Стол неожиданно дернулся, так, что звякнули друг о друга плотно стоявшие блюда и стаканы. Это Дахху резко оперся на него локтями. Лицо друга исказила болезненная гримаса, но уже секунду спустя он выпрямился, извинился и вышел.
Я проследовала за ним.
— Эй, что это было?
Смеющийся сидел на своем морском матрасе, энергично растирая правую руку. Ту самую, с которой познакомился бокки.
— Ничего, возвращайся к гостям.
— Что с рукой?
— Покалывает. Ничего страшного.
— Знаешь, еще немного, и ты бы обрушил весь свой чудный обеденный стол. Сомневаюсь, что это было просто покалывание.
— Ну, да, в этот раз все было очень интенсивно.
— В этот раз. И как часто случаются такие, хм, приступы?
— Несколько раз в день.
Я всплеснула руками.
— Дахху, ты с ума сошел?! Ладно, весь этот бред про сны, но тело-то свое ты можешь пожалеть?
— Я думал, мы закрыли тему, — огрызнулся друг.
Мы вернулись к столу.
Остаток вечера прошел спокойно и, я бы сказала, учтиво. Мы обсуждали современную жизнь Шолоха и многочисленные путешествия Анте — ему действительно было что рассказать! В какой-то момент разговор коснулся моей работы: Кадия предложила тост за мою будущую карьеру Ловчей. При чужаке мы не говорили о связанных с моим трудоустройством сложностях, но ребята настояли на том, чтобы я рассказала о делах, которыми занимаемся мы с Полынью. Я с удовольствием это сделала: поведала им о баргесте, роще секвойи (без подробностей о Ходящих), о ловком допросе торговца Бундруми и о том, какое немеряное количество Айрин и Мелисс оказалось в Шолохе.
За разговором мы все-таки умудрились схомячить всю стоявшую на столе еду. Когда последняя оливка исчезла во рту Кадии, мы все пришли к молчаливому соглашению — пора заканчивать вечеринку.
Все очень мило попрощались. Карл рискнул вернуться в пещеру только после того, как Анте ушел. Мы с Кадией оставались на ночь: у нее был с собой спальник. У меня точно такой же с давних времен хранился в шкафу Дахху. В дальней части пещеры были выдолблены три крохотных комнатки, типа монашеских келий, играющие роль гостевых спален. Отгороженные от основного пространства только занавесками, они, тем не менее, всегда казались мне воплощением уюта. Я с удобством расположилась в одной из них и сладко заснула.
***
Меня разбудил странный звук.
Пещеры — удивительные места в плане акустики. Зачастую вызывают ступор, потому что совсем не понятно, откуда идет шум и как далеко его источник. Было похоже на какие-то приглушенные стоны и рыдания. Я сразу вспомнила о больной руке Дахху и решила проверить, как у него дела.
Поиск какого-нибудь осветительного прибора занял бы у меня слишком много времени, поэтому я, проклиная все на свете, отправилась наощупь. К моему удивлению, в основном зале, где находился матрас с рыбками и сам Дахху, все было спокойно. Друг мирно спал на спине (всегда завидовала этой привычке; говорят, от такого морщины появляются в сто раз медленнее). Звук, между тем, не прекращался. Он шел из другой «кельи». У порога сидел Снежок и тихо-тихо подвывал.
Я отправилась туда. Видимо, Карла мучает какой-то кошмар после внимательных взглядов Анте. Мне понравился кавалер Кадии, но его пристальный интерес к мальчику явно смутил последнего. Не успела я отдернуть занавеску ниши, как меня ослепило ярким, сбивающим с ног потоком света. Я зашипела от неожиданности и закрыла лицо руками, боясь ослепнуть. Секунду спустя все было в норме. На внутренней стороне век перестали отпечатываться огромные световые пятна, и я рискнула открыть глаза.
Комната Карла, «келья», расползалась во все стороны, искажая пространство, и таяла по углам, будто цветной дым в бутылке. Но самым удивительным было даже не это. Самым удивительным было то, что я неожиданно вспомнила.
Лазарет, конечно. Удивительные метаморфозы в палате. Странный и неземной мальчик Карл, который утянул в черную дырку кровавого младенца. Шева вместо трясухи. Горячая рука на моем затылке и тотальное затмение.
Я тихонько охнула от этих внезапно накативших воспоминаний. Ах он маленький гад! Стер мою память!
Сейчас, впрочем, Карл не сумел засечь чужака в моем лице. Мальчик спал, и ему явно снились кошмары. Тело Карла парило над матрасом: руки безвольно свисают по бокам, голова слегка запрокинута, но изредка весь он сотрясался и тихо хрипел. Вокруг него носились в воздухе смутные образы. Преимущественно — какие-то фигуры в темных капюшонах, тучи мух, принимающие форму человеческого тела, разломы, полные лавы… Один из призраков был похож на Анте Давьера. Был там и один образ, полный, в противоречие всем остальным, спокойствия и достоинства. Мирная белокаменная беседка, утопающая в зелени. Святилище принца Лиссая.
В первую секунду я хотела разбудить Карла и выяснить у него, что, прах побери, происходит. Но потом вспомнила, к чему такая тактика привела в прошлый раз. В итоге я лишь молча наблюдала за мальчиком минут пять, а затем ушла к себе и попыталась заснуть, приказав скулящему Снежку контролировать ситуацию. Не думаю, правда, что волк меня мог что-то сделать в случае опасности.
Поговорим утром, ничего. Более других «стертых» фактов меня поразил один: я вспомнила, как легко смогла отмахнуться от заклинания, брошенного Карлом в Лазарете. Действительно отмахнуться. Как такое возможно?
И кто такой Зверь, пеплом его задери?
ГЛАВА 22. Покойся с холодом
Никто и никогда вас так внимательно и душевно не выслушает, как Ловчий на допросе.
Шолоховский анекдот
Сначала был настойчивый стук — пока еще на грани сна. Но потом меня разбудили громкие, безжалостно громкие голоса в пещере.
— Вы кто вообще? В такую рань! — раздался возмущенный голос Дахху.
— Тинави из Дома Страждущих здесь? — прозвучал деловитый ответ.
— Да. Вы куда? Туда нельзя! Это мой дом! — запротестовал друг.
— Именем закона, йоу! — безапелляционно заявили ему, и секунду спустя его некто отдернул занавес в мою «келью», — Тинави, быстро вставай!
Я жутко не хотела этого делать, но в таких условиях, конечно, пришлось открыть глаза. Передо мной во весь свой невеликий рост стояла кругленькая Андрис Йоукли. Брови Ищейки были сосредоточенно нахмурены, косы обвязаны венком вокруг головы. За резинку воздухоплавательных очков воткнут легмомысленный цветок.
Дахху за ней воздел руки к небу, будто призывая богов оценить такое святотатство. Домашний оранжевый халат друга напомнил мне одеяние священников. Так и не опуская рук, Смеющийся театрально пошлепал в сторону кухни, что-то негодующе бормоча под нос.
Спросонья у него не было времени натянуть шарф и шапку. Я в который раз мысленно поразилась тому, как можно на постоянной основе прятать столь шикарную кудрявую шевелюру. А вот багровые рубцы на шее — да. Когда они скрыты, то не хочется истерично сглотнуть при взгляде на друга.
