Создание группы в планы Шахрина не входило. «Пятна» казались далёким детством, но песни он сочинял по-прежнему. Если это дело получается (а у Володи оно получалось), то от него просто так не избавишься. Сочинял Шахрин для себя, пел дома под гитару, выходило что-то бардовское. Жене и друзьям нравилось. Володя даже пробовал записываться. Он устанавливал перед собой микрофон, включал магнитофон и начинал петь. Показывать свои творения посторонним он стеснялся. А вот свежей музыкальной информацией, в том числе отечественной, он охотно делился со всеми, у кого уши были открыты.
Через обмен пластинками в 1983 году Шахрин познакомился с семнадцатилетними Вадиком Кукушкиным и Олегом Решетниковым. «Мы с Володей жили по соседству, — вспоминает Вадик, — и нас свёл общий знакомый пластоман. Мы ездили на Шувакиш, где Шахрин меня опекал, присматривал, чтобы я не пролетел при обмене дисками. Как-то, взяв у Володи для перезаписи пластинки, я заодно переписал себе и несколько русскоязычных альбомов. Там точно был „Аквариум“, по-моему, „Зоопарк“, „Трек“ и „Урфин Джюс“». Молодёжи рок отечественного разлива понравился, и Шахрин взял новых знакомых с собой на подпольный концерт приехавших в Свердловск Майка Науменко и Виктора Цоя.
24 декабря Бегунов, узнавший о визите ленинградцев одним из первых, привёл Шахрина, Кукушкина и Решетникова в общежитие Арха. Помимо них на несанкционированный концерт неофициальных музыкантов, работавших в полузапрещённом жанре, милиционер Бегунов притащил половину родного Железнодорожного райотдела: «Я продвинул творчество Майка и „Зоопарка“ в массы. Многие менты с упоением начали слушать записи „Аквариума“ — это всё моя вина». Разложение органов внутренних дел с помощью неофициального советского рока шло ускоренными темпами.
Шахрин по свежим следам записал свои впечатления от увиденного: «…Песни сменяли друг друга, одни чуть лучше, другие чуть хуже, но в общем концерт был замечательным… Майк снимает с плеча гитару, которую на протяжении всего концерта так и не смог настроить, Цой расстегивает до конца красную рубаху и раскланивается… Я тащусь домой на последнем трамвае, точно зная, что ночью мне приснится продолжение и я в унисон с вьюгой за окном буду петь во сне „у-у-у, транквилизатор“ и буду улыбаться. Спасибо тебе, Миша! Спасибо тебе, Витя! Спасибо тебе, подпольный рок!» Шахрин был потрясен. Вроде бы ничего особенного: два парня пели под гитары свои песни. Но было в этом что-то такое, от чего он по дороге домой принял твёрдое решение создать собственную группу.
Володя пошёл в ведомственное ДК строителей имени Горького и потребовал место для занятий музыкой. В ДК слегка удивились такой инициативе снизу, но предоставили алчущему искусств монтажнику небольшую комнату с табличкой на дверях «ВИА „Песенка“». Под этой радостной вывеской и засели Шахрин, Кукушкин и Решетников. Бегунов заходил иногда просто так, иногда чаю попить, иногда музыку послушать.
Шахрин показывал друзьям свои песни. Молодёжи понравился материал, но не его упаковка. Им хотелось чего-то большего, хотелось рок-н-ролла. Шахрин и сам был не в восторге от того, как выглядели его сочинения: в голове автора они звучали гораздо жёстче, чем позволяла одна акустическая гитара. Весной 1984-го обитатели «ВИА „Песенка“» решили насколько возможно расширить инструментарий и записать свой собственный альбом. Предложил это Вадик Кукушкин, у которого уже имелся небольшой опыт звукозаписи.
