Вернеру ничего не оставалось, как сказать:
– Ты прав. Они, то есть вы, поедете в мой замок. Как доехать, расскажу перед отъездом. Да, кстати, чтобы она не мучила дорогой вопросами, куда мы все же едем, вот тебе, – он подошел к столу, вытащил из одного ящичка небольшой кожаный мешочек, – здесь, – он потряс им, – сонный порошок. Подсыпь в воду и пои ее.
– А если она спросит о графе Буа?
Вернер усмехнулся:
– Скажешь ей, что погиб, защищая своего короля.
– Так он пока жив. – не сдавался Руссинген.
– Именно пока!
Он взял прусса за локоть и подвел к окну:
– Смотри.
Руссинген глянул и отпрянул от окна. Там сооружали несколько висилиц. Чтобы как-то сгладить свой испуг, он спросил:
– Сколько дней пути ожидает нас?
– Я… думаю, недели две, – ответил тот.
– Граф, я все понял. Пошел готовиться, кое-что надо закупить. Но какие причины отъезда я должен сказать ей.
– Скажи… что вы едете… в Буа.
Выйдя от Вернера, Руссинген задумался. И тут у него впервые защемило сердце. «Брат, родной брат, который чуть не отдал свою жизнь за мое спасение, завтра будет болтаться на висилице? Нет! Нет! Нельзя этого допустить! Но почему он так решил с ними расправиться?» И тут вспомнил, как урус засадил себе под ноготь иглу. «Ага, Вернер понял, что они ему ничего не скажут. Значит, для них сегодня последний день. Не скажут – завтра повесят. Но, даже если урус скажет, все равно их повесят», – к такой невеселой мысли пришел прусс, и его ноги сами понесли к двери уруса.
Когда Руссинген открыл дверь и вошел, Роман вскочил, готовый к бою.
– А, это ты! – опускаясь вновь на ложе, проговорил парень. – Говори, с чем пришел?
И тот обо всем поведал ему. Урус задумался.
– Знаешь что, Руссинген, – и он положил руку ему на колено, – ты готовь. Готовь карету, несколько оседланных лошадей. В карету спрячь оружие. Все это должно быть готово до утра. Как приготовишь, сразу ко мне.
– Пойдем освобождать пленников?
– Да, пойдем освобождать… – ответил Роман, поднимаясь.
Днем к Вернеру, по его приказу, привели трех пленников. У всех связаны руки и за каждым вооруженный рыцарь. Вернер указал им на стулья, сам прошел и сел за стол.
– Я не буду скрывать, – начал он, а поглядев на Кабылье, усмехнулся, – да вы понимаете, что мне нужна чаша. Я хорошо знаю, что вам удалось ее найти. Если вы мне ее отдадите, я дарую вам жизнь. Если нет… подведите их к окну, – приказал он рыцарям.
Там они увидели известную уже картину. Когда, как посчитал Вернер, они достаточно насмотрелись, он кивнул рыцарям, и те усадили их на прежние места.
– Жду ответа.
– Граф, – зашевелился Кобылье, – не надо нас, как детей, пугать этими игрушками. Да, ты прав, мы нашли ее. Но меня, – он задергал руками, наверное, хотел ударить себя в грудь, – ты хоть режь на куски, я тебе ничего не скажу, – и демонстративно отвернулся.
Вернер пока сдерживался, только сурово посмотрел на Пожарэна. Тот усмехнулся и зашевелил руками. Рыцарь испуганно выдернул меч. Конрад махнул головой, мол, убери оружие, дурак!
– Ты что-то хочешь сказать, князь? – спросил Вернер, удивив Пожарэна знанием его сана.
– Да, граф, хочу. Прежде всего хочу, чтобы ты освободил графа де Буа, капитана королевских мушкетеров. Ибо ты отлично знаешь, что он к поиску чаши никакого отношения не имеет. А вот такое твое самоуправство грозит тебе и вам всем жестокой карой.
Тут вскочил Роберт:
– Я не согласен, граф, с ним. – И кивнул на Пожарэна: – Я все сделал для них, чтобы они ее нашли. И я своих друзей не брошу, – сказав, он сел и испепеляющим взглядом уставился на Вернера.
– Я вам даю срок до утра. Хорошо все обдумайте. В случае отказа, вы знаете, что вас ждет. Уведите!
А Руссинген активно взялся за подготовку отъезда. Подобрал карету, тщательно ее осмотрев, сделал ряд замечаний. Затем отобрал лошадей. Отдал перечень необходимых продуктов на дорогу. После этого зашел к графине.
– Вы чем-то расстроены, Руссинген, – спросила она, как только тот вошел к ней в комнату.
– Да, сеньора. Дело в том, что завтра рано утром мы выезжаем.
– Куда? – был ее быстрый, тревожный вопрос. – В Буа?
– Да. – Он тяжело вздохнул.
Рухнули все его мечты. «Ну так пусть если она не достанется ему, то уж никак ни Вернеру» – таково было его внутреннее решение.
– Как бы не хотелось так рано будить детей.
– Сеньора! Дороги опасны. Раньше выедем, целее будем.
– Да… это так! – вздохнула она.
– Я пошел. – Он посмотрел на нее.
Но какой у него был взгляд! Графиня не выдержала, подошла к пруссу и поцеловала его в щеку.
– Пусть это будет моей наградой вам за то, что вы сделали для меня и моих детей.
Да, эту награду он никогда не забудет!
Замок крепко спал, не ожидая врагов, зная о том, что далеко за его пределами никакая опасность им не угрожала. Дверь тихонько приоткрылась в комнате Романа. Тень проскользнула и остановилась у кровати.
– Я здесь! – раздалось за спиной Руссингена.
– А… у меня все готово! Пошли.
Они, осторожно ступая, миновали коридор и опустились в подземелье. На последней ступени, опустив голову на колени, страж крепко спал. Она так и осталась лежать на его коленях.
Тускло освещенный проход позволял все же что-то видеть в нескольких шагах. Два воина, опершись плечами о стену, стояли друг против друга и о чем-то беседовали. К ним пришлось подползти. Остальное доделали кинжалы. Дальше проход был хорошо освещен и около двери сидели аж три стражника. Они не спали, но, по всей видимости, во что-то играли. Доносились их голоса:
– Ты кидай… Я кидал… Давай я…
Это их погубило. В кармане одного из них нашли ключи. Замок щелкнул, задвижка загремела. Арестанты забеспокоились. И вот дверь открыта.
– Роман!!!
– Гланда!
– Скорее друзья! Скорее!
Забрав у охраны оружие, они направились к выходу.
– Я за графиней, – шепнул Руссинген, – веди их к лошадям.
Графиня на удивление Руссингена была собрана. Дети стояли рядом сней.
– Скорее! – тревожно воскликнул Руссинген.
Эта тревога передалась и ей. Она схватила дочь на руки, а Руссинген мальчика. И они устремились к выходу.
Во дворе недалеко от кареты гарцевали какие-то люди. Но предрассветная мгла скрывала их лица. Сунув по очереди детей вовнутрь кареты и подсадив графиню, Руссинген скомандовал:
