Среди этой бури, еще вчера едва не сведшей меня с ума, я была словно кусок льда. Холодный, безразличный, совершенно прозрачный. Я не боялась, когда сказала:
— Пойдем. Уже скоро.
Над Временным городком протяжно взвыла тревожная сирена, призывая эвакуироваться. Лют повернул голову в сторону жилых кварталов, сощурив темные глаза, и обдал меня горячей волной лихорадочной решимости.
— Пойдем, — эхом отозвался он и протянул мне скованные руки.
Я ухватилась за его запястья, поднимаясь, — а он криво усмехнулся и сбросил с них потрескавшиеся металлические браслеты, вмиг очистившиеся от ледяной корки. Наручники упали в политый кровью снег и провалились: тряхнуло так сильно, что земля отозвалась протяжным стоном. Я устояла на ногах только благодаря Люту, но сказать об этом мне уже не светило: все звуки вмиг пропали.
Гигантская голова пробила ледяную корку над магистралью в абсолютной тишине. Лед, снег и земля фонтаном выстрелили вверх; на мгновение в беспорядочно клубящемся облаке мелькнула длинная гибкая шея — а потом все небо скрылось за темными крыльями.
Все наставления психолога мигом вылетели у меня из головы. Остался только восторг, так тесно переплетенный со страхом, что я не могла поручиться, отчего кричу — от восхищения или от ужаса.
Дракон поднялся над землей, каждым взмахом крыльев вздымая облака снега и пыли, беззвучно взревел, раскрыв пасть и сверкнув зеленоватым отсветом в глубине глотки — и тяжело приземлился на крышу стационара. Из-под гигантских когтей посыпались сломанные кирпичи парапета и ошметки утеплителя. По наружной стене побежали трещины. Здание доживало последние минуты, но Третью это волновало мало.
Она раздула ноздри, принюхиваясь, — и резко опустила голову почти до первого этажа, словно вдруг захотела повнимательнее меня рассмотреть. Ее шея изогнулась с лебяжьим изяществом, и при желании, должно быть, драконесса вполне смогла бы коснуться земли — но тогда мы с Лютом попали бы в мертвую зону под ее носом. А так — ничто не мешало ей пронаблюдать, как особист рывком задвинул меня за свою спину, словно это могло хоть как-то помешать ей превратить нас обоих в глыбу льда.
Темно-зеленые ноздри раздулись, втягивая снег пополам с морозным воздухом. Мы с Лютом будто стояли на ветру, поминутно меняющем свое направление — вдох-выдох, с каждым разом все холоднее и холоднее, пока Третья не обдала нас каким-то злым удивлением и не приоткрыла пасть. Оттуда потянуло такой концентрированной силой, что у меня перехватило дыхание, и я судорожно вцепилась в плечо особиста.
Зря. Пока мы просто стояли рядом, все ощущалось не так ярко.
Люди для нее казались просто мелкой дрянью, паразитами, ворующими с хозяйского стола и разбегающимися, стоит только заглянуть на кухню. Будто тараканы, разносящие болезнь, отвратительные, жирующие на чужом горе… И на наши попытки контакта Третья смотрела так же, как если бы тараканы прислали мирную делегацию к хозяйке, уже прикупившей дихлофос.
Наивно было рассчитывать, что количество тараканов что-то решит. Скорее уж наоборот, подтолкнет к действию…
Драконесса чуть приподняла голову и начала втягивать в себя воздух, и с каждой секундой бледно-зеленый огонек в ее пасти разгорался все ярче. В его отсветах стало заметно, что окрас морды какой-то неравномерный, и, присмотревшись, я поняла, что часть чешуек так и осталась серебристой, как у самца.
Кажется, на стационар Третья села в первую очередь потому, что у нее не было сил лететь дальше. Потому ей требовалась опора и нужно было так много времени, чтобы приморозить насмерть пару тысяч таракашек…
Кто-то откачал у нее магию. Не очень много, иначе бы все было еще хуже, но достаточно, чтобы она взбесилась и вылезла разбираться, кто это так обнаглел.
«Стожар!» — сообразила я — и тут же поняла, что от меня, должно быть, так фонит сворованной магией, что у Третьей не могло возникнуть вопроса касательно обнаглевшей личности. А вот Лют мог попасть под раздачу просто потому, что стоял впереди меня…
Сдвинуть его с места у меня все равно не получилось бы, поэтому я метнулась в сторону. Голова драконессы, как примагниченная, повернулась следом за мной, и я уже собралась было радоваться этой маленькой победе — но тут ощутила, как стремительно приближается второе эмоциональное пятно. Приглушенное, перепуганное — и стоящее аккурат на моем пути.
— Хотен! — беззвучно и безнадежно простонала я, остановившись.
Черт подери, он невыносимый зануда, он хотел перекроить меня под свои ожидания, в его мечтах я была заперта в чужом доме, без работы, перспектив и интересов, босая, беременная и на кухне, но это же не значило, что его можно с чистой совестью подставить под драконий выдох!
Заминки оказалось достаточно, чтобы вспыхнувший раздражением и беспокойством Лют догнал меня и поймал за капюшон парки, как заигравшегося ребенка. Я обернулась, собравшись честно изложить, зачем вообще убегала и куда ему в связи с этим нужно проследовать, и в этот момент из снежного бурана выскочил Хотен и сгреб в охапку нас обоих, собственной спиной закрыв от драконьей головы.
Третья полыхнула каким-то озлобленным весельем. Сами в кучку собрались, твари, так будет даже удобнее…
Лют все еще держал меня за капюшон, но я все равно рванулась вбок, не сдержав крика.
В глазах потемнело от усилия и нехватки воздуха. К счастью, кнопки, на которых крепился капюшон, не выдержали, и я, оставив особиста с сомнительным трофеем, выскочила вперед, раскинув руки.
А Третья сощурила пронзительно-желтые глаза — и неспешно выдохнула.
Струя чистейшей газообразной магии словно затанцевала в морозном мареве, разогнав хоровод снежинок, бледно сияя первыми кристалликами. Они иссекали толстую парку и царапали лицо, пока я, едва преодолевая сопротивление, делала несколько бесконечно долгих шагов вперед, изо всех сил пытаясь впитать все то, что выдыхала Третья. Спина отозвалась острой болью, вниз по лопаткам потекло что-то горячее и липкое; я не слышала ни собственных всхлипов, ни бурной разборки позади, и это помогало мне сконцентрироваться.
Драконесса разъяренно дернула головой и поднажала, порывом сдвинув меня на полметра назад. Но воздух в ее легких не был бесконечным, и, дождавшись, пока напор ослабнет, я снова пошла к ней.
На ее нижней челюсти все еще оставался островок серебристой чешуи, и я, стянув варежки, робко прикоснулась к ней. Под моей ладонью помещалось ровно две чешуйки — шероховатые, сухие и холодные; несколько штук едва держались в коже, а еще одна оказалась загнутой и растрескавшейся. Похоже, Третьей не хватило магии, чтобы завершить трансформацию в самку — иначе она была бы темно-зеленой вся, целиком.
А теперь, после самоубийственного ледяного выдоха, драконесса, как и здание под ней, доживала последние минуты. Она отлично знала, на что хочет их потратить, и охамевшая таракашка, решившая подобраться к морде, должна была умереть первой.
Но вместо этого зажмурилась и толкнула магию из своей крови в Третью.