Нездоровая мечта создать рок-группу появилась у Вадика ещё в шестом классе. Это неудивительно — он с детства был в курсе последних музыкальных тенденций, дома имелась неплохая коллекция свежих западных записей. Из такого сомнительного источника, как советская критика буржуазного загнивающего искусства, старшеклассник Кукушкин узнал о существовании музыкального авангарда и попытался создать что-нибудь в этом жанре с помощью подручных средств. Вадик сам спаял простенький микшер и набор гитарных примочек. Используя два магнитофона, методом наложения он записал собственный мини-альбом с совершенно зверским звуком. В осуществлении замысла помог одноклассник Олег Решетников. Запись состояла из четырёх композиций с аффектированной Вадиковой декламацией. На одной из них, на фоне самого максимального басового грува, какой только смог выжать Вадик, Олег исполнял партию ударных электродом на радиаторе отопления и стакане. Своё творение молодые экспериментаторы не тиражировали и почти никому не показывали.
Молодёжь со всем своим саунд-продюсерским опытом принялась помогать старшему товарищу записать его песни. Кукушкин притащил два магнитофона и самолично спаянный микшер. Решетников учился в музучилище играть на классических ударных инструментах. Барабанов в наличии не было, поэтому Олегу доверили ксилофон. У базировавшегося по соседству ансамбля одолжили бас-гитару. Вадик достойно осилить её не сумел, на басу, который слышен на нескольких треках, сыграл специально приглашённый Бегунов. «Без Вовчика у меня ничего не обходится, — рассказывал Шахрин два года спустя. — Я пришёл к нему и сказал: „Старик, а не тряхнуть ли нам стариной?“ Он ответил, что засиделся уже без дела. Ну мы и начали…»
Пока Шахрин играл на гитаре и пел, а Решетников управлялся с ксилофоном и перкуссией, Кукушкин занялся эффектами. Топот, звон посуды, шумы, гудение в панк-трубу (странный инструмент, изготовленный из трубки для плавания), весь этот «театр у микрофона» — кукушкинских рук (и ног) дело. Управились за один день.
Когда концессионеры встретились в следующий раз, на свет появилась бумажка с перечнем 13 записанных песен и названием: «Визовский пруд». Именно так Шахрин хотел назвать проект. Вадик предложил альтернативный вариант — сконструированное им слово «Чайф». Одним из предметов интерьера «ВИА „Песенка“» была кофеварка «Бодрость». Использовали её не по назначению: по причине тотального отсутствия кофе в продаже внутрь засыпали заварку Зугдидской чаеразвесочной фабрики. Получался мутно-рыжий напиток с непередаваемым ароматом, приносивший ощущение полного блаженства. В честь этого чувства и назвали группу. А «Визовский пруд» стал именем альбома. Пускать его в народ не решались три десятка лет — стеснялись качества записи.
Летом 1984 года к ещё официально не родившемуся, но уже активно шевелящемуся «Чайфу», окончательно примкнул Бегунов. Перинатальный коллектив начал репетиции в ДК Горького. На эту самодеятельность никто в Свердловске не обращал внимания. Время «Чайфа» ещё не пришло.
Осенью Кукушкин ушёл в армию, и группа, и так существовавшая в форме дружеских посиделок, стала ещё более умозрительной. Зато Шахрин начал выступать на публике. Произошло это, можно сказать, вынужденно. Чтобы побыстрее обеспечить разросшуюся семью отдельным жильём, он вступил в отряд МЖК, где нужно было не только вкалывать на стройке, но и зарабатывать баллы общественной работой, участвовать в самодеятельности. Шахрин читал лекции, рассказывал ребятам-строителям о джазе, о роке, да ещё и самодеятельничал — пел свои песни под гитару и губную гармошку. Губная гармошка производства ГДР имелась, но, чтобы играть одновременно на ней и на гитаре, нужен хомут, который надевается на шею. Володина тёща работала на оборонном заводе. Он нарисовал эскиз и попросил её организовать изготовление чего-то подобного. Мужики-заводчане посмотрели на чертёж и сказали, что конструкция хреновая, они сделают лучше. И сделали. Полуторакилограммовое сооружение из нержавеющей стали можно было использовать не только для исполнения музыки, но и в качестве лёгкого бронежилета.
