Это были русские посланцы, получив от Мюрида ярлык на великое княжение молодому московскому князю Дмитрию, Василий Окатьевич торопился. Поэтому не стал ждать, когда тучи спрячут луну, а приказал выезжать средь ночи, надеясь проскочить не замеченными. Похоже, это им удалось, огни спящего града остались позади.
– Кажись, Бог миловал, – перекрестясь, произнес Окатьевич.
Но тут же услышал голос боярина Амания.
– Глянь, а ето че за всадники?
На высоком берегу Волги, хорошо освещенном лунным светом, стояло несколько всадников.
– Ох… ты! – в сердцах воскликнул Василий. – Будем надеяться, пронесет, – проговорил он, заворачиваясь в кафтан. Ночь на реке давала о себе знать.
Ликует Московия: она по-прежнему главенствует. Митрополит Алексий решил это событие провести величаво, пригласив не только северных князей, посадников Новгорода и Пскова, но и великого литовского князя, великого магистра тевтонского Ордена. Когда он сказал об этом Дмитрию, князь, как показалось владыке, чего-то испугался.
– Може, владыка, не надо?
– Надо, сын мой, надо. Пусть знают, что мощь Московии не убавилась. И князь, посланный нам Богом, смел и уверен в себе. Этим мы покажем, что у нас ни на кого нет обиды, мы хотим мира.
Дмитрий по-мальчишески шмыгнул носом:
– А что, владыка, може, мы им и силу покажем. Полки построим, пусть видят.
– Молодец, – похвалил его митрополит.
К назначенному сроку, как не удивительно, собрались все. Даже были посланцы от Литвы, воевода Юрий Витовтович, внук князя Кейстута, а от тевтонцев граф Конрад фон Вернер. Венчание на великое княжение происходило в Успенском соборе. Началось оно с торжественного шествия. Впереди митрополит Всея Руси Алексий с епископом да преподобным Сергием, далее князь Дмитрий и его брат Иван. На Дмитрии одежда наподобие той, в которую для таких событий одевались его предки: синее корзно с красным подбоем, застегнутое на плече красною запоною с золотым отводом. Опоясан золотым поясом с четырьмя концами. Воротник, рукава, подол кафтана и края корзно наведены золотом. На ногах красные востроносые сапоги. На голове шапка с красными наушниками и зеленоватым подбоем. Дмитрий старается держаться важно, с достоинством, как учил митрополит. Но он еле сдерживался, чтобы не схватить гальку и запустить ее в ворону, каркающую с соседнего дерева. За ними северные князья, приглашенные гости. Далее бояре и представители мастеровых людей. А сколько тут народу. Радостного, торжествующего!
Алексий начал с молитвы Святой Троицы и Пресвятой Матери Богородицы. Закончив молитву, митрополит уступил место солидному дьяку с голосом, от которого дрожали стены собора. Он зачитал содержание ярлыка, переведенного на русский язык. Когда кончил читку, митрополит благословил Дмитрия на великое княжение иконой Пресвятой Богородицы, писанной некогда Лукой с живой еще Богородицы. И, взяв ярлык у дьяка, подал его великому князю. А князь Пожарский опоясал Дмитрия мечом. Тот, преклонив колени, принял его и, подойдя к иконе, прочитал молитву благодарения Богу. Потом церковный хор пропел несколько молитв и, казалось, на этом все было закончено. Выход из собора так же по очереди, как и при входе.
Но площадь на улице за это время неузнаваемо изменилась. Вместо людского моря, которое все ожидали увидеть, великого князя встречали строго выстроенные конные и пешие полки. Зрелище было впечатляющим! А когда они грянули хвалу великому князю, у некоторых на глазах показались слезы. Вот тебе и Московия. Такое на Руси было впервые. Улыбается митрополит, радуется молодой великий князь. А дальше… все по-русски. Полки покинули площадь. Служки быстро расставили столы и началась… не попойка, здравница в честь молодого князя. На пир были приглашены и гости. Тевтонец, чувствующий себя одиноким, был пригрет своими недругами: Кобылой и вернувшимся Ослябем. А напротив их угораздило сесть Юрию Витовтовичу, который знавал Конрада фон Вернера. Потом, вернувшись к себе, рассказывая своему великому князю о московском событии, он не забыл упомянуть и о тевтонце. Так Олгерд понял, кто у тевтонцев держит руку Московии.
