Со свадьбы прошел уже год. И весь год мое платье вело затворнический образ жизни и безуспешно боролось с агорафобией – боязнью открытых пространств. И только я подумала отправить антисоциальное платье на несвоевременную пенсию на антресоль, как получила приглашение на вечеринку в честь Хэллоуина. Мне показалось, что это отличное место для завершающей crazy party перед уходом платья на заслуженный отдых. На вечеринку я пошла с друзьями и троюродным братом, а точнее – с убитой Белоснежкой, со Сталиным и с Козлом. Когда я спросила у Давида, почему он Козел, он мне с важностью ответил, что он не просто Козел, а Козел отпущения. В клубе было полно всякой нечисти, так что Сталин быстро растворился в толпе, и мы его потеряли из виду. Только резкий запах его электронной трубки напоминал о его присутствии. Убитая Белоснежка сразу прошла к бару. Белоснежка была уже дважды разведенной женщиной и прекрасно знала, где надо искать гномов. Мы с Козлом отпущения пошли танцевать и попали на конкурс лучшего костюма. Я никогда в конкурсах не участвовала, но мое платье требовало внимания, поэтому я решила – была не была – и вышла на сцену. Надо сказать, вампирша из меня получилась знатная. И это заслуга не мастерски размазанной крови по лицу, не окровавленного укуса на шее, не белоснежных острых клыков, а заслуга черного атласного платья мечты, которое отвлекало внимание от размазанного кетчупа на лице, от нарисованного фломастером укуса на шее и от вставной пластмассовой челюсти, купленной в детском мире. Ведущий вечера предложил по аплодисментам определить лучший наряд. Всем хлопали одинаково, но когда до меня дошла очередь, Сталин громко крикнул: «Я думаю, товарищи, наряд этой гражданки достоин аплодисментов!» И все вурдалаки, как завороженные, стали громко в такт с вождем аплодировать мне. Победитель был определен единогласно! Платье было счастливо! Я, Козел и Сталин пошли отметить это событие к бару, где увидели убитую Белоснежку. После трех лонгайлендов убитая Белоснежка была реально убита. Она еле стояла, но очень мило и целомудренно улыбалась своему соседу, который, судя по костюму, был ортодоксальным евреем, а судя по стакану виски и закуске в виде хамона, это был еврей парадоксальный. Я выпила немного вина, и мы с Козлом решили поехать по домам. Платье, дважды облитое виски и припорошенное солеными орешками, домой еще не хотело и сопротивлялось, как могло, цепляясь за все углы, залезая всем под ноги. Я намекнула платью, что скоро полночь, и оно может превратиться в тыкву. Платье мое было красивое и доверчивое, поэтому через 5 минут мы уже сидели в машине. По дороге домой мне позвонил муж: «Ты видела, сколько времени? Почему ты еще не дома?» – «Я давно хотела уйти, – попыталась оправдаться я, – но Давид не хотел уходить, он же за рулем, я его ждала».
«Нашла козла отпущения», – обиженно сказал Козел отпущения. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Через несколько дней я забрала платье из химчистки. Выглядело оно как новое, но надеть его я уже не могла, потому что все мои знакомые его уже видели и оценили. Я уже хотела торжественно и навсегда проводить платье на антресоль, но вечером позвонила моя подруга и рассказала, что у нее умерла канарейка. Я решила успокоить подругу и поднять ей настроение. «Аня, – сказала я, – если ты завтра решишь устроить пышные похороны, у меня есть, в чем тебя поддержать!»
