— У него переговорник сперли, — напомнила я. — Вряд ли он мог где-то здесь купить новый. Он что, единственный свидетель?
— Единственный живой, — уточнил Хотен и стартанул в открывшиеся ворота. — Его напарника тоже вморозило в общую скульптурную композицию вместе с собственно обвиняемыми. Глыба льда размером с половину станции подключения вышла. Чтобы выжить при таком раскладе, нужно быть Найденом, — он чуть усмехнулся.
Меня передернуло.
Чтобы смеяться над таким раскладом, наверное, нужно быть ревизором.
В полукилометре за воротами действительно начиналась весна.
Хотен подъехал к самому краю снежного покрова так, что еще десяток сантиметров — и с возвращением назад в городок могли бы возникнуть крупные проблемы; бросил парку прямо в салоне и выпрыгнул наружу, тут же удивленно пискнув и отскочив в сторону. Не сразу сообразив, в чем дело, я повторила его ошибку.
Снег был талый, и из-под него кое-где проглядывали подснежники, презревшие привычное течение времени. Красоту я предпочла оценивать уже после прыжка "в весну", на относительно сухую землю. А потом обернулась — и невольно нахмурилась.
До Малых Буйков было рукой подать. Какая-нибудь пара недель — и морозное пятно доберется до полей, загубит урожай и начнет подкрадываться к домам.
Мы все-таки опоздали.
— Морщины появятся, — напророчил Хотен и провел пальцем у меня между бровей, разглаживая сердитую складочку. — Брось. Поселок живет не столько земледелием, сколько рыбными прудами, а они с другой стороны. Время еще есть. Завтра сдашь свою трассировку, а я побеседую с главой комиссии по согласованию, чтобы проект быстрее пустили в работу.
— Не вздумай! — напряглась я. — Нет уж, пусть проверяют нормально, этой магистрали еще несколько десятков тысяч человек магией снабжать!
— Тогда тем более не хмурься, — хмыкнул ревизор. — А то я не выдержу и пропишу всем люлей. К тому же… я тебе этого не говорил, но наверху все равно уже прикидывают размеры компенсаций жителям Малых Буйков. Никто там с голоду не помрет, даже если морозное пятно доберется до рыбных прудов.
— А от холода? — хмуро уточнила я.
Хотен закатил глаза и отвесил мне смачный щелбан.
— Все, что ты можешь для них сделать, — это выпустить трассировку. Но ты так или иначе собиралась сделать это завтра. А сегодня у тебя выходной, осмелюсь напомнить, и в Малых Буйках есть относительно пристойное кафе. Идем.
Я выдавила из себя виноватую улыбку и взяла его за руку. Свидание, да… кажется, у меня полгода их не было. Отделаться бы еще от мысли, что я и этого не заслужила!..
Возле поселка и правда одурительно пахло цветущей черемухой: два невысоких деревца, густо увешанных пушистыми белыми соцветиями, росли по обе стороны от дороги и создавали впечатление почетного караула на воротах в май. Вечернее солнце уже не грело, но щедро рассыпало золотистые блики в молодую листву, и та играла всеми оттенками зеленого.
Контраст с моей привычной обстановкой был оглушающим, и меня не оставляло ощущение нереальности происходящего.
— Вот это жизнь! — заулыбался Хотен, прислушиваясь к птичьему щебету.
Я задумчиво кивнула, соглашаясь, и тут же мотнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Реально-нереально — разберемся позже: если утром обнаружу на носу веснушки, значит, все было наяву, если нет — попрошу Любовь Казимировну на всякий случай перепроверить проект трассировки. Мало ли что.
— Погуляем? — неуверенно предложила я, оглядываясь на черемуху. — Пахнет волшебно…
— Мне рассказали про одно место, где тоже волшебно пахнет, — усмехнулся ревизор и свернул на боковую улочку, слегка затененную ровным рядом молодых берез. — Лично я намерен для начала там поужинать.
Я пожала плечами и согласилась, позволяя вести меня куда угодно.
Поселок был не настолько мал, чтобы все жители знали друг друга в лицо, и на нас почти не обращали внимания. Оно и к лучшему: пока Хотен не размахивал корочками, отпугивая излишне любопытных, от нас никто не шарахался и не пялился с суеверным ужасом. Впрочем, нет, ладно, на меня — пялились. Но весеннее солнышко должно было решить проблему с бледной, как у покойницы, физиономией буквально за полчаса-час, так что я не заморачивалась и с удовольствием крутила головой, рассматривая улочку.
Здания — в основном типовой застройки, квадратные, приземистые и невысокие; скупость в архитектурном оформлении скрадывалась живыми изгородями из шиповника, березами в непременных сережках, рано зацветшей вишней и всенепременной черемухой, пропитавшей воздух сладким ароматом. Для меня так пахла весна — хоть в родном Штильграде она и наступала гораздо раньше.
Владелец намеченного Хотеном кафе оказался не промах, и на маленьком уютном участке перед зданием (серым, квадратным и двухэтажным, кто бы сомневался) установил несколько столиков под простеньким матерчатым навесом. Ревизор, поймав мой алчущий взгляд, понятливо хмыкнул, но сначала все равно затащил меня внутрь — заказывать. Из прохладного сумрака здания я вырвалась сразу же, ткнув пальцем в первые попавшиеся строчки меню: сюрпризом будет — и заняла угловой столик поближе к зеленеющим кустам.
Кажется, мне нужно было вырваться из Временного городка не меньше, чем Хотену. И уже за эти несколько сворованных часов чужой весны можно было влюбиться в него заново.
Сказкам, увы, свойственно заканчиваться.
Моя прервалась на следующее утро. За время моего отсутствия отдел нормоконтроля нашел еще несколько ляпов и прислал дополнительные замечания, а сверху (как нельзя вовремя) красовалась служебная записка от строительного отдела, по обыкновению, севшего балкой перекрытия на трубы и требующего немедленно (а лучше позавчера) перечертить одну из камер.
— Что вы там за балки такие приняли… — жалобно простонала я, цапнула записку и пошла к строителям.
— Тишка, ты ли это? — удивилась Велислава, оторвавшись от голографа с чертежами и увидев меня в дверях.
"Значит, все-таки веснушки", — хмыкнула я про себя и тут же заявила, помахав служебной запиской:
— Не я, но узел трубопроводов почему-то переделывать мне. Почто такая несправедливость, не объяснишь?
— А, это, — чуть нахмурилась соседка. — Вчера пришло указание усилить перекрытие. Вроде как в перспективе там будет еще одна дорога для грузового транспорта, только не спрашивай, зачем.
— У меня такое чувство, как будто наверху твердо решили не дать нам выпустить проект вовремя, — проворчала я и, сложив служебную записку в карман, велела: — Показывай, что тебе там мешает. Прикинем, куда и насколько сдвигать трубы.
Велислава бодро кивнула и потянулась к голографу, приближая нужную область. А я — как какая-нибудь бессмысленная светская сплетница — вместо чертежа уставилась на тонкое запястье подруги, которое украшал резной деревянный браслет. Новый и, похоже, ручной работы: крупный семилепестковый цветок, так удачно вписанный на место бывшего сучка, что казался проросшим прямиком из мертвой древесины, как живая аллегория торжества творчества над смертью и тленом.
