Закончив с формальностями и угостив нас сбором, госпожа Пиония внимательно оглядела куратора:
— Перебарщиваешь, — сухо отметила она, принюхалась и выдала Внемлющему какой-то диковинный амулет из своей коллекции. — Давай-ка поосторожнее, мальчик, — заботливо добавила асеринка.
Полынь без комментариев взял подарок и нацепил на шею. Потом, встретив мой недоумевающий взгляд, все-таки пояснил:
— Мы с Пионией давние знакомые. Она все волнуется, как бы я не перенапрягся на работе.
Лавочница фыркнула, обмахиваясь полотенцем, но комментировать не стала. Я подумала, что про «перебарщиваешь» — это в точку. А вот дополнительный амулет — странная идея. Магический фон возле Полыни и так слишком плотный. Амулеты ведь его только усиливают.
Хотя от подарка Пионии аура куратора не разрослась. Странно, он не работающий, что ли?
Мы попрощались с лавочницей и пошли восвояси.
— Ну что? — спросила я несколько минут спустя. — Где будем праздновать завершенное нами дело номер 1233?
Полынь пожал плечами:
— Не знаю. Может, в кабинете?
— Только не в кабинете! — категорически возразила я. — Не то чтобы я слишком часто там бывала, но это все-таки совсем не то. Может, отправимся на север Шолоха и устроим пикник?
— Эээээ…. — протянул Полынь. — Это в твоем понимании хорошая вечеринка?
— Именно! — отрезала я.
***
Сначала мы заглянули на Плавучий рынок в поисках провизии, потом — на Сумеречный рынок, где купили смешную пузатую бутылку вина. Затем Полынь изъявил желание зайти в поместье Внемлющих, чтобы раздобыть имаграф («щелкнем себя на память!»), а я тихонько завернула во владения Страждущих по соседству, где взяла теплые пледы. Дома никого не было, кроме нашей старой горничной. Увидев меня, она всплеснула руками и стала охать на разные лады, интересуясь, пришла ли я мириться с семьей.
— Сегодня нет, — покачала головой я. — Но скоро приду, — в эту же секунду я поняла, что это правда.
У меня больше не было причины избегать родственников. Я работаю в прекрасном месте и заново учусь колдовать — это же идеально. Родители больше не будут меня жалеть, а я, соответственно, злиться и огрызаться. Решено! Послезавтра приду сюда открыто, в качестве гостьи.
Окончательно воспрянув духом от этих мыслей, я прихватила пледы и вприпрыжку рванула обратно.
Столица сегодня была особенно нарядной и многолюдной, так как завтра нас всех ждал фестиваль Цветов — крупный праздник, посвященный началу лета. Везде бродили толпы людей, и мы с Полынью, лавируя между ними, чувствовали, как наши души наполняются весельем и беззаботностью.
Наконец, все необходимое было собрано, и мы, поймав случайный кэб, отправились к месту, которое я называю Камнем Мановений.
Оно расположено на севере Шолоха, неподалеку от святилища шести хранителей. Не знаю, известно ли оно широким народным массам, но мы с Кадией и Дахху всегда его обожали. Поэтому я и решила привести сюда Полынь. Это была своеобразная инициация, акт приема в друзья.
В середине дня у камня Мановений особенно хорошо. Природа замирает, на секундочку, мимоходом, делая глубокий медитативный вдох-выдох перед чередой новых свершений. Лягушки подсчитывают, сколько уже раз успели проквакать сегодня до условленной нормы. Стрекозы смазывают шариковые подшипники розовым маслом. Камыш перезаряжает стебли для новой порции шорохов.
Однажды, на заре нашего знакомства, мы сидели тут с Дахху и Кадией. Мы были юны и безмятежны. Лето улыбалось нам, как победителям, и отражения в воде принадлежали будто бы молодым богам. А потом я заплакала, потому что мне стало страшно оттого, что скоро мы повзрослеем и станем совсем другими. Кадия выругалась, как сапожник, — она всегда была самой нетерпимой из нас и самой бунтующей, — и умчалась прочь, сказав, что от моих слез не должно остаться ни следа, когда она вернется. А то в дополнение к мокрым глазам у меня обнаружится разбитый нос. Никто не должен портить Кадии лето своими нюнями. Никто, даже лучшая подруга.
А Дахху, наоборот, вздохнул тогда с облегчением. «Слишком хорошо» всегда скатывается в «слишком плохо». И Дахху из тех перестраховщиков, кто предпочитает, чтобы неминуемое случилось как можно скорее. Раньше сядешь — раньше встанешь. Быстрее отревёшь свое в погожий июньский денек, быстрее наступит полный неподдельного облегчения вечер.
В тот день мы назвали это местом камнем Мановений. Как по мановению руки, все хорошее сменяется «всем плохим», а все плохое — всем хорошим. И если ты готов жить на полную катушку, то непременно оторвешься на обоих берегах.
К камню я и повела Полынь.
Когда мы прибыли на место — светлую полянку, заросшую клевером и колокольчиками, посреди которой возвышался сам камень, куратор, к моей радости, восхищенно выдохнул — мол, красиво! Я расстелила пледы, разложила еду и уселась. Рабочий день был в самом разгаре. Это придавало нашей импровизированной вечеринке залихвацкий характер. Добавляло удовольствия.
Мы чокнулись берестяными стаканчиками, благоразумно взятыми у госпожи Пионии, и радостно накинулись на свежий сыр и разнообразную зелень: благоухающий тимьян, кудрявый кресс-салат, острую рукколу и горьковатую петрушку.
— Хей, Полынь, — я наконец-то решилась на один вопрос: — А почему ты так хочешь стать Генералом? Неужели тщеславие?
Куратор не ожидал такого поворота событий и подавился пучком укропа. Потом прокашлялся и задумчиво ответил:
— Нет, конечно не тщеславие. У меня есть родственница. Она в беде, и я хочу ей помочь. Но, кроме короля, никто не может ее спасти. Вот и вся история, — пожал плечами он.
— Ого. Что случилось?
— Сначала — судьба. А потом ее подвел собственный выбор, — горько усмехнулся куратор.
— Все мы совершаем ошибки.
— Ну, обычно люди действуют не столь масштабно, как моя тетушка, — цокнул языком Полынь.
В дереве возле нас приоткрылась щель, из которой явилась дриада. Нежная дева сладко потянулась после дневного сна и уже начала мурлыкать какую-то песенку, когда заметила нас. Тотчас умолкла и вспыхнула от смущения. А потом подхватила юбка и спряталась обратно. Щель в дереве со скрипом затянулась. Я хихикнула. Ничего не значащий эпизод, но именно из таких забавных мелочей складываются хорошие дни и теплые воспоминания. Если, конечно, эти мелочи замечать.
— Так что приключилось с твоей теткой? — полюбопытствовала я у Полыни.
— Вляпалась в одну историю.
— А ты, любящий племянник, хочешь спасти ее из лап преступного мира? — я высказала догадку.
Полынь хмыкнул:
— Преступного мира?… Ну нет. К тому же, я бы не назвал себя любящим племянником. Наоборот, у нас всегда были крайне натянутые отношения. Но она как-то спасла мне жизнь. И теперь — моя очередь.