Семечки
Люблю Сочи зимой. Небо – голубое, пальмы – зеленые, Черное море – синее. Отдыхающих еще нет, они пока еще трудящиеся, работающие над тем, чтобы к лету стать отдыхающими. Поэтому в городе тихо и спокойно, и можно гулять часами, что я и сделала в первый день моего прилета. После трехчасового марафона по солнечной набережной и зеленым улочкам города мои ноги сговорились и, не предупредив меня заранее, решили уйти в неоплаченный отпуск. Я неожиданно для себя села на скамейку. Ног не было около часа, и у меня, как у статичного объекта, появилось время рассмотреть подвижных субъектов. Меня умиляли гуляющие пары, забавные, шумно играющие в догонялки дети, интересно одетые девушки, дамы с собачками. На соседней лавочке я заметила милую бабушку, которая продавала жареные семечки. После часового ожидания я решила найти работу рукам и купила у пожилой бизнесвумен стакан семечек: и мне будет чем заняться, и малый бизнес поддержу. После 100 граммов семечек я начала ловить себя на мысли, что прохожие меня уже не умиляют, дети слишком громко орут (а ведь уже поздно, и им давно пора спать – что их родители вообще думают!), дамы с собачками стали больше похожи на собачек с дамами, девушки гуляют в слишком маленьких юбках и со слишком большими губами, при этом еще курят и распивают пиво на улице, а эти двое точно геи, ну, вот точно! «Ужас, что за молодежь пошла?! Мы были не такими», – с возмущением подумала я. «Да уж», – громко поддержала меня бабушка. Семечки у меня быстро закончились, и я очнулась. Все-таки моя мама правильно говорит: «Семечки – зараза». А семечки на скамейке – это диагноз.
Развод
«Бросил меня! Говорит, бабочек в животе нет», – с тяжелым выдохом сказала Майя и рухнула на стул. С этой фразы уже шесть месяцев начинались наши с Майкой посиделки. Майя – моя столетняя подруга, и как всем моим столетним подругам, ей лет 25‒27. По образованию Майя филолог-востоковед, по профессии – домохозяйка-домосед. Стаж работы у нее 22 года, в течение которых она успела стать женой, мамой, няней, шофером, аниматором, поваром, уборщицей, учителем, психологом, доктором. Новость о том, что Майю бросил муж, была равноценна новости о первом полете Гагарина в космос, новости о распаде СССР или новости о том, что Крым наш. «Я совсем его не узнаю. Он стал другим. Я думаю, на него сделали приворот. Он как одурманенный человек», – с любовью и горечью в голосе оправдывала мужа Майя. «Он не одурманенный человек, – четко и медленно объясняла я одурманенному человеку. – Он – человек-мудак! Вот есть Человек-паук, он спасает людей, а есть человек-мудак, он бросает жену с четырьмя детьми! Господи, я не понимаю, к кому может уйти заласканный мужчина пятидесяти пяти лет с подагрой, лысиной и мигренью!» И надо сказать, господь ответил мне на этот вопрос 26 октября в 19.00 в ресторане «Чайка» на дне рождении наших общих друзей. Нас с мужем по неосторожности посадили за один стол с гражданином М, бывшим мужем Майи, и гражданкой Б – его новой пассией. Гражданку Б звали Даша. Гарик сразу понял опасность нашей близости и, сидя рядом со мной, отправил мне сообщение с изображением мордочки обезьянки, закрывающей себе лапками рот. Я ему в ответ отправила изображение обезьянки, закрывающей себе уши. Тогда мой муж схватил меня за колено под столом. Гарик считает, что если обхватить мою маленькую коленную чашечку большой ладонью, то можно отключить мой речевой аппарат. Не скрою, иногда это получается, но не в этот раз. Дарья была девушкой молодой, лет 20‒25, и хорошо сделанной тысяч на 800‒900. Она была девушкой яркой. Большие карие глаза обрамляли черные наращенные ресницы, которые хорошо сочетались с красивой головой, обрамленной черными наращенными волосами. Нос у Даши был неестественно маленьким, что, естественно, мешало хорошему доступу кислорода в мозг, что в свою очередь приводило к кислородному голоданию, из-за чего у Даши был маникюр со стразами и громадные надутые губы, которые больше были похожи на трудовую мозоль, чем на лепестки алой розы.
