Первым шагом его неудачи было возвращение Эренфрида. Он был усталым и злым, поэтому рассказывал о своих похождениях нервно, порой резко. Вернер тоже злился, покусывая губы. Мимо ушей пролетали его слова, как он караулил графа у замка Буа, куда тот не явился. Узнав, что капитан по приказу Карла направился в Париж, он ринулся за ним. Пока его там отыскал, тот снова, выполняя указание регента, умчался на юг. Но куда? Никто не знал.
– Напрасно я вновь ждал его у Буа. Он там так и не появился. Где он сейчас, никто не знает, – сказав это, он посмотрел на Вернера.
Лицо того было бледным. Глаза грозно сверкали.
– Я сильно ошибся в тебе, – сквозь зубы проговорил он, – ты не рыцарь, ты… тряпка!
От этих слов кровь ударила в голову Эренфрида. Рука легла на эфес шпаги.
– Я, – тяжело дыша, сказал он, – никому не позволю унижать мое достоинство. Я – рыцарь, а не отравитель. Если угодно вашей милости, я готов принять от вас вызов.
Вернер понял, что перегнул палку. Здесь, на чужой земле, далеко от ордена устраивать ристалище… себе погибель. Прощай его сладкие мысли.
– Успокойся, смелый и отважный. Эренфрид, мы оба погорячились. Наши неудачи не должны нас разъединять. Мы должны собраться и… победить. Я приношу извинения за свою горячность. Негоже так вести предводителю. Вот моя рука, – и он протянул ее.
Эренфрид неохотно пожал.
– Отдохни с дороги. Скоро тебе и Вольфу предстоит ответственная работа. Если мы ее выполним, наш орден будет спасен.
Роман, простившись с монахом, легко прошел через лес. Вот и оставленный им конь. Целехонек. Почуяв своего седока, встретил его радостным ржанием. Без особого труда он выбрался на дорогу. Жак говорил, что надо ехать к горе. Лошадь заставил пробежаться. Не заметил, как оказался у подножья горы. Задумался, куда ехать: вправо или влево. «А, поеду вправо», – решил он. Проехав какое-то расстояние, почувствовал запах дымка и понял, что выбрал правильную дорогу. Хотел было их напугать и соскочил с лошади. В этот момент ему показалось, что в ближайших кустах промелькнул человеческий силуэт. «Кто это? – подумал Роман. – Наверное, Камбила» – и крикнул:
– Эй, Кобылья, выходи!
Но никто не отозвался. «Померещилось, что ли?» Но, чтобы проверить, свернул в кусты. Там никого не было, только следы. В другое время он бы тщательно их обследовал, но, думая, что здесь они одни, не стал этого делать, а поехал дальше, придерживаясь запаха костра.
Он привел его в лощинку, где увидел две времянки, посреди которых горел костер, а над ним висел котел, от которого исходил довольно вкусный запах.
– Эй! Принимай гостя! – зычно крикнул Роман.
На его возглас из одной времянки выглянул Жак. Даже ему обрадовался Роман.
– Жак, дорогой, а где они?
Тот махнул рукой на гору: мол, там где-то.
– Ты их не видел? – спросил он, соскакивая с коня.
Жак выразительно, но скорбно покачал головой.
– Так что, их нет?
– Да откуда им взяться? – был ответ.
Роман по очереди заглянул во времянки. Пусты. Если в большой времянке воздух был затхлый и живым не пахло, то в малой ощущалась какая-то живинка. И тут он вспомнил слова старого монаха.
– Ничего, скоро придут, – убедительно сказал Роман, опускаясь у костра.
Стало смеркаться. Послышались чьи-то голоса.
– Тсс, – произнес Роман, а сам поднялся и спрятался за времянку.
Вскоре показались двое.
– Костер? – удивленно произнес один из них.
Это был голос Пожарэна.
– Жак? Ты?
Жак не знал, что и делать. Не то бежать: мертвецы ожили, не то выдавать поток радости. Победило второе. Он соскочил и бросился обнимать их, твердя одно слово:
– Живы! Живы!
– А ты как здесь оказался? – после объятий спросил Кобылье.
– Да… – Он вспомнил предупреждение Романа и ответил: – Да вот решил проверить, че, как.
Пожарэн черпаком зачерпнул варево, понюхал, попробовал:
– Вкусно, давно такого не ел.
Опустив черпак, на четвереньках присел напротив Жака:
– Так че вы удрали.
– Мы… не удирали. Ждали, полезли туды, а тама нет прохода. Ну подумали… Тово. Еще пождали и… поехали.
– Так бросили, значит, нас здесь. Спасибо, что хоть еды оставили.
– Да, еды тута… зашел, а здеся коза пасется. Щас варится, – заулыбался он.
– Так корми, – сказал подошедший Кобылье.
Жак соскочил и побежал в большую времянку.
Вернулся с горой посуды. Снял варево, стал разливать по мискам.
– А это для кого? – подозрительно глядя на Жака, спросил Кобылье, показывая на четвертую миску.
– Ой, обжегся, – промолвил Жак.
– Это мне! – выходя из-за угла строения, объявил Роман.
Друзья онемели.
– Роман?! – неуверенно, медленно поднимаясь, произнес Кобылье.
– Он! Он! – смеется парень.
– Роман? – вскочил и Пожарэн.
После горячих объятий, посыпались расспросы: как ты здесь оказался? Что случилось? Как Буа?
– С Буа все в порядке. Были какие-то людишки. Напали было, да аббат людей собрал и послал на помощь. А оказался я здесь… – Он посмотрел на Жака.
– Да откуда я знал, че они живы. Мы тут сколь сидели, ждали, туды лазили. Тама все засыпано. Ну, думали… все, – оправдывался Жак.
– Не ругай его, – заступился Кобылье, – он не виноват. Мы действительно долго выбирались. Думали, уж и белый свет не увидим. Да вот он, – Кобылье кивнул на Пожарэна, – одну хитрость придумал, она и помогла отыскать правильную дорогу. А вы как добрались? – Кобылье смотрит то на Жака, то на Романа.
– Да ни че, – ответил Жак, – только вот он, – и кивнул на Романа, – с одним дохлым монахом…
– Нельзя так о нем, – перебил его Роман.
– Че случилось? – почти враз Пожарэн и Кобылье задали вопрос.
Пришлось все рассказать, за исключением о найденной чаше. Роман хорошо помнил наставление монаха и считал Жака чужим. Это молчание сберегло чашу. Ибо их подслушивал посланец Вернера. На непонятный мешок, который оставил Роман около времянки, тот почти не обратил внимания. Правда, он заглянул в него. Увидел, как ему показалось, какой-то ржавый сосуд и брезгливо оттолкнул его в сторону.
Утром, когда Пожарэн и Кобылье стали готовиться к очередному спуску, Роман вдруг объявил, что и он пойдет с ними, а Жак немедленно должен уехать в Буа, так как там Бланка осталась одна.
– Как одна, почему одна, а разве не вернулись Изабелла и Роберт.
