— Объяснитесь, шесса Граншар. Вы так скривились, когда узнали, что шиисс ШиЛарон находится в отъезде, будто бы знаете нечто такое, что неизвестно мне? Говорите!
Экономка нехотя пояснила:
— Это не мое дело, шиисса, но всякий раз, когда шиисс ШиЛарон уезжает, шесс управляющий остается в замке.
— И что тут такого? — не поняла Анна.
— Как что? Шиисс ШиЛарон ранее совершенно не интересовался ведением дел в его владениях, он здесь чужак, не знает ни местности, ни людей, но упорно не берет с собой того единственного, кто может поспособствовать быстрейшему знакомству с округой! Это странно, не находите?
— Вы знаете, куда ездит шиисс?
— Понятия не имею, — поджала губы экономка, но сомнений не оставалось, если шесса Граншар и не знает доподлинно, то выводы сделала.
Этих слов стало достаточно для того, чтобы Анна заподозрила неладное. Рейджен и в самом деле стал уезжать все чаще и чаще, по приезду он отшучивался, явно не желая посвящать ее в цели своих поездок. Служанки на кухне шептались о том, что в соседнем городке шиисса видят чаще, чем в собственном замке и Анне все это очень не нравилось. К тому же она чувствовала, как пропасть между ними становится все шире и шире. Рейджен постоянно отшучивался, никогда не говорил с ней откровенно и серьезно, и она все чаще ловила на себе его задумчивый взгляд. Что все это значило, молодая шиисса не знала, но накручивала себя с каждым днем все сильнее и сильнее. Анне все сложнее было улыбаться, все труднее получалось выглядеть беззаботной и веселой.
Рейджен завалил ее подарками: драгоценности, предметы роскоши, туалетные принадлежности, по стоимости сравнимые с теми же драгоценностями, дорогие ткани… белье. Всякий раз, когда она вспоминала о последнем подарке шиисса ШиЛарона, щеки ее заливал румянец. Это она, наивная, считала, что та ночная сорочка, захваченная из Дорвана, неприлична? О, нет, по сравнению с последним подарком Рейджена, та самая сорочка выглядела как одеяние жрицы Сиятельной. Но это было не самым ужасным. Подарив ей развратную ночную рубашку из ярко-алого, совершенно прозрачного материала, Рейджен настоял на том, чтобы Анна непременно ее примерила. А когда она, стесняясь и закрывая себя руками, появилась из гардеробной, собственноручно стащил с нее это постыдное одеяние. То, что последовало после, заставляло краснеть уже не только щеки, но и шею, и грудь.
Анна вздохнула, на миг прикрыла глаза. Если Рейджен и завел любовницу на стороне, то он явно не собирается пока давать ей, Анне, от ворот поворот. Он не охладел к ней ни на миг, каждую ночь, что проводил в замке, он проводил в их общей постели, и они там не спали… почти совсем. Так что же значат все эти его отлучки? Почему он что-то скрывает от нее?
— Открывайте! — отогнав от себя нехорошие мысли, чересчур резко приказала Анна.
Они с шессой Граншар и двумя молоденькими горничными, только недавно нанятыми в замок, стояли возле двери в очередное хранилище. К слову сказать, оно, кажется, было последним. Экономка нервно передернула плечами, но послушно вставила ключ в замочную скважину и распахнула перед Анной дверь. Девчонки-горничные, проскользнули внутрь первыми, неся в руках магические светильники, но те оказались излишними. Дневной свет ярко заливал огромную гостиную, через незашторенное окно. В этой комнате было собрано… оружие. Много оружия. Так много, что Анна даже растерялась на миг. Она никогда раньше не видела такого скопления различных ножей, кинжалов, мечей и… вряд ли бы она могла назвать даже половину предметов, находящихся в этой комнате. Но это с одной стороны, а вот вдоль другой стены стояли картины. Портреты и пейзажи, натюрморты, акварели — их здесь было столько, что глаза разбегались от обилия лиц и красок.
Анна медленно шла по узкому проходу, разглядывая все это богатство, шесса Граншар следовала за ней на расстоянии нескольких шагов и тихонько сопела. Девчонки-горничные замерли почти у самых дверей, тихонько перешептываясь между собой.
Обычно Анна не прислушивалась к щебетанию горничных, но кое-что в разговоре этих девушек привлекло ее внимание.
— Я так испугалась, — шептала молоденькая девчонка, кажется, ее звали Линнер, — иду себе, никого не трогаю. Да и не было там никого. Утро же, рань несустветная. Даже для утренней дойки рано еще было. А тут вдруг кусты сбоку зашелестели. Мне-то что? Я подумала, что может зверь какой, по весне, выполз из своего убежища. Ан-нет. Мужчина.
— Настоящий? — тут же шепотом поинтересовалась вторая горничная.
— Как есть, настоящий, пусть у меня язык отсохнет, коли вру. Он там спал, в кустах. А ведь еще холодно-то ночами, да земля не прогрелась, снег еще в лесу не везде сошел. Ужасть, как я испугалась! До самого замка ноги не останавливались, так бежала.
— А ну, прекратили, бездельницы! — оборвала их щебетание шесса Граншар. — Вместо того, чтобы сплетни плодить лучше бы делом занимались!
— Дак… какие ж то сплетни? — удивленно округлила глаза Линнер. — Я ж сама видела. Вы, шесса Граншар, лучше бы тоже поостереглись, да предупредили мужиков-то. Не ровен час, в лесу нашем, разбойники завелись.
Дальше Анна не прислушивалась, углубившись в рассматривание картин. Разбойники в лесу ее мало интересовали — это надо Рейджену сказать, чтобы отрядил людей прочесать окрестности. А ей, за каменными надежными стенами замка, бояться нечего. В город она если и выезжает, то только с лакеями. В одиночестве если только по саду гуляет, да и то, одиночество это условное — всегда кто-нибудь в поле зрения окажется.
Взгляд молодой шииссы упал на одну из картин. Это был портрет. Молодая девушка смотрела оттуда, улыбаясь. Темные волосы ее блестящим ковром ниспадали на обнаженные плечи, синие глаза блестели, как настоящие драгоценные камни, алые губы были слегка приоткрыты — девушка казалась живой, а вовсе не нарисованной. Анна заворожено рассматривала картину и даже не поленилась, наклонилась и взяла портрет в руки.
— Это возлюбленная прежнего хозяина, — тихо сказала за ее спиной шесса Граншар. — Шиисса Изабелла. Она умерла здесь, в замке, в ту же ночь, что шиисс ШиЛарон… прежний шиисс ШиЛарон.
Анна не могла отвести взгляда от нарисованного лица шииссы Изабеллы. Ей казалось, что та смотрит прямо в душу, переворачивая все внутри, вытаскивая на поверхность все тайные замыслы и низменные пороки.
— Отдайте мне это! — резкий голос заставил Анну вздрогнуть, и она почти выронила тяжелую картину.
Правда, той не дали упасть.
Рейджен, что появился неслышно, как впрочем, и всегда, ловко перехватил портрет.
— Что вы здесь делаете? — холодно спросил он, глядя на Анну в упор. — Я же сказал, что не желаю видеть на стенах оружие и портреты прежних владельцев!
— Я… не знала, что здесь хранится, — тихо начала оправдываться Анна. — Просто зашла посмотреть. Некоторые из этих картин вполне можно повесить над каминами. Здесь ведь не только портреты, если очень милые акварели или пейзажи… — она осеклась, почувствовав, как жалобно зазвучал ее голос. — Что не так?
