Великому князю он представил свою семью. Княгиня Дарья, как говорится в народе, обабилась. Пополнела. Но эта полнота как-то ее не очень изменила, наверное, из-за ее лица. Оно стало каким-то добрым, милым бабушкиным личиком. А глаза, понимающие, просто покоряли. Дмитрий трижды расцеловался с хозяйкой.
– Федор Стародубский, – назвал князь второго сына, который хотя был вылитый Пожарский, – в честь деда, – пояснил отец, – Иоанн Наговица, в честь другого деда, и последний, Давид Палецкий. А это, – он показал на мальчика лет двенадцати от роду, – Андрей Васильевич Пожарский, внук.
При слове Васильевич Дмитрий как-то вздрогнул. Потом сказал, положив руку на голову мальчика:
– Твой отец спас мою жизнь. Я и мои дети этого никогда не забудут.
После знакомства Пожарский пригласил гостей в трапезную. Когда уселись за стол, Дмитрий посмотрел на Пожарского и проговорил:
– Так вот кто не пустил Ягайло. Поднял казаков. Смотри, мы их разбойниками считали, а они…
– Великий князь, – ответил Пожарский, – там тоже русские люди. И свою землю они тоже любят, – говоря, он таким взглядом посмотрел на Кобылу, что у того на лице появилось выражение: «Я при чем?»
В разгар пиршества прискакал посланец из Москвы и известил о том, что ушкуйцы взяли и разгромили Кострому. Обед был скомкан, и Дмитрий Донской заторопился назад.
Князь решил наказать новгородцев и отправил своих бояр во главе с Федором Свиблом, чтобы они взяли черный бор. Новгородские бояре начали тягаться с москвичами, высказывая друг другу обиды. Дело кончилось ссорой, и тогда Дмитрий решил военным походом идти на этот свободный город.
Войско получилось огромно: собрано оно было в двадцати девяти волостях. Новгородцы, узнав о походе на них Донского, отправили ему навстречу послов с челобитием о мире. Но Дмитрий отпустил их без мира.
Когда до города осталось пятнадцать верст, к нему поехал новгородский владыка Алексий. Князь вначале не хотел его принимать, такая обида была на новгородцев. Но Кошка, зайдя к князю, сказал ему:
– Великий князь, ты прими владыку, послушай его. Если тя не устроит, че тот те скажет, отправь его назад.
Дмитрий подумал и согласился.
– Ладно, завтра пополудни.
Представ перед Донским, владыка сказал:
– Великий князь, я благословляю тебя, а Великий Новгород всем челом бьет. Чтобы ты заключил мир, и кровопролития бы не было. За виноватых же людей Великий Новгород челом тебе бьет восьми тысячами рублей.
Дмитрий топнул ногой:
– Вы, Великий Новгород, распустили своих людей. Я уже предупреждал вас об этом. Но вам не ймется. Сожгли Кострому, Нижний Новгород. Сколько похватали людей, чтоб продать их мусульманам. Нет вам моего прощения. Так, владыка, и передай городу.
Вернувшись, опечаленный владыка сказал:
– Великий князь мира не дает, хочет идти к Новгороду. Берегитесь!
Тогда новгородцы начали жечь все постройки за городом. Не обошли и монастыри. Но Дмитрия это не напугало. И он хотел с утра двинуть войско на штурм. Но ночью ему стало плохо. Что-то сильно заболело в груди. Воеводы не знали, что делать. Спрашивали лекарей, как он. Те только махали руками.
Новгородцы, почуяв что-то неладное в русском стане, быстро собрали посольство и во главе архимадрида Давыда, Алексий отказался идти второй раз, с семью священниками и пятью человеками житых с пяти концов, отправили к князю. Он принял их, но слушать не стал, а объявил, что все ему они будут платить по старине и восемь тыщ вдобавок. Сказав, махнул рукой, тяжело поднялся и пошел в опочивальню. Это был его последний поход. Домой Дмитрий вернулся больным. И он уже не так энергично мог следить за тем, что происходило на Западе.
А там шла борьба, что спасало Русь от литовского поползновения. Бежавший из плена своего двоюродного брата Ягайло, Витовт начал с ним борьбу. Вот такая обстановка на западе способствовала, после тяжких испытаний, быстрее восстанавливаться Московии. Наверное, дела бы шли более успешно, если бы не болезнь Дмитрия Донского. Куликово поле дало толчок этому, и что он наследовал от своего болезненного отца.
К концу зимы Дмитрию полегчало до того, что он собрался в Новоторжек. До князя донеслись слухи, что новгородцы тайно сносятся с некоторыми новоторжскими боярами, подбивая их отойти от Московии. Появление в городе великого князя было огромной поддержкой тех, кто держал руку Москвы.
Князь был там недолго. Совершил свой суд да встретился с боярами, которые в его честь устроили ему пир. Боярам не хотелось отпускать его, победителя татар, в Москву. Всем понравилось его мягкое обхождение, рассудительность и умение находить простые решения в их, казавшихся сложных вопросах. Но он настоял, ему не терпелось вернуться домой, где осталось еще много забот. Поэтому ни уговоры, ни крепнувший мороз его не остановили. А погода стояла наихудшая. Холод, ветер со снегом.
Дороги были пустынны. Кому в такое время хотелось куда-нибудь ехать. Откладывались даже важные дела. Князь надеялся до темноты добраться до родных стен. Плотно застегнута шуба, шапка надвинута до глаз, а ворот закрывает лицо, оставляя только щель для обзора.
Не хотелось слезать с теплой лошадиной спины. А пришлось. Мчавшийся отряд вдруг накрыл душераздирающий крик:
– Спасите!
Князь натянул поводья, повернувшись к воину, сказал:
– А ну узнай, в чем дело?
Тот развернул коня и поскакал к одинокой фигуре человека, стоявшего на дороге. Подскакав, спросил:
– Тебе чего надоть?
– Там мой хозяин Егор Елферьев, купец! – показывая на лес, сказал человек, дрожа от холода.
Всадник склонился и увидел, что перед ним стоит… высокий, похожий на ката, человек.
– Чего надоть, бандитская морда? – грубо повторил он вопрос.
– Там купец! – грубостью на грубость ответил тот.
– Дожожди, князю скажу! – и взмахнул плетью.
– Ну че? – спросил Дмитрий.
– Да… – махнул тот, – тама какой-то, похожий на татя, что-то плел о купце.
Не успел тот произнести эти слова, как Дмитрий, подняв на дыбы коня, поскакал назад. Дорога оказалась пустынной, но место он запомнил. Убрав воротник, князь крикнул во всю силу:
– Эй, где ты?
– Я тута, тута, – услышал Дмитрий голос.
И из ельника выскочил, закутанный в тряпье, человек.
– Купчина тама, – показал он на лес.
Князь соскочил с коня, шагнув с дороги, увидел валявшегося коня, припорошенного снегом. Обойдя его, по следам, он вошел в ельник. Там горел костер, который с дороги из-за ельника не был виден. У костра, спиной к нему, лежал какой-то человек.
Дмитрий подошел и услышал его тяжелое дыхание. Человек явно был болен. Он нагнулся к нему, отодвинул ворот и удивленно воскликнул:
