****
Удивительное дело, но за время рассказа Полыни мои глаза постепенно привыкли к темноте камеры.
Я увидела, какие тут низкие потолки, каким толстым слоем плесени и лишайника покрыты каменные стены. Подробнее рассмотрев конструкцию своих наручников (для этого мне пришлось невероятным образом вывернуть голову, уподобившись Мараху), я пришла к неутешительному выводу: снять их не получится.
— Ну как тебе история? — раздался голос Полыни из-за стены.
— Отстойная, как. Почему же ты думал, что тебе хватит времени сбежать после нашей неудачной поимки маньяка?
— Последние два года показали мне, что, хоть Сайнор и ненавидит Ходящих, а все же не спешит тратить казенные деньги на их специальную поимку. Я был уверен, что часов десять форы у меня есть — пока он составят официальный отчет, пока допросят свидетелей, в том числе тебя, пока вышлют дозоры… Плюс землетрясение — все-таки серьезная задержка для всех.
— Полынь, ну ты чего. Селия не позволила бы тебе уйти.
— Пустопорожняя ненависть не дает ей преимуществ.
— Пустопорожняя? Ты что, не понял, кто пустил в тебя стрелу два года назад в переулке?
Полынь умолк на секунду, потом тяжело вздохнул:
— Бывает, что в глубине души ты подозреваешь некоторые вещи, но сознательно отказываешься себе в них признаваться. Так спокойнее. Это из той серии. Ты думаешь, все-таки Селия?..
— Да я уверена! Неожиданный для Ходящих враг, которому на подмогу приходит коллега. Один погибает, вторая кажется мертвой, но на деле лишь покалечена. Это точь-в-точь история Селии и второго Ловчего, как его там звали. Мужчину убили. Селия лежит и умирает. Ты, весь такой расстроенный, идешь прочь, пусть не сняв маску. А значит, Ловчей видны твоя походка, фигура, может быть руки… Она думает, что умирает. И образ Ходящего, из-за которого это происходит, навсегда запечатлевается в ее мозгу. Она точно запомнила тебя. Зуб даю. Особенно, когда все-таки выжила, но без магии. И, потом вернувшись в Ведомство, увидев тебя, она почувствовала, что ты — не тот, за кого себя выдаешь. Да еще, наглец такой, идешь к Генеральству, которое вообще-то было ее мечтой! Но доказательств у Селии ноль. А сегодня… Не знаю, что именно случалось, но наверняка благодаря ней все службы очухались куда быстрее, чем могли бы, и кинулись нас искать. Андрис откуда-то узнала, что теневики знают наше местоположение. Вероятно, она услышала об этом Ведомстве.
По ту сторону долго не раздавалось ни звука.
— Хей, Полынь, ты жив? — испугалась я.
— Жив, конечно.
— Это хорошо. Слушай, а Йоукли знала, что ты Ходящий?
Он заворчал:
— Да что ты к Андрис прикопалась… Не знала. Но чуяла, наверное. У нее хороший нюх.
— Неужели ты с ней об этом не говорил?
Я прямо почувствовала, как Полынь за стеной недовольно закатил глаза.
— Меня другое больше волнует… — сменил тему он. — Кто же теперь поймает маньяка?
Я пожала плечами. Спохватившись, что куратору этого не видно, буркнула:
— Не знаю. Меня скорее волнует, зачем Анте Давьеру все это надо было… Уж кто-кто, а он явно не мог пожаловаться на плохую жизнь.
— Между неплохой жизнью и счастливой лежит огромная пропасть, — философски отметил Полынь.
— В нашем контексте твое замечание чудовищно, — не согласилась я. — Очень надеюсь, что мы с тобой сможем выторговать какие-нибудь тюремные поблажки в обмен на информацию о маньяке… Сомневаюсь, что те двое гвардейцев узнали его в лицо.
— Он убил их друга. Уж портрет-то смогут надиктовать.
— Ну-ну…
Мы снова умолки.
Минуту спустя Полынь полюбопытствовал:
— И все-таки, откуда взялась твоя магия?
— У меня появился учитель.
— Он из шэрхен?
— Не знаю.
— Тогда наверняка из шэрхен. Кроме них, в Лайонессе никто не знаком с запредельной магией, а то, как ты действовала в храме — явно из этой серии. И, ммм, ты случайно не умеешь колдовать со связанными руками?
— Не-а.
— Ну, может, у тебя в карманах найдется что-то, что позволит раскрыть кандалы? У меня-то точно по нулям. Ободрали, как липку.
— Сейчас проверю.
После этого началась бешеная пляска под названием «сумей подставить карман под скованную руку, и ею пошарить в нем». Задача усложнялась тем, в летяге, если вы помните, была тысяча и один кармашек.
Довольно быстро выяснилось, что тюремщики честно опустошили все внешние отделения. А вот до внутренних не добрались — надоело, небось. Так что в итоге я умудрилась достигнуть в своем непростом упражнении успеха: вынула из порванного кармана видавшей виды летяги волшебный цилиндрик Карла.
— Есть! — возопила я на весь, наверное, тюремный этаж, и сразу же прикрыла ладонью рот: нехорошо, если стражники захотят узнать, в чем же причина бурной радости заключенной.
— Что есть? — послышался возбужденный голос Полыни.
— Фонарик. У меня есть фонарик, принадлежащий… моему учителю.
— Хм. Тоже неплохо. Там есть проволока? Вокруг свечи, например? Можешь попробовать вскрыть наручники.
— Нет, Полынь. Тут другое. Эта штука кое-что умеет… Сейчас проверю, сработает ли…
Я покрутила волшебный цилиндрик туда-сюда и, нащупав мягкую кнопку, осторожно нажала на нее.
Мутноватый желтый свет вырвался из фонаря, освещая по диагонали пол темницы. Поднапрягшись, я извернулась таким образом, что желтое пятно переползло на стену, вырастая в диаметре. Пару секунд спустя внутри круга проявилось смутное изображение двери. Оно слегка рябило, будто озерная вода на ветру, но с каждой секундой становилось все реальнее и реальнее.
Стали видны плотно подогнанные друг к другу доски, составляющие дверь, и узкие щели между ними. Буроватый мох карабкался по двери снизу-вверх, разжижаясь на уровне груди. У двери была ручка, закручивающаяся мягкой бронзовой лентой, и замок в виде львиной головы.
Нет, слишком далеко.
Я еще немного поменяла наклон фонарика, передвигая волшебную дверь поближе к себе, и аккуратно положила цилиндрик на пол, чтобы освободить руки. Дверь сползла вниз, но все же оставалась полностью на стене.
— Что ты там делаешь? — послышался любопытный голос Полыни.
Я рассказала ему про фонарь Карла.
— Так все-таки дверь опасна или нет? — уточнил куратор, выслушив историю.
— Без понятия. Но, в любом случае, я сейчас узнаю это на собственной шкуре.
Куратор промолчал, хотя, честно говоря, я ожидала, что он станет меня отговаривать. Не знаю даже, почему. Возможно, мне самой идея лезть в таинственную потустороннюю дверь казалась куда более опасной, чем тот грустный факт, что меня швырнули в королевскую тюрьму.
