– Договорились! – буркнул серо-зеленый Нестеров – Только еще раз давай остановимся. Мне кажется, я мог и в самом деле чем-то отравиться… чего меня так полощет? Я что, первый раз спиртное пил?
Я промолчал, и снова попросил Рона остановиться у обочины. Тот не выказал удивления или неудовольствия, что я сразу же отметил, а Нестеров занялся своим любимым дело – удобрением придорожной травки. Не знаю, что у нас с Нестеровым получится, но рычаг давления у меня на него точно есть. Прекрасный рычаг! Если я на него настучу – ему точно больше не видать заграницы, как своих ушей, а могут и вообще загнать туда, куда Макар телят не гонял. Куда-нибудь в поселок Мирный, где полгода ночь и морозы до минус 60 градусов. Не любит «кровавая гэбня», когда их сотрудники за границей ведут себя подобным образом. Очень не любят. Бойся, Нестеров!
Эта остановка была не последней. Я даже забеспокоился – а вдруг и правда Нестеров чем-нибудь отравился? Не на самолете, уверен – где-нибудь дома! Или в аэропорте – купил какой-нибудь беляш, да и сделал себе такое удовольствие. Хотя… тогда бы его перло со всех дыр, а так просто рвет. Сколько он выжрал – я не следил, бутылку коньяка? Две? А может у него с собой было?
Вот ведь черт… вроде на вид приличный интеллигентный человек, и какого лешего с ним случилось?
– Жена от меня ушла! – вдруг совершенно трезвым голосом буркнул мне Нестеров, будто отвечая на незаданный вопрос – К приятелю моему. Изменяла, стерва! И ушла! Вот я и сорвался…
Я кивнул и промолчал. Вот оно как выходит! Кстати – а я-то? Я как тогда поступил, когда Зина объявила, что я ей теперь не нужен? Практически – один в один. Тогда какое моральное право имею его поучать?
Права такого не имею, а вот возможность держать его на крючке – имею! Прости, Костя, ты так-то мужик неплохой, только… своя рубашка ближе к телу. Я из тебя выжму все, что смогу! Не надо было прикреплять ко мне «поводыря», я вам не ребенок! Да и вообще… отвык я от такого тотального контроля, меня это оскорбляет. Я свободный человек!
Отель был прекрасен. Нет – снаружи все как-то… обыденно, что ли… старинное здание, похожее на здания сталинской постройки, ухоженное, чистое. Вывеска, как вывеска – ее даже сразу и не заметишь. Только и отличается от обычных офисных зданий тем, что у входа стоят два здоровенных швейцара в ливреях и белых перчатках. Эдакие гранадеры швейцарского племени.
Мы остановились прямо у входа в отель, метрах в двадцати от выстроившихся в очередь «чекеров», желтых Нью-Йоркских такси. Смешные такие машины – пузатые, с мордами будто вечно чем-то недовольными, сердитыми. Для Нью-Йорка они что-то вроде обязательного атрибута, достопримечательности города. Ну как английские таксомоторы – довольно-таки уродливые, но удобные машины.
А внутри отеля я почувствовал себя дикарем, который только что вылез из джунгей. И признавать это было просто печально. Возмутительная роскошь! Нашей гостинице «Россия», в которой мне приходилось бывать, или «Космосу» – не снилась такая роскошь! Пять звезд – не хухры-мухры. Мой чемодан да и я сам в своих «крутых» шмотках (джинсы, джинсовая куртка, джинсовая рубашка и кроссовки) смотрелись здесь случайными гостями, эдакими селянами облепленными соломой и навозом, невесть как забравшимися туда, где их не ждали.
Но впечатление было обманчивым. Нас ждали. Поселение в номер произошло буквально за минуты – рраз! И вот уже ключ у меня.
Рраз! И мы идем к лифту, а впереди тащат наши убогие чемоданы два «боя» – чернокожие молодые парни с гладкими, красивыми как с картинки физиономиями. Эдакие образцово-показательные «бои»!
Кстати – поселение было не в номер, а в номера! Как оказалось, номера у нас разные – меня поселили в полулюксе, а Нестерова обычном одноместном номере этажом ниже. Нестеров только скрипел зубами, бормоча под нос что-то вроде: «Вот сволочи! Да чтоб вас пронесло!»
