Последние несколько часов я только и делала, что прокручивала в голове разговор с сестрой перед отделением полиции, думала, что было бы, если бы я где-то что-то сказала по-другому, как-то иначе отреагировала. Всё-таки зря я сказала ей те слова… Я ведь так совсем не думаю. Вырвалось на эмоциях, а теперь только и остаётся, что жалеть.
Я знаю, что виновата в том, что случилось с Егором. Думала, поступаю правильно, но… В итоге всё повернулось против меня, а тоскливая обида за то, что Соня оттолкнула меня, даже не попробовав понять, и все три года даже не пыталась связаться со мной, гложет меня изнутри, словно противные паразиты. Я же взрослая, должна принять всё и смириться, ведь не я одна пострадала от той ситуации, но почему тогда у меня ничего не получается?
Я должна была просто попросить прощения и попытаться помириться с ней. Даже если бы у меня ничего не получилось, совесть грызла бы меня не так сильно, как сейчас.
Вернуть бы всё назад… Вернуться бы в тот момент, когда Егор написал мне и попросил помочь с Малийским. Я бы просто отказала ему. Вечное «если бы…то». Но Штормов мог пострадать ещё сильнее, если бы я не помогла, или, возможно, наоборот. Я бы в любом случае испытывала чувство вины.
Но выбор сделан, и изменить уже ничего нельзя.
— В смысле? — бормочу я после недолгого молчания.
— На тренировке сама не своя была, — говорит парень. — Обычно ты более внимательна.
Я ничего не отвечаю. Да, сегодня не лучший мой день. Если бы было светло, меня бы каждые пять минут убивали. Так хоть удавалось во мраке притаиться. За весь период я даже никого не смогла зацепить.
Я реагирую медленно, в отличие от Кузнецова. И это касается только страйкбола, но и повседневной жизни. Я долго отвечаю, долго думаю и иногда чертовски медленно разговариваю. Парень же наоборот не может усидеть на месте, но он всегда терпелив и постоянно ждёт, когда я придумаю ответ и соизволю выдать какую-нибудь информацию. Редко когда торопит меня.
— Сестра вернулась в город, — коротко отвечаю я.
— Та, что в Питере была?
— Ага, — я вздыхаю и откидываюсь на спинку сидения, на пару секунд прикрывая глаза. — Мне позвонили из отделения, сказали, что её задержали. Пришлось поехать сначала к копам. Так что поэтому и опоздали ещё больше. Стас в магазе проторчал дофига, потом я в полиции. В следующий раз я еду с тобой, Дятел вечно возится по сто пятьсот часов.
Я замолкаю, потому что понимаю, что начинаю говорить много лишнего и не по теме.
— Так и? — Миша ждёт продолжения рассказа.
Я пожимаю плечом — рассказывать совершенно нет никакого желания.
— Поцарапала чью-то машину своим байком, сбежала с места аварии, — я прокашливаюсь. — А когда её нашли, пыталась сбежать. В итоге мне пришлось согласиться оплатить за неё штраф, иначе закрыли бы на пятнадцать суток. Скорее всего, лишат прав.
Парень сворачивает в сторону нашего дома и останавливает машину, выключая двигатель. Я медлю, лениво закрывая окно. Мы выбираемся из машины и начинаем забирать вещи из багажника и с заднего сидения.
— Так… Вы поговорили или что? — интересуется Кузнец.
— Ну… — я надеваю рюкзак. — Не то, чтобы…
— Короче, всё плохо, — догадывается Миша.
Я поджимаю губы.
— Вроде того, — соглашаюсь я, захлопывая дверь. — В общем, она мне нагрубила, я в ответ сказала, что лучше бы она не возвращалась… Ну, и…
Миша захлопывает багажник, удобнее перехватывая свой пулемёт. Ставит авто на сигнализацию, а потом замирает и смотрит на меня. Его фигура в свете фонарей кажется просто миражом. У него крепкое тело, широкие плечи, зелёные армейские штаны кажутся чёрными, кепка с логотипом команды, точно такая же, как на мне, скрывает часть лица. Он выше меня на полголовы, но иногда кажется, что куда больше. Хочется прижаться к его широкой груди и навсегда замереть в этом мгновении, но Миша не особо любит нежности. Он как кот. Хочет, ласкается, не хочет — не будет.
— Не еби себе мозг, — вкрадчиво говорит парень, подходя ко мне и легко толкая в плечо кулаком. — Если хочешь, свяжись с ней и попробуй всё наладить. Не получится, шли к херам. Не хочет общаться — её проблемы. Ты не обязана страдать из-за её выходок.
Я опускаю голову, и печаль ещё сильнее накрывает меня. У него всегда всё так просто. Но на деле…
Кто мы, чтобы так поступать с другими. Кто мы…
— Ага, — я криво усмехаюсь, пряча взгляд от его проворных глаз и направляясь в сторону подъезда. — У нас осталось что с ужина? Дико хочу… — на языке вертится «выпить», но я говорю: — есть…
— Что-то было, — слышу голос парня. — Иди пока вперёд, я забыл телефон в машине. Щас догоню.
— Угу.
Я не оборачиваюсь, потому что знаю, если сделаю это, то совсем расклеюсь. Оставив на улице Мишу, я скрываюсь в подъезде.
Кто мы друг для друга? Кто мы, чтобы судить поступки? Просто кто мы?
Соня.
Я иду медленно по засыпающему городу, совершенно не горя желанием возвращаться в общагу, и тоскливо скольжу взглядом по когда-то таким родным и знакомым местам. От воспоминаний пробирает дрожь: я думаю о Егоре и о том, как мы когда-то давно бродили по этим местам, смеялись и обнимали друг друга. Здесь недалеко был зал, в котором занимался парень. Интересно, он ещё открыт? И как там пожимают родители Шторма? Наверное, ненавидят меня за то, что я испортила жизнь их сыну, который мог бы стать замечательным боксёром, если бы не травма.
Пахнет дымом и затхлостью. Пахнет клеткой, сжимающей загнивающие внутренности, которые пробыли на солнце несколько дней и в которых уже копошатся опарыши. Пахнет…
Я вспоминаю сестру. Я не хотела с ней пересекаться, потому что боялась. Чего? Не знаю. Я уже не ребёнок, чтобы просить прощение и говорить, что я больше так не буду. Слишком сложно извиняться, когда сделал кому-то больно.
Что мне делать? Мне нужно направление, какой-нибудь указатель, знак. Хоть что-нибудь. Зачем я вообще сюда приехала? Потому что меня выгнала тётя и мне некуда было идти? Но и сейчас я в такой же ситуации. У меня заканчиваются деньги, и общага — это единственное место, где я могу переночевать.
Чувствую себя такой потерянной…
Я поднимаю голову, отрывая взгляд от асфальта под ногами, и смотрю на здание общежития. Комендантский час в 23:00, а сейчас уже за полночь. Все двери заперты, и я понятия не имею, как мне пробраться внутрь. А хочу ли я?
Останавливаюсь, пряча руки в карманах джинс, и вздыхаю. Замечаю одинокую фигуру на стоянке, которая сидит на заборчике, где я сидела незадолго до того, как меня схватила полиция. Вижу, как мелькает огонёк сигареты, и едкое желание закурить одолевает меня. Сигарет, конечно же, у меня нет. Последнюю я выкурила несколько часов назад.
Направляюсь к одинокой фигуре, пытаясь разглядеть, кто это. Свет фонаря не достигает незнакомца, и трудно определить, знаю ли я его или же нет. Одно могу сказать точно: это парень. Надеюсь, он согласится угостить меня сигаретой.