Отрадовалась Московия. Но, как говорится: ни печали без радости, ни радости без печали. Само звание сразу величия не сделает. Только обрусев с годами, юноша начинает понимать свое величие. У Дмитрия эти годы были впереди. А пока ему хотелось и в омут с головой нырнуть, кто дольше продержится под водой и дальше выплывет, и с бреднем побродить, проваливаясь в ямы, обдираясь под кустами. Или в кости поиграть. А то и сестрицу Любашу чем-нибудь напугать. Особенно она боялась мышей. Вот поймает он полевку и ей под дверь. Визгу, на все хоромы!
На этот раз он выбрал рыбалку. Сказал, чтобы пришли его дальние брательники по матери Иван да Микула Вильяминовы, родной брат Иван, Федька Кошка, да Васька Пожар. Все собрались, а брата Ивана нет. Не выдержал Дмитрий и к нему в опочивальню. А тот мечется, весь в поту. Ну, тут не до рыбалки. Поднял крик. Прибежали лекари. Как глянули на Ивана, набросились на Дмитрия:
– Уходи отсель и не приходи, пока не позовем.
А не говорят почему. Черная болезнь неслышно, по змеиному, опять вползла на северную Русь. Не спасли Ивана. А тут началось… Подхватил чернуху ростовский князь Константин. Один за другим поуходили тверские князья: Семен Константинович, Андрей и Владимир Александровичи. Бежал из Твери в свой Холмск и Всеволод Александрович. Но… догнала костлявая и его.
Слух о кончине Всеволода достиг и Пожары. Молча собрался Андрей Пожарский, ничего никому не сказал. Там, на могиле Всеволода, встретились вновь он и Мария. Если она тогда догадывалась, кем ему приходился ее братец, то теперь поняла – он, Пожарский, его отец. Да, она постарела, но так, что хорошо сохранились ее прекрасные черты. Как они напомнили ему ту далекую дождливую ночь…
Пока он ездил, не стало и Андрея Константиновича суздальского. Все это породило споры живых наследников за выморочные уделы. Первыми начали тяжбу суздальские князья. Сам Суздаль уже давно стал терять свое значение, как и Городец. Их обогнал Новгород-Нижний, где бойко развивалась торговля, благодаря выгодному своему географическому положению. Дмитрий, средний из Константиновичей, решил перебраться в Новгород-Нижний на правах старшего. Но его опередил младший Борис Константинович. Переговоры между братьями результата не дали. Дмитрий стал ломать голову, кого позвать на помощь, зная, что дружина новгородска гораздо сильнее его, суздальской.
Мыслишки были позвать Орду. Но ему рассоветовали. Там шла своя война. Ханы не могли поделить власть. Звать тверичей… У них у самих почти своя Орда. Осталась… Московия. Но что может сделать четырнадцатилетний князь. Но умные люди сказали: «Ты на молодость не смотри, а смотри на его деяния».
Да, великого князя трудно было узнать, кто знал его три года тому назад. Это уже был деловой, чем-то напоминающий своего деда, правитель. А помог ему таким стать один случай…
Вдовая княгиня Александра проснулась поздно. Сквозь занавеску бил яркий солнечный луч. Она еще полежала какое-то время, потом, поднявшись, подошла к зеркалу и села на сиделец, обитый мехом. Княгиня долго всматривалась в свое довольно приятное лицо. Что она там выискивала, трудно сказать. Скорее всего, какие-то думы заползли в голову тридцатилетней вдовушки. Рано выданная замуж, она успела родить князю троих детей. Но ее женское нутро горело желанием иметь их еще больше. Но…
