Они вам еще пригодятся.
Глава 14
Против саботажа возразил только пожарник Семен:
– Если б нам испорченное на фиг хотели скормить или просроченное. А так все, я считаю, нормально. По крайней мере ни червей не заставляют есть перед камерой, ни личинок. Есть картошка, есть сало. С голодухи не помрем, а лишнего я и сам не хочу, чтоб кишки после конкурса не завернулись.
Охранник Бажин тоже молчал – сидел спиной ко веем, и видно было, что саботаж он не поддержит даже во вред себе.
– Завтра – новое соревнование, – предупредила Акимова. – Условия выполняем, но без особого рвения.
Забродов скептически отнесся к этой идее. Там, где речь шла о нюансах, всегда трудно добиться солидарности. Одному покажется, что сосед чуточку поднажал. Он и сам поднажмет – так и потянется по цепочке.
Пока что еду им оплатили очками – кто взял больше, кто меньше. За миски, ложки и котелки тоже пришлось уплатить. Об одном общем костре больше и речи не было – по острову заполыхало целых пять. Кроме Забродова еще двое не пожалели своего запаса «валюты». Игорь тоже решил поддержать свою тройку, хоть и не знал точно, каким будет расклад в следующий раз. «Роковая женщина» Малахова потратилась только на себя, любимую. Израсходовала весь свой небогатый запас очков на два банана и смаковала их на берегу, лежа на животе.
– Ну, Илларион, мы перед тобой в долгу, – заметила Вероника, унося мыть посуду.
– Надо же еще о ночлеге подумать, – вспомнила Зина. – На трех спальниках разоримся.
– Ты-то, девочка, без спальника замерзнешь.
Или думаешь лечь на лапки и лапками прикрыться?
– Ты же видел эти спальники, они такие просторные. Возьмем один на троих.
Круто. Вот тебе и девочка-ромашка с выпуклым лобиком.
– Не знаю. Сейчас Вероника вернется, обсудим.
Неожиданно для Забродова Вероника идею одобрила. Ему, мужику, тем более стыдно кочевряжиться, пусть будет так, как хотят женщины.
Оказывается, у них гораздо меньше сантиментов, чем у мужиков.
* * *
Вышло даже забавнее, чем можно было ожидать. Они в свою игру играют, ты – в свою. Твоя, конечно, интереснее. Скучно убивать, когда не чувствуешь человека, не знаешь, чем он дышит.
Скучно убивать, если приходится спешить из опасения упустить момент, спешить, чтобы ускользнуть незамеченным.
А здесь на острове – такая роскошь! Ходят себе белые курочки – кудахчут. Головками кивают, зернышки клюют. А ты высматриваешь, какую же на суп пустить. Можно руку протянуть – погладить, почувствовать живое тепло… Пусть пока еще походят, торопиться некуда.
На это шоу сделана ставка, оно должно стать гвоздем сезона. Устроители пойдут на все, лишь бы не отменять, не задергивать раньше времени занавес. На первый раз придумают что-нибудь, найдут подходящее объяснение. Упал с дерева, получил травму – вот человека тащат на носилках в лодку, вот его загружают в вертолет для отправки в город.
Удивительное превращение живого существа, когда оно вдруг становится просто телом.
Оно еще теплое у тебя в руках, даже мышцу может судорога свести, хотя сердчишко уже не бьется…
Только профаны утверждают, что смерть случается в один миг: секунду назад человек еще жил и вот уже умер. На самом деле таинство свершается медленно. Видеть его и ощущать – высшая привилегия.
Кого выбрать? И эта соблазняет, и вон тот. Ночь будет пахнуть хвоей, звезды будут падать, отражаясь в речной воде. И душа будет медленно испаряться из тела. У нее есть свой запах, у отделившейся от тела души. Он уловим совсем недолго, пока тело еще не остыло, пока этот невидимый пар еще клубится совсем рядом.
Та первая курица в детстве… Только с третьей попытки удалось оттяпать ей голову топором, и он прижал к груди нечто непонятное в перьях. Теплая кровь струилась по голому животу…
За свое шоу компания может не беспокоиться, с этим шоу они сделают всех конкурентов. И в конце концов, когда утихнут страсти, может быть даже мысленно его поблагодарят.
* * *
К вечеру все тринадцать как-то успокоились.
Беззвучно текла река, с правого берега тоже не доносилось шума: дизель-генератор накрыли звукоизолирующим «колпаком», чтобы не мешал спать, и звуковую дорожку отснятых кассет не пришлось бы чистить от гула.
Только птицы покрикивали на разные голоса и иногда плескались в реке рыбы. Биолог Струмилин, перебывавший в десятках экспедиций, уже смастерил удочку и примостился на берегу.
Клева пока не было – наверное, людской шум и гам успел распугать рыбу в здешних заповедных местах.
…Пожарник Семен отправился смотреть, как возводят на дальнем конце острова легкую ажурную вышку с логотипом нефтяной компании.
Каждый новый выпуск телешоу должен был начинаться с общей панорамы: река, гористые склоны и яркий щит, вознесенный над хвойным ковром.
Со своей сноровкой Семен легко бы забрался наверх, но его остановили в самом начале.
– Извини, друг, нельзя. Потом сорвешься, а мы отвечать будем.
– Да я – пожарник! Я по крышам горящим лазил!
– Да хоть альпинист! Стой себе спокойненько внизу. Скучно стало? Не переживай, долго скучать не придется.
– А что там дальше по программе?
– Деловой – хочешь первым узнать? Мы сами без понятия.
…Костя Воробей рассказывал Зине и Свете Акимовой, какие приколы случались раньше на радио.
– Днем начальство на месте. А вечером мы могли бухать, пока крутился очередной трек.
Потом я ребятам показывал кулак и включал «On Air».
– А это что такое?
– Режим, когда микрофон включен и посторонних звуков в студии быть не должно – ни звяканья стаканов, ни сдавленного смеха, ни хрюканья под столом.
– Удавалось?
– Микрофоны что надо – ловят только в узкой зоне, остальное более или менее приглушают. Золотые были времена, полная свобода творчества. Никто еще не сушил мозги форматом, не ограничивал твой свободный треп, не подсовывал кучу дурных текстов. Заряжаешь музыку, какая тебе нравится, – сам ловишь кайф и другим даешь.
– А теперь?
– Насчет теперь не знаю, в эти игры больше не играю. Но с позапрошлого года стало тоскливо: для начальства стали записывать весь эфир, чтобы оно могло задним числом проконтролировать любого от "а" до "я". Стали внушать ди-джеям, что хорошая музыка – это не формат, стали подсовывать плей-листы, напичканные всяким говном.
…Игорь с Ольгой сидели спина к спине, ее густые платиновые волосы перевесились через его плечо, нежно лаская ухо и щеку.
– Ты не разочарован?
– Рано еще говорить. Если не выиграю, буду, конечно, разочарован.
