На последних этапах глобальной имперской игры комары наконец-то скинули маску. Тайный смертоносный агент филяриоза, малярии и желтой лихорадки, а также других заболеваний в конце концов был раскрыт. Как большинство научных открытий и технологических инноваций, осознание роли комаров в заражении этими болезнями было самым тесным образом связано с капитализмом в британских колониях – Индии и Гонконге, а также во французской колонии Алжире. Кроме того, свою роль сыграло вторжение американцев на Кубу.
Начиная с 70-х годов XIX века американские предприниматели и капиталы проникали на Кубу. Остров постепенно превращался в собственность американских корпораций, а экономические связи с Испанией ослабевали. Уже в 1820 году Томас Джефферсон заявлял, что Куба могла бы стать «самым интересным дополнением к нашей системе штатов», и считал, что Америка «должна при первой же возможности захватить Кубу». Испания отклонила предложения пяти американских президентов о покупке острова. Это предлагали Полк, Пирс, Бьюкенен, Грант и Маккинли. Аналогичная коммерческая американизация уже происходила на независимых Гавайских островах. Глядя на самостоятельные Кубу и Гавайи, американские плантаторы подняли пошлины на их «иностранные товары» в американских портах. Несмотря на высокие импортные пошлины, Соединенные Штаты к 1877 году покупали 83 процента кубинского экспорта (не облагалась пошлинами только желтая лихорадка).
После Гражданской войны американская промышленная экономика переживала бум.
К 1900 году Соединенные Штаты стали мировым лидером в производстве товаров, которые составляли почти половину общего экспорта. Хотя Америка располагала значительными природными ресурсами, а многое из того, чего американской экономике недоставало, могла поставлять Канада, обеим странам не хватало резины, шелка, у них не было крупной сахаропроизводящей индустрии. Недоставало также многих тропических товаров. Растущий торговый флот способствовал относительно быстрому развитию американской торговли, но кораблям требовался уголь и защита на море. Американскому капитализму были необходимы меркантилистские колонии. Алчный взгляд дяди Сэма устремился на соседнюю испанскую колонию – на Кубу. Восстание против испанского владычества шло на острове с 1868 года.
Куба многое получила после успешной, поддержанной комарами революции рабов на Гаити под руководством Туссен-Лувертюра. За завоеванную островом в 1804 году свободу пришлось дорого заплатить. На Гаити были уничтожены все плантации, и страна стала экономическим изгоем. Образовавшийся экономический вакуум быстро заполнила Куба. Теперь уже она, а не Гаити, оказалась крупнейшим производителем сахара в мире – на Кубе производилась половина всего мирового запаса сахара. Остров стал крупным экспортером табака и кофе. На Кубу хлынули инвестиции и средства. Гавана с ее величественным морским променадом быстро превратилась в этнический плавильный котел, место общения международных элит и космополитическую мекку, соперничающую в блеске и гламуре с Нью-Йорком. Хотя в XIX веке на Кубе происходили многочисленные восстания против испанского владычества, им не хватало согласованности действий и иностранной поддержки. Все подобные бунты жестоко подавлялись Испанией и кубинскими политическими марионетками.
Начиная с 1868 года восстания стали нормой жизни для острова. В результате значительная часть рабов, которые составляли около 40 процентов населения острова, получили свободу. Испания в ответ ввела на остров значительный контингент европейских войск, не обладавших иммунитетом к местным болезням. В отличие от многих других карибских островов, на Кубе проживала здоровая диаспора испанских колонизаторов и их потомков. Они составляли крупнейший сегмент населения острова, которое на тот момент равнялось 1,7 миллиона человек. С 1865 по 1895 год на Кубе осели более полумиллиона испанских иммигрантов. Значительное количество новых поселенцев, ловцов удачи и испанских солдат на Кубе обеспечило печально известных кубинских комаров запасами девственной крови. В последние десятилетия XIX века на острове ежегодно случались эпидемии желтой лихорадки. От этой болезни на Кубе умерло около 60 000 человек.
Когда в 1886 году рабство было запрещено, богатая испано-кубинская элита почувствовала, что их прибыли падают. После потери Гаити в наполеоновской Франции стали развивать производство сахара из сахарной свеклы, и это сократило доходы плантаций сахарного тростника. Находившаяся в сложном экономическом положении Испания обложила Кубу налогами – почти такими же, какие придумала для американских колоний Британия накануне революции. Испания финансово душила Кубу, свой последний оплот колониальной коммерции, повышая налоги и лишая испано-кубинское население права голоса и юридических привилегий. Американцы отлично понимали, почему кубинцы бунтуют против тиранического испанского правления, венцом которого стали огромные налоги и отказ в политическом представительстве. Американцы были готовы поддержать кубинцев в их борьбе – кроме того, это отвечало их собственным империалистическим интересам. Получив иностранную и внутреннюю поддержку, кубинские сыны Свободы постепенно стали набирать силу. История борьбы Симона Боливара за свободу южноамериканских государств вдохновляла многих. И в 1895 году на Кубе вспыхнуло полномасштабное восстание.
В ходе боевых действий на остров прибыло около 230 000 испанских солдат под командованием генерала Валериано Мясника Вейлера. Действовали они безжалостно. Крестьян согнали с их земель для реконцентрации и поселили в наспех построенных лагерях, где условия жизни были просто ужасными. Урожаи и скот конфисковали, деревни сожгли до основания. К 1896 году треть населения Кубы была переселена в такие концентрационные лагеря, и 15 000 человек, то есть около 10 процентов населения острова, умерло от болезней. Испанцы потеряли 45 000 человек, причем более 90 процентов из них умерли от болезней, желтой лихорадки и малярии. К январю 1898 года из 110 000 оставшихся испанцев 60 процентов страдали болезнями, переносимыми комарами. Непокорные кубинские комары продолжали терзать испанскую армию, военных побед не наблюдалось, и в Испании стало нарастать недовольство кубинской войной. Лидер оппозиционной партии заявил: «Отправив 200 тысяч солдат и пролив столько крови, мы сохраняем за собой только те территории, где стоят наши солдаты». Не имеющие иммунитета подкрепления, присланные непосредственно из Испании, заражались почти сразу же после высадки. Обращения в госпитали в связи с болезнями, переносимыми комарами, достигло 900 000 раз – каждый солдат заражался несколько раз.
Организаторы революции понимали, что желтая лихорадка, малярия и лихорадка денге – их лучшие союзники, а июнь, июль и август – победоносные генералы. Впрочем, сентябрь и октябрь тоже заслуживали благодарности. Для привычных к местным условиям кубинцев все было иначе. В ходе войны они потеряли 4000 человек, из них лишь 30 процентов смертей было связано с теми же болезнями. Как пишет Дж. Р. Макнил, лидеры революции «подталкивали испанцев к непопулярным действиям, искали иностранной поддержки (особенно в США) и чаще всего использовали собственную мобильность, чтобы уклоняться от открытых столкновений с испанскими солдатами, за исключением тех случаев, когда обнаруживали испанские патрули в заведомо невыгодном для них положении. И это помогало поддерживать восстание – раньше так поступали Вашингтон, Туссен и Боливар. Так они добились победы, потому что время и климат были на их стороне».
