– И я свойво, – отвечает Пожарский.
– А мы-то че? А? – Кобыла смотрит на друга. – У ся в хоромах отсиживаться будем?
– Нет, друг, я еду… – Пожарский замялся.
– Куды, не спрашиваю, знаю, по делу. И я с тобой!
– Тогда, дружбан, собирайся. Завтра в дорогу!
А у Мамая – смотрины. На высоком холме со своими мурзами стоит хан. А внизу, от края и до края, протянулись ряды его войска. Да кто одолеет такую силу! Не было ее такой даже у самого Батыя. Довольный, теребит бородку старшина генуэзских купцов. Несмотря на жару, на нем черный аксамитовый костюм с приколкой на груди из огромного сверкающего бриллианта. Хан косится на этот камень. Еще бы! За него можно купить половину армии, что сейчас стоит перед ними. Старшина гордится, что и их деньги влились в эту армаду. Он – почетный гость, стоит рядом с ханом.
– Ну, – довольный, смотрит на него хан, – видишь?
– Вижу. Все могучий! Но… для нас, купцов, не важен звон монет, важно, чтобы они были в твоем гамаке.
Хан намек понял и не без высокомерия произнес:
– Русские упадут передо мной на колени, как только увидят эту мощь, – и обвел войско рукой.
А смотрины продолжались. Теперь очередь была за шаманами. Их было столько, что из них получился бы хороший конный отряд. Главный шаман, толстый, медлительный татарин с шапкой из волчьей, с оскалом, головы. Это означало, что они, воины, как волки, могучи, бесстрашны и стремительны будут в нападении на своих врагов. В его руках огромный бубен. Он ударил в него и началось: кто поднимает руки к нему, кто катается по земле, кто бьет ее кулаком, кто целует… Закончилось все это принесением жертвы. Это был белый конь. Считалось, что, если конь, после того как главный шаман чиркнет по его горлу острейшим ножом, упадет на колени, а потом свалится на бок, то это означало полную победу над врагом. А если конь не упадет, а сделает попытку убежать, это плохо.
Конь сделал попытку убежать. Хан нахмурился. Опечалились и мурзы. Но Мамай решил на этом не останавливаться. Он что-то сказал стоявшему рядом мурзе. Тот кивнул, вскочил на коня и куда-то ускакал. Скоро он вернулся, и не один. С ним был человек-гора. Таких огромных людей генуэзец никогда не видел. Это был знаменитый на весь восток богатырь Челубей. Вот он должен был показать, за кем останется победа.
Начал он с того, что, потрясая копьем, ехал вдоль выстроенного войска и вызывал на бой любого желающего. Таких не нашлось. Тогда он вызвал… десятерых богатырей. Они нашлись. Но он расправился с ними, как со щенятами.
Настроение у хана и мурз поднялось. Вот он подымет еще раз настроение у хана, когда вызовет русского богатыря. Но… вряд ли кто из них решится схватиться с этим человеком-горой. Татары торжествовали.
В Москве об этом ничего не знали. Там были свои заботы. Приходили князья, бояре со своими людьми. Всех отправляли в Коломну. Текли туда московитяне сами по себе: ремесленники, смерды, земцы… Пора было и Дмитрию отправляться в путь. Но, прежде чем это сделать, он решил посетить Троицкий монастырь.
Глава 31
Весть о том, что Мамай собрал огромное войско и готовится напасть на Московию, долетела и до далекого заяцкого хана Тохтамыша. И ему сразу припомнился тайный, но отважный приезд ордынского хана. Разумом Тохтамыш понимал, что, если сейчас он соединит свои силы с ордынскими, никакой Москве не устоять. Но как мог Джучиевич допустить, чтобы безродному правителю досталась слава победителя. Нет! Лучше погибнуть, чем преклоняться перед псом. Вот когда Мамай положит половину своего войска, он не успеет насладиться победой, придет он, истинный чингисовец, и будет торжествовать от своей победы. И приказал готовить войско.
А в Москве прощались со своим князем, который собрался заехать в Троицкий монастырь, а оттуда в Коломну. Семья Дмитрия оставалась в Москве. Чтобы кто-то поддерживал в ней порядок, князь выбрал воеводу Федора Андреевича. Уже садясь на коня, князь внезапно спросил у дьяка:
– А что рязанец?
Внук опустил голову, точно это была его вина, и тихо сказал:
– Его… пока нет. Не слышно и об Ягайле.
Князь ничего не сказал, вставил ногу в стремя и вскинулся в седло.
Князь Дмитрий не любил пышных встреч, поэтому не сообщил заранее игумену о своем приезде. Он застал его за… шитьем сапога. Услышав скрип отворяющей двери, игумен повернулся на шум. И… обомлел. В дверях стоял улыбающийся Дмитрий. Преподобный отложил недошитый сапог, поднялся, стряхнул рукой с фартука мусор и снял его. Посмотрев, куда его положить, повесил на спинку одра. Подошедший князь, пригнув колено, взял его руку и поцеловал. Потом они обнялись.
– Собрался? – глядя на него снизу вверх, спросил игумен.
– Собрался, святой отец. Да вот заехал… Хочу, чтобы благословил ты мня на дорогу.
– Благословляю, благословляю, – произнес он, подходя к бочонку с ковшом.
Преподобный обмыл руки, вытер их утиральником, потом сказал:
– Пошли в церковь, помолимся.
– Пошли, – охотно согласился князь.
Выйдя на улицу, им встретились двое иноков, несшие куда-то огромный ствол дуба.
– Однако… – глядя им вслед, удивился князь, – каки богатыри. Мне бы таких.
Сергий улыбнулся:
– Да, иноки, люди бывалые. Знают и воено дело. Я те их дам. Пущай призывают к победе над вражиной.
Увидя, что те бросили бревно на землю, Сергий окликнул их. Они подошли, поприветствовали князя. Затем игумен сказал:
– Братья мои дорогие, наступило время постоять за русскую землю, за веру христову.
– Мы готовы, преподобный отец, – почти в один голос заявили они.
– Тогда собирайтесь, – промолвил игумен.
Лица у иноков засветились.
– Такие не только призывать будут, но и покажут, как надо бить вражину, – с улыбкой молвил князь.
Преподобный ласково глянул на князя. Они долго молились перед иконой Иисуса Христа, потом перед иконой Пресвятой Богородицы. Затем князь получил благословление:
– Благословляю тя, раб божий Дмитрий, на святое дело. Верю, что сумеешь одолеть супостата. Вижу, жалеешь, что прольется много русской крови. Но твое дело правое, и ты победишь.
Преподобный проводил Дмитрия до коня. Положив руку на холку, князь повернулся к Сергию.
– Преподобный, скажи, а что молчит… святая чаша?
По лицу преподобного пробежало что-то наподобие тени. Он ответил:
– У святой чаши языка нет… но она скажет. Я верю. Как только получу знак, немедля сообщу те, князь. Помни ето!
Князь легко вскочил в седло. Потом вдруг склонился и поцеловал преподобного. Тот на дорогу осенил его крестом.
Прибыв в Коломну, Дмитрий начал разбираться, кто находился здесь из князей и воевод. Все они были расставлены их по местам: Николай Вельяминов – у коломенского полка, Тимофей Валуевич – у владимирского полка, Иван Родионович – у костромского полка, Андрей Серкизович – у переяславского. Прибыли со своими полками и два Олгеодовича: Андрей и Дмитрий. Не давал о себе знать Олег рязанский. Но, что он примкнул к Мамаю, пока сообщений не было.
