По серым стенам разбегались медные трубы, увенчанные вентилями, кое-где попадались врезанные термометры с подрагивающими стрелками. Никаких картин или внутреннего убранства, словно девушка очутилась не в академии, а на заводе. Молчаливые студенты в парках, отороченных мехом, проходили мимо и с любопытством всматривались в лицо незнакомки. Ленца же провожали благоговейными взглядами, однако сам изобретатель этого словно не замечал, а понуро брёл за матерью.
У неприметных дверей на первом этаже Анне остановилась и повернулась к сыну.
— С тобой поговорю позже. Оставишь меня с ней, — она небрежно кивнула на Оливию.
— Но!
— Это моя академия, Ленц. Я решаю, кто будет учиться здесь. Если госпожа, — вдова Говарда Кнехта ухмыльнулась, — Милдред Миле удовлетворяет нашим требованием, тебе не о чём волноваться.
— Я не буду мешать, просто постою, — не сдавался мужчина.
— Нет. И ради всего, Ленц, приведи себя в порядок. Через два дня встречаешься с канцлером, ты не можешь явиться к нему с такими нечесаными лохмами. Постригись и побрейся.
— Хорошо, мама. Пока подготовлю комнату для Милдред, — мужчина ободряюще улыбнулся перепуганной Оливии.
— Ты так уверен, что я оставлю её? — Анне скрестила руки на груди.
— Она нравится мне. Не обижай мою подругу. Скоро вернусь, — Ленц махнул девушке на прощание механической ладонью и нырнул в один из проходов.
Лив только сейчас осознала, что ей предстоит разговор наедине с госпожой Кнехт, и это после того, как лежала верхом на её единственном сыне! Тело Мил-мил явно играет с ней злую шутку. Кроу никогда не была такой развязной, а теперь совершенно не отдавала себе отчёта. Поцеловалась с Ленцем просто так. Сама! Безумие. Ласковое прикосновение металлических пальцев на щеке всё ещё будоражило воображение.
Анне с нежностью во взгляде проводила сына и тяжело вздохнула.
— Он заменил протез на нормальный?
— Да.
— Ты уговорила? — янтарные глаза с интересом изучали лицо Милдред Миле.
— Отчасти, — девушка не хотела вдаваться в подробности неприятной сцены с опрокинутым бульоном.
— А Ленц тебе нравится? — задумчиво спросила Анне, подмечая лёгкий румянец и смущение во взгляде собеседницы.
— Я не… Госпожа Кнехт, это, — Лив застали врасплох, и она мучительно подбирала слова.
И правда, нравится ли он ей? Когда-то нравился, пока составляла ему компанию до прихода отца. Мил-мил подначивала, расписывала качества молодого наследника, но Оливия лишь отшучивалась, никогда не рассматривая того в роли своего спутника жизни. Но отчего-то всё равно слишком долго смотрела на его губы, пока Ленц рассказывал о новых проектах, не считая дочь Декарда Кроу своей конкуренткой.
— Извини. Забудь, сама ему расскажешь о своих чувствах, если они есть, — с нажимом проговорила женщина и толкнула дверь кабинета. — Заходи.
Внутри оказалось гораздо теплее, и Анне повесила куртку на крючок. Лив последовала примеру и долго-долго приглаживала ладонями воротничок рубашки, не зная куда деть руки.
— Замёрзла?
— Немного.
Госпожа Кнехт скрылась за дверцей шкафа, а затем протянула гостье чашку с напитком. Онемевший от холода нос не чувствовал запаха, а по цвету жидкость напоминала чай.
— Залпом, — приказала ректор, и девушка испуганно проглотила нечто, заставившее её закашляться и судорожно хватать воздух.
— Коньяк? — просипела Лив и схватилась за горло.
— Зато согреешься.
Анне села за стол, запустила руку в карман, и по комнате мгновенно прокатилась волна, едва не сбившая с ног стремительно хмелеющую девушку. Оливия устояла, тяжело моргнула и разглядела натянутый вокруг купол тишины. Она не успела скрыть своего удивления произошедшим. Мать Ленца заметила реакцию и улыбнулась шире, а затем положила на стол часы, некогда принадлежавшие Декарду Кроу. Отец сказал, что потерял их сразу после похорон Говарда и Гордона Кнехтов.
— Откуда у вас это? — Лив сжала кулаки, мечтая наброситься на вдову с упрёками в воровстве.
— О чём ты? — невинно спросила женщина и погладила крышку часов с инкрустацией в виде красного камня.
— Откуда они у вас? — Оливия опять теряла над собой контроль, но в этот раз на неё накатила чудовищная слабость, ноги подкосились, и ей пришлось сесть. — Что со мной?
— Магическое истощение. Тот чудовищный всплеск, от которого вы так спешно уезжали на снегоходе, твоих рук дело? — Анне сцепила пальцы под подбородком, продолжая изучать гостью.
— Я не… Часы, откуда? Отвечайте… — воздуха в груди не хватало, девушка говорила судорожно и с придыханием.
— Ты мне приказываешь, служанка Мил-мил? — глаза цвета янтаря затянуло льдом.
— Ваша семья… всегда воровала изобретения моего… — обвинения полились слишком неожиданно, и Оливия едва успела остановиться.
— Вот как… Ну, договаривай про мою семью, про погибшего мужа и его брата. Про искалеченного сына, который спас твою жизнь, рискуя собой. Давай, Оливия Кроу, скажи про них гадкие слова из-за простых часов, ведь это то, что ты бросила Ленцу на похоронах, правда?
Девушку почти полностью парализовало. Напиток! Анне явно что-то подмешала.
— Ленц добрый мальчик. Даже слишком. Многие пользуются этим, вся Швицерра пьёт его кровь, но ты… — ректор встала из-за стола. — После твоих слов он переменился. Стал одержимым. Что ты сказала ему на похоронах? Отвечай!
— Мне было десять. Я не понимала… — горло и глаза невыносимо жгло.
— Что ты сказала ему? — повторила Анне и вцепилась Оливии в плечи.
— Сказала, что ненавижу его, и теперь Кнехты больше не будут портить жизнь моему отцу. Сказала, что рада… — слёзы покатились по щекам, и вместе с ними пришло облегчение, а мать Ленца расцепила пальцы.
Ректор самодовольно ухмыльнулась.
— Он ничего не рассказал мне тогда. Ленц был подавлен в тот день, единственное, что произнёс: «Однажды я сделаю так, что она передумает и заберёт свои слова назад». Ты передумала, Оливия? Ты ненавидишь моего сына и нашу семью?
— Нет.
— Не лжёшь, — кивнула Анне, достала из шкафа устройство, напоминающее револьвер, и зарядила его ампулой с прозрачной жидкостью.
Женщина подошла к обездвиженной жертве и поднесла дуло к нежной коже шеи. Оливия сдавленно закричала, но магический купол послушно поглотил все звуки. Щёлкнул зажатый до упора спусковой крючок — глухой скрежет механизма, и игла вонзилась в плоть, разнося антидот по организму юной Кроу.
— Ленцу не болтай лишнего. Будут свои дети — поймёшь. Я не держу зла на глупую десятилетнюю Оливию, но от тебя не знаю чего ожидать.
Девушка потёрла шею, стыдясь своего крика, в какой момент показалось, что Анне застрелит её. Всего лишь медицинский пистолет, как глупо!
