Я прикусываю губу, беру одну пулю 4,5 мм и вставляю в отверстие, после чего возвращаю ствол в прежнее состояние, кладу винтовку на ограждение, которое как раз подходит мне для удобной стрельбы, и замираю. Внутри зарождается нетерпение и азарт – я вспоминаю, как раньше стреляла под присмотром отца, и на меня обрушиваются приятные воспоминания. Я понятия не имела, что соскучилась по подобному. Чертовски соскучилась.
Предохранитель находится рядом со спусковым крючком – я осторожно двигаю его вперёд, прикрываю глаза, а затем медленно открываю их, удобнее перехватывая оружие. Смотрю в прицел, находя нужное место, и только сейчас замечаю, что Стив действительно повесил на старые фанеры самодельную бумажную мишень с нарисованными кругами.
Набираю в лёгкие воздух, медленно избавляюсь от него и лишь на выдохе стреляю. Приклад врезается в моё плечо из-за отдачи, но я не обращаю на это внимания. Звук гораздо тише, чем у боевого оружия, поэтому уши не закладывает – я отстраняюсь и вздыхаю. Почему-то именно сейчас с Хантером в руках я чувствую себя на своём месте, и меня это немного пугает.
– Твоя очередь, – поспешно бросаю я, отдавая парню винтовку.
Стив забирает её и «переламывает» оружие пополам, чтобы зарядить. Я стою в стороне и внимательно наблюдаю за каждым движением Брауна. Не знаю, стрелял ли он когда-нибудь вообще, но держится парень уверенно.
Он занимает моё место, снимает очки, вешая их на ворот футболки, прицеливается несколько секунд, а затем стреляет. Я вздрагиваю, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей о брате, смотрю вдаль, но понятия не имею, достигла ли пуля цели, потому что отсюда сложно что-либо разглядеть. Стив поворачивается ко мне и улыбается. Он перезаряжает винтовку и протягивает её мне.
Так мы и сменяем друг друга, не говоря ни слова, словно читая мысли, а когда оружие оказывается в моих руках девятый раз, перед тем как я спускаю курок, Стив тихо и почти неслышно произносит у меня за спиной:
– Я пироман.
Его слова тонут в звуках выстрела, эхом разлетающегося по полю, но я прекрасно слышу их. Я отстраняюсь от винтовки, даже не проверив, попала ли я в цель, и оборачиваюсь к парню.
– Что? – переспрашиваю я, чтобы убедиться, что я правильно всё расслышала.
Стив стоит возле деревянного ограждения, и на его глазах снова тёмные очки. Это напрягает и приносит облегчение одновременно.
– Я пироман, Эмма, – спокойно повторяет Браун. – Это такая психическая болезнь, когда…
– Я знаю, что это значит, – перебиваю я, перехватывая в руках оружие. – Когда человек импульсивно поджигает всё подряд, испытывая от этого удовольствие. И он не может это контролировать.
Я поворачиваюсь корпусом к Стиву и смотрю на него, но за очками не могу разобрать его глаз. Парень как статуя. Стоит спокойно и непринуждённо, и понять, что он сейчас чувствует практически невозможно.
– Ну, – я неловко переступаю с ноги на ногу и отвожу взгляд в сторону. – Эм… – я определённо что-то должна сейчас сказать, но я понятия не имею, что вообще говорить в ситуациях, когда парень, который тебе чертовски нравится, признаётся, что он психически больной. Я думаю о его зажигалке, с которой Стив постоянно играет, и о его ожоге. Очевидно, из-за расстройства и остался этот шрам. – Это же лечится, вроде как, да?
– Да, – Браун облокачивается спиной об ограждение и прячет руки в карманах. – Поэтому я лежал в больнице, когда пропустил в школе год.
Повисает неловкое молчание. Я определённо должна что-то сказать, чтобы разрядить обстановку, но голова настолько пуста, что мне становится неловко. Я всё ещё прижимаю к себе оружие, словно защищаясь, и провожу ногой по траве, приминая её.
– Ты об этом хотел мне рассказать? Поэтому мне опасно рядом с тобой? – тяну я, внимательно разглядывая Стива. – Если это так, то в этом нет ничего страшного. Мне лично всё равно.