А у меня душа пела – «Есть! Есть, попался! Теперь меня не так уж и просто контролировать!»
А потом я задумался и слегка насторожился – правда, а зачем нас разделили? Была у меня одна мыслишка на этот счет, но я решил оставить ее до времени. Вот настанет ТА минута – я и подумаю на этот счет. А пока что… может ничего еще и не будет.
– Михаил, аккуратнее! Могут вербовать! – шепнул мне Нестеров, выходя из лифта, но я беспечно махнул рукой – плавали, знаем!
Номер состоял из двух комнат, заставленных роскошной мебелью. Просто варварски роскошной мебелью. В таком номере мне никогда не приходилось бывать – только по телевизору видел, и даже помыслить не мог, что когда-то окажусь в чем-то подобном. Человек из глухой Российской провинции, вояка, который ползал по грязи, пытаясь вжаться в нее как можно сильнее чтобы не получить пулю в задницу – в роскошнейшем номере пятизвездочного отеля в США, на Манхеттене! Да это даже не сказка, это бред, глюки!
Но я здесь. И буду изображать из себя эдакого видавшего виды равнодушного известного российского писателя, которому все пофиг, и который видал и получше. Не знаю, удалась ли мне каменная рожа бывалого богача, но Рон похоже что был слегка разочарован. Не знаю, чего он ожидал – криков восторга? Испуга? Может быть. Но только ничего этого он не получил. Ни на один цент.
Чаевые «бою» дал Рон – доллар, по-моему, у меня были только пятидесятидолларовые купюры, а я не настолько богат, чтобы раздавать чаевые по пятьдесят долларов за раз.
– Тебе часа хватит, чтобы привести себя в порядок? – осведомляется Рон, оглядывая меня с ног до головы – помыться с дороги, побриться всякое такое? В общем – через час я жду тебя внизу. Пойдем в ресторан, отметим твое прибытие. А потом погуляем по городу – если хочешь, конечно! Пресс-конференция завтра в двенадцать часов дня, времени хватит и отдохнуть и развлечься. Ты раньше не был в Нью-Йорке? Нет? Вот и посмотришь.
Этот день отложился у меня в памяти мельканием лиц, автомобилей, домов и улиц – такая мешанина обрушилась на память, что даже голова заболела. Нет, не от выпивки – я почти не пил, так, для порядка, пару бокалов шампанского. А вот Нестеров опять нализался. Пришлось его экстренно эвакуировать в номер, иначе могла бы случиться неприятность.
Ну а мы с Роном отправились по Манхеттену – смотреть и восхищаться. Само собой, восхищаться должен был я – а кто же еще? Рон это все видел, и много, очень много раз. Я должен был быть поражен роскошью и могуществом, силой и красотой Великой Америки. Зачем?
Понятно, зачем… Но не сейчас. Я думаю, они полезут ко мне после пресс-конференции. Даже уверен в этом. Не зря они поселили меня в один из лучших отелей, не зря показывают мне все лучшее, что у них есть. А лучшим они считают все, что сейчас вокруг меня. Как там сказано у Вилли Токарева?
«Я приехал из деревни
В этот крупный городок.
Очень трудно разобраться,
Где тут запад, где восток.
Небоскребы, небоскребы,
А я маленький такой…
То мне страшно, то мне грустно,
То теряю свой покой.
А вокруг – чужие люди,
А кругом – чужой народ,
От тоски глушу я водку,
Только водка не берет.»
Вилли Токарева я не люблю, как и никогда не любил так называемый «шансон», а точнее – то, что у нас называют шансоном – блатняк. Но вот эта песня вспомнилась, хоть Токарев сделал все, чтобы вполне приличнее стихи испортить своим бездарным исполнением. Эта песня должна исполняться грустно, с переборами, нараспев, а не так, как это делал он – с залихватским привизгом, радостной улыбочкой и прыжками. Тут грустит эмигрант, которого жизнь занесла черт-те-куда, грустит, и заливает тоску водкой из-за безысходности своего жалкого существования.
