Когда они оставили Любутск позади, Кобыла сказал:
– Да… бывает. А посылать надоть. Вот только кого? Може, сами? – и посмотрел на Пожарского.
– Не найдем, самим придется, – ответил тот.
Они долго не искали. Подвернулся Игнатий. Они расцеловались. После обычных вопросов: как здоровье, как дела, купчина спросил, не собираются ли они куда?
– А че? – попытал Кобыла.
– Да купцу не пристало, как курице, сидеть на яйцах. Ехать надоть.
– Вот и поезжай, – проговорил Кобыла.
– Куда? – поинтересовался тот.
– В Магдебург! – ответил Пожарский.
– Вы… серьезно?
Они, зная его преданность, все рассказали и предложили съездить туда поторговать и встретиться с тевтонцем.
– А в помощь, – сказал Пожарский, – я дам те свойво парня. Он там бывал и тебе хорошо поможет.
– Лады, – ответил купец, – а че, и поеду!
В Магденбурге купец быстро распрощался со своим товаром и подумал: «Везет мне с ними». Это он о Пожарском и Кобыле. Послав Пожарского парня в замок за графом, сам стал ждать его в гостинице, которую посоветовал тот снять. Но посланец вернулся с горестной вестью: уж несколько месяцев назад графа похоронили. Тяжело вздохнул Игнатий и стал собираться в обратную дорогу.
Лодка бежала легко, свободно. Такое путешествие просто радовало. Скоро и знакомый, ставший родным, берег. Но незаметно усилилось волнение моря. Тревожно крича, куда-то понеслись чайки. Заволновался капитан.
– Че ето? – показывая на мчащуюся стаю птиц, спросил Игнатий.
– Боюсь, бурю накричат, – ответил тот.
Усиливающийся ветер принес черные облака, которые заволокли небо, превратив день в сумерки. Где-то запылыхали молнии, доносились раскаты грома. Крепеж на лодке застонал так, словно ему выкручивают руки.
– Крепи паруса, – заорал капитан, поняв, что бури не избежать.
– Купец! – орет капитан, перекрикивая вой ветра и шум разбушевавшегося моря. – Забирай парня и быстрее в свою нору! А то ненароком смоить! Давай, давай быстрее, – кричал он, видя, что те не торопятся.
Там, в этом ящике, оказалось страшнее. Светильник погас, зажечь его не было никакой возможности, их швыряло, мотало. Игнатий чувствовал, что какая-то тяжесть навалилась на судно. «Все! Конец!» – мелькнуло в его голове. Но вдруг неизвестная сила выбросила судно вверх, потом повалило набок, и вновь поставила «на ноги». Он перестал обращать внимание на свои ушибы и ранения, а только молил Бога, помочь ему остаться в живых. Но страх овладел им так, что он решил выглянуть и посмотреть, что же там делается. Не успел купец открыть ляду и высунуться по грудь наружу, как какая-то сила ударила его так, словно обрушилась на него огромной колотушкой. Сваливаясь вниз, он каким-то чудом потянул ляду за собой. А то пиши пропало. Вода залила бы трюм, и корабль пошел бы ко дну. Падая, он головой о что-то шарахнулся так, что выбило память.
Когда пришел в себя, все было тихо. Над головой в какую-то дыру сияло небо. Он увидел парня, лежавшего в неестественной позе. Он словно хотел куда-то бежать. Игнат подполз к нему и пощупал его тело. Оно было холодным. Он с трудом открыл ляду и выбрался наружу. И увидел страшную картину: их корабль выбросило на сушу. Игнат посмотрел наверх. Там, над берегом, тянулся сосновый лес на всю видимость глаз. И ничего живого он не обнаружил. «Где я?» – был его первый вопрос. Но кто ответит ему. Чайки? Спокойно бегавшие по берегу.
Как-то Кобыла заехал к Пожарскому.
– Твой-то не вернулся? – спросил он. – Время-то много прошло.
– Не вернулся, – ответил он, голос его был достаточно холоден, – ты знаешь, – признался он, – мня это уже несколько дней тревожит.
– Может, че случилось, – произнес Кобыла.
– Может, – ответил Пожарский и предложил: – Давай к митрополиту сходим. Посоветуемся. Князь-то наш, словно беду чувствует, денно и нощно кремлем занимается. Ему не до нас.
Кобыла вздохнул:
– Давай.
Митрополит их встретил любя. Ему нравилось, когда князья да бояре идут к нему за советом. Слушал он их внимательно, а говорили они о том, что строительство кремля отнимает у князя все время.
– Мы перестали следить за Олгердом. Орде, слава богу, самой кто бы помог разобраться, а Олгерд хитер и скрытен, его люди все ему доносят. Как бы опять в «гости» не пожаловал.
Митрополит задумался. Потом проговорил:
– Что ему неймется. Православный руку поднимает на православного.
– Этому, владыка, нечего удивляться. И у нас не лучше, когда дядя на родного племянника руку поднимает, – сказал Пожарский.
– Отец на сына или наоборот, – вздохнул митрополит, – а все от того, что Бога забывают. Об Олгерде я скажу: он целиком предался христианству. Храм в Вильно Пресвятой Деве построил. Я его освещал.
– Я думаю, – произнес Пожарский, – надо послать еще своих людей, дабы они разобрались.
– Надобно, – поддержал его и митрополит.
Но… было поздно.
Оборвав связь, как Олгерд считал, убрав с дороги Конрада фон Вернера, можно было смотреть и на восток, тем более к нему вновь заявился тверской князь с одной и той же просьбой: помоги тестю! И Олгерд, как обычно в своем таинственном стиле, задействовав брата Кейстута, его сына Витовта, других литовских и русских князей: Михаила тверского, воинов князя смоленского, скрытно стал перебрасывать войска на свою восточную границу.
Под утро, когда начало светать и сон особенно сладок, Романа разбудил непоседливый Тимоха. За это время он подрос, стал посерьезнее.
– Боярин, боярин, – затряс он его за плечо, проникнув свободно в опочивальню.
– Ааа! – спросонья раздался его голос.
– Боярин, слышь, пошли на двор. Там творится такое.
– Че там? – недовольно, еще не расставшись со сном, спросил Роман.
– Да пошли, боярин! Скорее.
Почувствовав что-то неладное, Роман, зевая, поднялся и пошел вслед за пареньком. Выйдя во двор и подойдя к воротам, он увидел, как стройными рядами проходили чьи-то войска.
– Литовцы? – повернувшись к Тимохе, спросил Роман.
Тот согласно кивнул.
– Готовь мне коня! – приказал он парню, а сам бросился в хоромы.
Быстро собравшись в дорогу, он заскочил к матушке, чтобы проститься. Та заголосила:
– Как помру, ты тогда езжай куды хошь. Останься!
– Не могу, матушка. Враг на родну землю идеть.
– Какой такой враг, – сквозь слезы слышится ее голос.
– Да Литва, будь она неладна, прет на Московию.
– Скачи, сыночек, скачи. Только скорей возвращайся.
Не зря говорили об Олгерде, как о скрытном, умном и хитром военачальнике. Он все предусмотрел, чтобы на Московию нагрянуть внезапно. Поэтому он выслал вперед небольшие переодетые отряды, которые должны были ни в коем случае не пропустить в Московию осведомителей.
