Но все же Дмитрий узнал об этом. Он хотел ехать сам, но… не пережив еще Куликовскую битву, он получил падение Москвы. Это резко ухудшило его здоровье. Лекари, бояре да Евдокия были категорически против, говоря:
– Князь, ты не доедешь до Орды. Оставайся здесь и копи силы.
– Я поеду, великий князь! – вдруг раздался голос Василия.
Все переглянулись. Потом их взоры уставились на Дмитрия. Тот ответил не сразу.
– Ладно, реки откроются, и ты, сын мой, поедешь.
Порешав с поездкой в Орду, Дмитрий не мог оставить без последствий тех князей, кто в трудную для него минуту попросту предал его. Первым за это должен был поплатиться рязанский князь. После ухода из Москвы татар, они шли рязанским княжеством и сильно его пограбили. На голову Олега вскоре свалилось новое несчастье. На этот раз от Москвы. Московские полки пограбили то, что не сумел сделать Тохтамыш.
Разозленный Олег, собрав силы, через пару лет напал на Коломну, взял ее, пограбил и сжег. Дмитрий отправил против Олега своего брата Владимира. На этот раз Владимир, несмотря на свою удаль, недаром его звали Удалым, сражение проиграл. И, по сведениям, Олег начал набирать силы для решительной борьбы с Москвой. Этого Дмитрий не хотел и послал послов заключить мир. Но все было бесполезно. Олег стоял на своем и готовился к решительной битве.
Дмитрий, похоже, растерялся. И было от чего. Разгром серпуховского князя говорил о многом. «Что делать?» – ломал голову Дмитрий. В один из дней у него объявился Федор Кошка. Услышав на свой стук ответ: «Входи!», он осторожно приоткрыл дверь. Нерешительно замялся на пороге:
– Разрешит ли великий князь Дмитрий Иоаннович Донской пересечь порог? – мягким, просительным голосом произнес Кошка.
– Да входи. Где тя черти носили?!
Кошка вошел. Теперь он мало напоминал того юного паренька, тонкого, гибкого. Он погрузнел. Одно плечо было выше другого.
– Чей-то у тя? – Князь кивнул на плечо.
– Да… куликова отметка! – ответил он, выбирая, где бы ему присесть.
Князь подошел к нему. Они обнялись. Выдвинув кресло, он подставил его Федору:
– Садись.
Сам сел напротив.
– Вот так, – начал Дмитрий, – из всех моих старых друзей, только ты осталси.
– Жаль Василия Пожарского, – проговорил Кошка, – он тя защищал.
– Да? – удивился князь. – Ты знашь, не видел… – признался тот.
– А че там увидишь. Иной раз свой на своего нападает.
– Да, – поддержал его князь, – дорого Кулики нам достались, – печально произнес Дмитрий, – как жаль Михаила! Это я и ему своей жизнью обязан.
– Только настоящие друзья так поступают! – заметил Федор и добавил: – Но не надо, великий князь, убиваться. Ты сделал то, чего до тя да и после… вряд ли кто сделат. Да, хитростью и подлостью Тохтамыш взял Москву. А как бежал из нее! А!
Князь улыбнулся.
– Нет, великий князь, цены те нет.
– Ладноть, расхвалил. Тута ще одна забота сердце грызет.
– Че такое? – спросил Кошка, внимательно глядя на князя.
– Да… етот Олег рязанский. Все успокоиться не могет. Сам блудлив, как кошка, – сказал и виновато заулыбался, – потом продолжил: – Вырвалось, извини. Дважды мня предавал, а клятву верности давал злодей.
– А щас че он?
– Да… силу собират. Послал я было князя Владимира, чтоб успокоил. Так Олег… тово… побил Владимира. Я думаю, не время нам бодаться. Послал ему послов, чеп мир заключить. Он – ни в какую. Силу, говорят, собират. Вроде на нас иттить хочет. Че делать, ума не приложу.
– А ты, великий князь, преподобного попроси. Ему он не откажет.
– Ну. – Князь вскочил и хлопнул Кошку по плечу.
Тот сжался и сморщился.
– Ух ты… прощевай, забылся. Но мысли твои, я скажу, дороги. Вот ты терь и будешь при мне. Такие мне нужны. А к Сергию я сам съезжу. Отблагодарю. Если ф ты бы знал, то славу надоть с ним делить. Да и ты со мной поедешь. Батька-то как?
– Выздоравливает, – ответил Кошка, – а вот дружок батяни, князь Пожарский, сильно прихварывает.
– А что с ним, – поинтересовался князь.
Кошке пришлось рассказать. Когда закончил, глаза у князя были широко раскрыты:
– Значит, Пожарский поднял казаков и те задержали литовцев?
– Да, – ответил Кошка, – там и батяню зацепили, а князь Пожарский, батяня сказывал, он весь удар литовцев принял на ся, щас сильно болет.
– Щас жить еду к нему. Вишь, как жизнь устроена, я бы и не знал, кому еще обязан победе, если ф ты бы не рассказал.
– Да, мы многого не знаем… так жизнь устроена, – повторил он, улыбаясь, слова князя и продолжил: – А Пожарский не в Москве. Он в своих Пожарах.
– Ах, жаль, – искренне сказал князь.
Великий князь вновь появился в Троицком без предупреждения. И опять застал игумена за работай. На этот раз он нашел его в валяльне, где тот делал катанки.
– Князь! – воскликнул Сергий, увидев сквозь пар вошедшего Дмитрия, держа в руке зубчатую доску. – Щас я, погоди, а то простынет, не укатаешь.
Вскоре он, вытирая рукавом потный лоб, подошел к князю, и они, как старые друзья, расцеловались.
– Все те, игумен, не неймется. Да скажи ты мне, я те столь накатаю.
– Нее, князь, дело не в том, чтобы нам помощь у кого-то просить. Мы не просим. Что дадут, тому и рады. А ждать, когда кто-то догадается… а зима-то еще лютует. Так извиняй, что принимаю не по чину. А он у тя щас ой как высок. Я рад за тя. Да, сумел одолеть супостата.
– А ты знаешь, владыка, в етом помог ты. Вернее… – князь заулыбался, – все ж у ней язык есть, она те верно сказала.
И оба счастливо засмеялись.
Выйдя на свет, преподобный глянул на князя и… остановился.
– Ты че, владыка? – спросил князь.
– Да… ниче. Дорога она те досталась.
Князь промолчал. Они пришли в ту же келью, в которой до этого он был. Здесь ничего не изменилось, и князю показалось, что он отсюда и не уходил. Они сели. Разговор начал князь:
– Ты знаешь, преподобный наш Сергий, как пришло твое сообщение, в моей груди появилась такая уверенность, такое желание сразиться, что я сам себе диву давался. А то стоял я перед рекой, думал – переходить, аль нет. Впереди грознее черной тучи сила вражья. А вот как прочел твое послание, понял его, сразу отпали все сомнения. Поклон те мой. – Князь встал и опустился перед ним на колени.
– Ты че, князь, – вскочил игумен, – мы вместе за Русь болеем. И кому перед кем на коленях стоять, трудно сказать. Все ж, – он поднял князя, – и мой поклон те от всего нашего христианского народа. – Игумен опустился на колени, и лоб его коснулся пола. Поднявшись, проговорил: – А все мы обязаны Богу. Он, Всевышний, принял тако решение. Пойдем-ка помолимся, отблагодарим за помощь.