Парень качает головой, заставляя меня замолчать. Над нами пролетает стая птиц, громко крича, и исчезает где-то в лесу. Ветер на мгновение усиливается, и мои волосы начинают дрожать, словно американский флаг возле дома моих соседей.
– Я хотел рассказать тебе не только это, – Браун опускает голову, и я прекрасно знаю, что он не смотрит на меня. Тень от кепки падает на его лицо, и мне неожиданно становится не по себе. – Рори Джей Вудс, – всё внутри меня замирает, потому что я никогда никому в жизни не говорила второе имя своего брата, – когда-то был моим лучшим другом.
Ветер снова усиливается и заглушает последние слова Брауна, но я всё равно умудряюсь их услышать. Волосы лезут на лицо, и я трясу головой. Руки заняты винтовкой, которая не позволяет мне убрать непослушные пряди.
Что он только что сказал? Стив дружил с моим братом? Но почему тогда я не помню его? Я знаю всех друзей Рори, с которыми он обычно зависал, но среди них я ни разу не видела Брауна. И брат никогда не любил своё второе имя, поэтому мало кто его знал. Если уж Стив в курсе таких мелочей, то, очевидно, он был близок с Рори.
– Рори был моим другом, – зачем-то повторяет парень, словно думая, что я молчу, потому что не расслышала. – Он первый заметил, что со мной что-то не так. Я начал пропускать занятия, учителя жаловались на моё плохое поведение, я хулиганил и совершенно выпал из реальности почти на год. Я сходил с ума, поджигал предметы, словно безумный. Сначала бумага, затем мелкие вещи. Я уходил в заброшенный парк, где меня никто не мог увидеть, и любовался огнём. Это была как наркомания. Мне было мало, хотелось ещё и ещё. Я не мог жить без огня. По ночам поджигал мусорные баки, как-то в школе стащил химикаты из лаборатории и попытался подорвать машину директора, – парень замолкает, а я стою рядом, вглядываясь в его штаны, и пытаюсь представить всё это. Звучит бредово и нереально, и я с трудом многу поверить словам Стива. – Рори пытался повлиять на меня. Говорил, что это ненормально, что я должен рассказать отцу о своих проблемах, что мне нужна помощь. Я его не слушал. Мне было обидно, что лучший друг не понимает меня, не понимает, что огонь успокаивает и придаёт смысл моей жизни. Тогда мне казалось, что только с помощью поджогов я мог доказать всем, что существую. Оставить след… Привлечь внимание… Я не знаю.
Он замолкает, и несколько минут мы стоим молча. Руки начинают уставать от веса винтовки, но я не двигаюсь, боясь спугнуть момент. Спугнуть Стива и, возможно, отголосок души Рори, кружащийся вокруг нас.
– Рори не понимал, что я чувствую. У него была счастливая и беззаботная жизни, куча друзей, родители, девушки, цель, к которой он стремился, – продолжает Браун. – А у меня был только огонь. Я ни с кем не общался, постоянно проводил время в одиночестве. Я был обижен на маму, которая умерла и бросила меня, на отца, который женился на мачехе, на Рори, который не знал, что значит потерять кого-то, остаться ненужным, брошенным. Я злился на весь мир, поэтому сжигал его. Я хотел уничтожить его полностью, – я смотрю на Стива, и мне дико становится его жаль. – Мне было около пятнадцати, когда мы с Рори подрались из-за того, что я пытался спалить гаражи на окраине города. Мы поссорились, и твой брат меня конкретно отделал. Он собирался всё рассказать моим родителям, и я прекрасно понимал, чем это всё закончится. Меня запрут в лечебнице и будут промывать мозги. Я злился. Сильно. Я ненавидел Рори, ненавидел за то, что у него всегда всё хорошо, за то, что он не понимал меня. И тогда я пришёл к нему ночью и поджог его дом. Облил бензином, чиркнул зажигалкой и наблюдал за тем, как дом моего лучшего друга обволакивает пламя. Я хотел, чтобы Рори понял, каково это, когда у тебя отнимают что-то.
