– О Господи! Да это ж Егор! Егор! – закричал он.
Подсунув под тело руки, князь поднял его и понес к дороге. Купец потихоньку стонал. Незнакомец раздвигал кусты, помогая тем самым выносить Егора. Вдвоем они подняли купца на коня. Князь запрыгнул сзади. Крикнув незнакомцу, чтобы он держался за стремя, пришпорил коня.
Дмитрий торопился, не останавливаясь, проскакал мимо отряда, крикнув на ходу:
– Мужика подберите!
Те так и скакали за князем, не зная, кого он везет. А князь только говорил:
– Потерпи, Егор, потерпи, Егор.
Подскакав к крыльцу, Дмитрий заорал во все горло:
– Ко мне!
В это время его догнала охрана. Воины подскочили и осторожно приняли тело незнакомца.
– Скорее, скорее, – командовал князь.
Когда оказались в проходе, крикнул:
– Лекаря, лекаря!
На голос мужа выскочила напуганная Евдокия, думая, что случилось что-то с ним.
– Дмитрий, что с тобой? – тревожным голосом спросила она.
– Не со мной, мать, не со мной. С купчиной.
Прибежал лекарь. Осмотрев, сказал:
– Сильная застуда. В груди шум.
– Надоть в бане прогреть, – решил князь.
Лекарь поддержал, добавив:
– Со мной.
Баню натопили так, что туда трудно было зайти. Истопник проговорил:
– Може, заздря?
– Простуду потом выгоняют, – ответил князь.
Он сам парил купца. Закрывая его тело горячей соломой, выносил отдышаться. И снова принимался за веник. Потом Егора натирали разными мазями, салом, медом. Затем, завернув купца в шубу, мужики бережно донесли его до одра. Лекарь, с силой разжав рот, вылил ему снадобье.
Да, Егор потел так, что белье приходилось менять несколько раз в сутки. Спал он, не просыпаясь, около двух дней. Когда проснулся, то первый вопрос:
– Где я?
– У мня, у мня! – ответил Дмитрий.
– У тя, князь? Как я к те попал?
– Я рад твоему спасению, выздоравливай. Потом расскажу.
– Мои-то знают?
– Знают, твой человек им рассказал.
– Я, князь, перед тобой в долгу.
– Оставь, Егор, мы, христиане, должны помогать и выручать друг др
А жизнь продолжалась. Великий князь, кажется, забыл о своих болячках. Он вновь в заботах. Дошла очередь и до завещания. Для его подготовки князь пригласил Внука, Федора Кошку и вернувшегося из Константинополя Кочевина Олишенского, знатока законов. Давая им наставление, Дмитрий сказал, что в завещании должны быть слова… Когда он их назвал, все переглянулись. На их глазах была радость: дожили.
Когда те ушли заниматься порученным делом, у Дмитрия неожиданно появился митрополит Пимен. Судьбе этого человека не позавидуешь. Он чувствовал к себе холодность великого князя, который обвинял его в гибели Митяя, а поэтому избегал с ним встречи. И вдруг он появился. Дмитрий вышел к нему навстречу. Тот было протянул руку для поцелуя, но князь сделал вид, что не заметил и сказал:
– Прошу владыка! – демонстрируя приглашение еще и жестом руки.
Войдя в светлицу, митрополит сказал:
– Я пришел к тебе, князь Дмитрий, спросить, правда или нет, что ты хочешь отправить в Орду княжича Василия.
Лицо князя подобрело, когда митрополит произнес эти слова.
– Проходи, святой отец, – пригласил князь и подставил ему кресло, – да, проиходится его отправлять по весне, – сказал он, поглядывая на митрополита, – а виной всему князь тверской Михаил, который за нашей спиной хочет выпросить у ордынца ярлык на Владимир.
Лицо того было все во внимании. Никакого лживого отблеска в глазах князь не заметил.
– А мне сказали, что ты отправляешь сына Василия в Орду. Ну, думаю, пойду узнаю, хоть сердит ты на мня.
– Что скажу, святой отец, что было, то было. Но когда я встретился с преподобным, он мне все и рассказал. Вот чего не люблю, так ето… прелюбодейство.
– Знаю, великий князь Донской, – и Пимен улыбнулся, – что ты ведешь строгу жизнь, имешь отвращение от забав, благочестие, незлобие, целомудрие до брака и после брака.
– Уж ты, мня, владыка, в святого превратил, – застеснялся князь.
– Неет, мой великий князь, седня не многие этим могут похвастаться. Ты извини, что напомнил, но Митяй, он, конечно, был умен, начитан… но ум свой направил не на благие дела. Так что прости… но я вины не несу… Бог его забрал, Бог. Не хотел Он, святой князь, чтобы тя кто-то подвел. Вот и забрал его душу. Да ладно, что об етом. Было да прошло. Как ты, князь мой батюшка.
– Да знашь, владыка, то вроде, как щас, все хорошо, то откедова-то боль появляется.
– А че лекаря говорят? – Пимен внимательно смотрит на князя.
– Да че они говорят, всегда одно и то же. Беречься, мол, надо. А вот как, не говорят. – Он рассмеялся.
Улыбнулся и Пимен.
Перед расставанием Пимен спросил:
– Слышал я, что ты завещание готовишь.
Князь рассмеялся.
– Ниче утаивать нельзя! Готовлю, святой отец, готовлю. Как будет готово, прошу тя прийти и благословить его.
– Я обязательно буду, – ответил Пимен, поднимаясь и благословляя князя.
Тот поцеловал ему руку.
И вот настал день, когда выбранная Дмитрием тройка для подготовки текста завещания явилась к нему и доложила о его готовности. Федор дважды прочитал его. Князь слушал с большим вниманием. Не сделав замечаний, он сказал:
– Завтра соберите митрополита и бояр, князей.
Пришли: Пимен, Федор Кошка, Пожарский, Кобыла, Дмитрий Боброк, Иван Михайлович, Дмитрий Александрович, Симеон Васильевич, Александр Всеволодович и другие. Читал завещание Федор Кошка. Голос у него чистый, крепкий. Начал внятно:
– «По благословению отца нашего митрополита всея Руси… – И так он дошел до главных слов, прокашлялся, посмотрел на князя и стал читать громче, выделяя каждое слово: – Я, великий московский князь, благословляю старшего своего сына Василия великим княжением Владимирским!»
Прочитав эти слова, Кошка остановился. Бояре переглядывались меж собой. Взгляды их были радостно-напуганные. Поднялся старый князь Андрей Пожарский и пробасил:
– Эти слова мы ждали сто пятьдесят лет. Слава великому князю Дмитрию Донскому!
Эпилог
В большом, если не сказать огромном, кабинете царил полумрак. Освещенный единственной настольной лампой под зеленым абажуром, стоявшей на письменном столе в дальнем углу, производил гнетущее впечатление. Тщательно задрапированные окна красноречиво говорили о том, что те, кто был как-то связан с ним, не то что не хотели, но боялись, чтобы, не дай бог, луч света мог оказаться по ту сторону окна.
