Признаться, я до последнего не была уверена, что у меня что-то получится. Сколько там во мне магии? И сколько — в ней?
Оказалось — недостаточно. Больше, чем у меня, но если рассуждать с точки зрения концентрации в крови, то я, перенасыщенная до выперших через спину кристаллов, явно выигрывала. Надо мной попеременно работали Лют, Беляна и Хотен, а «выжатый» Стожар и впитанный драконий выдох стали вишенкой на торте.
Я действительно могла поделиться магией с Третьей.
А вместе с магией — отдать все, через что прошла с ней. Горечь и разочарование от предательства Найдена, страх за Тайку и Велиславу, неловкость перед Радимом, наивная надежда, что у Алевтины Станиславовны все получится, ужас и боль Мирины, едва не погибшей из-за ледяной корки на татуировке…
Драконесса резко дернула головой, сшибив меня с ног, и беззвучно оскалилась. Но прежде, чем она успела что-либо сделать, Лют метнулся наперерез — и обеими руками схватился за те же чешуйки на ее морде.
И разразился жгучей, болезненной нежностью и желанием защитить.
Третья замерла и недоверчиво скосила глаза вниз, на нахального таракана, решившего давить на жалость и добиться от хозяйки сочувствия. Я бледно, как-то нервно усмехнулась и, поднявшись, обняла особиста со спины, прижавшись щекой к заледеневшей парке.
— Я тоже тебя люблю, — беззвучно призналась я. Он вздрогнул, не отнимая рук от драконьей челюсти, и, кажется, подумал, что теперь умирать как-то особенно обидно.
Хотен же с самого начала считал, что умирать — обидно, а потому тоже прикоснулся к серебристой чешуе, полыхая раздражением и каким-то обреченным пониманием, что со мной иначе просто и быть не могло. Чтобы Ратиша — и все прошло по плану? Нет, не в этой жизни, эта женщина все перевернет с ног на голову и в конечном счете заставит всех плясать под свою дудку…
Я показала язык его спине, но быстро одумалась (для таких экзерсисов погода была малость не та) и, отцепившись от Люта, положила ладони рядом с его.
Ну, допустим, план накрылся медным тазом, но он с самого начала казался мне не особо адекватным. Торговаться с драконом — идея ничуть не более здравая, чем ставить ему капельницу…
Хотя, собственно, почему нет?
Сейчас, когда не требуется пробивать цисту и прокачивать смесь по ледяному «катетеру», задача существенно упростилась. Мы вполне сможем накормить Третью и дать ей шанс дождаться холодов. Никто из ее стаи не будет вынужден тратить силы на самоубийственную трансформацию в самку прямо посреди спячки. Больше не погибнет ни один дракон.
Третья притихла, будто прислушиваясь к моей надежде на лучшее. Но в этот момент где-то в стороне разломленной цисты вдруг вспыхнул клубок смешанных чувств, таких сильных, что сомнений не оставалось: Найден предпочел обойти драконессу по дуге и обнаружил что-то неимоверно занятное.
Третьей это не понравилось настолько, что она тут же вскинула голову, уронив нас троих в сугроб, и тяжело забила крыльями. По стене стационара зазмеились еще две трещины, и мы, не сговариваясь, развернулись и припустили подальше от рушащегося здания. Вовремя: когда дракону, наконец, удалось взлететь, строение просело, складываясь внутрь, как чудовищный карточный домик, обнажая нутро — с казенно-бежевой краской и белым кафелем на стенах. Короткими вспышками ознаменовались обрывы кабелей, где-то прорвало трубы, но вода текла совсем недолго, почти сразу замерзнув.
— Там же… — испуганно пискнула я и поняла, что снова слышу свой голос.
— Там есть запасный выход, — Хотен был бледен, но тверд. — А лежачих больных сегодня не было. Если вовремя спохватились, то удрали, пока ты обнималась с драконом.
— Ты с ним тоже обнимался, — проворчала я, не скрывая облегчения. — Интересно, из-за чего он так сорвался…
Третье пятно, полыхая дичайшим любопытством и весельем, рекордными темпами удалялось от разломленной цисты. Драконесса, напротив, спешила вернуться, хотя нормально лететь у нее уже не получалось. Она загребала лапами снег, отчаянно била крыльями, но все ее перемещение напоминало скорее череду чемпионских прыжков по сугробам, нежели полет. Третья не оборачивалась, вся устремившись к цели, и полыхала таким беспокойством, что я не сдержала неуместный всхлип и нервно вцепилась в собственную парку.
Эмоции Найдена на контрасте казались еще ярче.
— Мама бы душу продала, чтобы это увидеть!.. — издалека рассмеялся он, выныривая из-под преломляющего поля, как чертик из табакерки, и помахал включенным переговорником. Кажется, моим, когда только вытащить успел…
— Какого черта ты не помог?! — тут же взорвался Лют, не дожидаясь, пока найденыш подойдет поближе.
— Если я не полез в лоб, — невозмутимо отозвался Найд, — это не означает, что я не помог. Спрячь клыки и смотри сюда!
Лют демонстративно оскалился, но переговорник все-таки взял — и почти сразу озадаченно моргнул. Хотен тут же сунулся посмотреть и тоже чуть не уронил челюсть, и я, не вытерпев, поднырнула Люту под локоть, ответив на вспышку Найденовой ревности приступом острого любопытства.
На экране переговорника была открыта свежая фотография, сделанная, похоже, чуть ли не с самой кромки разломленной цисты: ледяные стены круто уходили вниз, образуя неровную чашу. На ее дне в беспорядке валялись выпавшие чешуйки, какие-то перья, то, что Радим чинно именовал «остатками органики», — и посреди единственного чистого пятачка, бережно укрытое тонким полупрозрачным слоем магии, лежало что-то округлое и кожистое, хрупкое даже на вид, поразительно маленькое в сравнении с драконом.
— Яйцо, — первым сообразил Лют и поднял недоверчивый взгляд на найденыша, будто тот мог шутки ради подкинуть драконье яйцо в свеженький разлом цисты. И магией сверху заботливо полирнуть. — Но как?..
Лично меня занимал тот же вопрос, но, стоило особисту проследить взгляд самого Найдена, как он резко потерял интерес к способам размножения драконов.
— Тиш, — осторожно спросил Лют, резко побледнев, — тебе не больно?
А я вдруг поняла, что больно.
Очень.
Глава 17. The wretch and the king*
*(англ.) негодяй и король
Возвращаться в город, где драконесса стерегла яйцо, никто не рискнул.
Расселенные и заброшенные Малые Буйки снова ожили. Хоть холодное пятно и добралось до села, приведя в негодность огороды и рыбные пруды, здесь все же оказалось заметно теплее, чем на месторождении, а главное — все строения стояли целехонькие, и в них вполне можно было разместить беженцев на какое-то время.
Но я всей суматохи с дележом домов не застала. Чудом спасшийся персонал больницы безапелляционно оккупировал заброшенное здание фельдшерско-акушерского пункта, спешно отдраил несколько кабинетов и немедленно начал прием. Я попала в их загребущие лапы первой — и теперь лежала спиной кверху на койке в единственном боксе, медитируя на невесть где откопанную жаровню посреди помещения. Центральное отопление еще не работало, а открытый огонь, по крайней мере, отлично отвлекал от мысли, во что превратилась моя спина.
