– Может быть, синьора предложит мне сесть.
– Да! Да! – как бы спохватившись, произнесла она. – Прошу! – и указала на кресло.
Но он стоял как вкопанный.
– Садитесь, – пригласила она.
– Только после вас, синьора.
Она направилась к креслу, стоящему у небольшого, но изящного столика. Рыцарь ловко подскочил и подставил ей кресло. Она присела, не отпуская детей. Он сел напротив.
– А где… мой… – Она замялась.
Изабелла до сих пор не знала его имени, а сам Руссинген не осмелился назвать ей себя.
– Руссинген! – назвал он, поняв, о ком спросила графиня.
– Простите, но я не знала его имени.
– Это не страшно, синьора. Главное, что он у нас очень обходительный человек. Или у вас есть к нему претензии?
– Что вы! Нет! Я видела, что он очень старался… услужить мне. Когда я его теперь увижу? – спросила графиня, зачем-то ближе подвигая детей.
– Не скоро! – вздохнул он. – Но я с удовольствием готов исполнять ваши просьбы, если, конечно, смогу их выполнить.
– Я хочу в Буа! – заявила она. – К своему мужу!
– К сожалению, – он сокрушенно покачал головой, – это невозможно.
– Но почему? Ваш… Ру… Русин…
– Руссинген, – подсказал Вернер.
– Да, он, – сказала она, – обещал мою встречу с Ро…
– Простите, – он перебил ее, – обстоятельства сильно изменились.
Она посмотрела на него расширенными глазами.
– Но он…
Граф опять не дал ей говорить.
– Я не хочу сказать, что он обманывал вас, но получаемые нами сведения были довольно противоречивы. Они – то подавали надежду, то рушили.
– Так скажите мне всю правду, – голос прозвучал умоляюще.
И чтобы рыцарь проявил жалость, прижала к себе детей.
Он вздохнул, расправил полы кафтана. Только сейчас она обратила внимание, что рыцарь тщательно одет. Кафтан с золотыми вензелями, на левое плечо наброшена мантия с бархатными скрижалями на груди, ноги в сафьяновых коричневых сапогах. Она посмотрела на себя. «Крестьянка и только!» – мелькнуло у нее в голове. Юбка из шерсти в широкую полосу, светлые чулки, простые кожаные башмаки, полотняная шемизетка да бористая епанча. Она постаралась убрать ноги под кресло.
– Правду? – Он усмехнулся. – За правдой сегодня не угонишься. Вы, французы, сошли с ума. Вас бьют англичане, а вы поднимаетесь против собственного короля, против замков.
Он почему-то последние слова произнес со значением. Изабелла уловила его намек.
– Что, мой… замок взят?
Он поправил аккуратно подстриженные усики, потом провел рукой по седеющим волосам. Графиня не выдержала.
– Ну? – грубовато спросила она.
– Да, – рыцарь облизал губы, – кто-то его захватил.
– А Роберт? Что с Робертом? – Изабелла поднялась, словно тигрица, готовясь к прыжку.
– Роберта, графа Буа, – поправился он, – там не было.
Графиня без сил упала в кресло.
– Слава богу, – тихо произнесла она и перекрестилась. – А где он? – опомнясь, спросила она.
– Да… где-то с королем. Где ему быть!
– Да он же ранен?
– В руку, сеньора, в руку.
Он поднялся. Потом спросил:
– Жалобы, просьбы есть?
– Если что узнаете о графе или о замке Буа, сообщите, пожалуйста, поскорее мне.
– Хорошо, синьора.
Откланявшись, он вышел, а дети насели на мать:
– Когда домой, когда вернется папка?
Что им сказать.
– Скоро, – ответила она, платочком вытирая глаза…
Придя к себе, Вернер решительно направился к столу. Выдвинув кресло, вдруг задумался, опершись на его спинку. «Да. Она прекрасна! – тихо прошептал он. – Теперь понятно, почему так стал защищать ее Руссинген. Нет, мой твердый мальчик, я не дам тебе испортиться до конца. – Он сел в кресло и позвонил. В дверях показался рыцарь, стоявший на чреде.
– Ко мне Руссингена!
Вошедший Руссинген был мрачен, лицо выглядело обиженным.
– Садись, – и он указал на кресло у стола. – Завтра тебе надо ехать в Каркасон. Оплатишь вперед на полгода за проживание. Там поищи знатоков.
– Вернер, да я думаю…
– Думаю я. – Глаза Вернера смотрели холодно, жестко.
Такой взгляд не предвещал ничего хорошего. Руссинген повернулся и направился к выходу.
– Эй, – окликнул его Вернер, – а деньги! – и бросил на стол кисет с деньгой.
Затем он вызвал Вольфа.
– Надо собрать разный сброд и взять замок, – сказал ему Вернер.
– Со сбродом замка не взять! – отчеканил тот.
– Ты бы узнал, кто там, потом говорил. Если не справишься с садовником да кучером, я в тебе ошибся, – назидательно проговорил он.
Вольф понял все:
– Когда я могу приступать?
– Сейчас, – был ответ Вернера.
Вольф, как неглупый человек, не очень-то поверил шефу. Вооружившись главным, деньгой, он отправился в путь. На одинокого всадника никто не зарился. Каждый думал: «Да будь у него деньга, разве бы он ехал один». Расспрашивая по дороге редко встречающихся путников, он через несколько дней был уже у стен Буа.
Опытный военный глаз еще на подъезде определил, что замок в ожидании нападения. Ворота наглухо закрыты. На стене видна стража. «Вот тебе садовник с конюхом, – саркастически улыбнулся Вольф, – нет, тут с кем попало на штурм не пойдешь!» И развернул коня.
Искать себе помощников он знал где. Кабачок – вот прибежище людей, ищущих приключения. И таких людей здесь полно. Торговля замерла, не стало денег. А жить-то надо. Начав прощупывать таких людишек, он понял, что на замок Буа они не пойдут.
– Там хозяева – люди! – ответил ему один полупьяный кандидат на временного воина.
«Ну что, – решил Вольф, – привезу дальних. Еще лучше».
Отъехав от этого места не менее сотни лье, он занялся вербовкой. Она шла довольно успешно, что позволило ему делать отбор. Набрав десятка три более тренированных вояк, Вольф не стал засиживаться, а повел их на Буа, не сказав о цели похода.
После того как Вернер выпроводил Руссингена и отправил Вольфа, он вплотную занялся поиском чаши. Для этого пригласил к себе рыцаря Эренфрида, праправнука альтенбургского командора. Отлично сложен, плечист, грудаст, что говорило о недюженной его силе. У него было приятное тонкое европейское лицо, мало вяжущееся с его фигурой. Он был непобедим на ристалищах и не глуп в делах. К тому же, несмотря на свою молодость, ему не было и тридцати, он дважды котировался на магистра.
