Я мысленно прокрутила в голове свой монолог со всеми его невольными паузами и поморщилась. Звучало действительно как-то…
Как будто я боялась потерять еще и Люта.
— Ты обещал мне переговорник уже завтра, — напомнила я ему, и особист заулыбался так, будто я как минимум накачала его магией по методу Найдена. — Где, кстати, шпилька?
Лют охотно потянул вверх майку, но остановился сразу после моего поспешного: «Не надо, я поняла!» — и от души посмеялся. И больше ни словом, ни жестом не возвращался к неожиданно всплывшей теме своего отношения ко мне, словно чувствовал, что я совершенно не готова это обсуждать — как бы ни хотелось ему привнести ясность. Я покорно поддерживала градус веселья, без слов обещая: я подумаю. Когда смогу.
Оставалось только надеяться, что это все-таки не магическая эмоциональная связь, а моя мимика послужила причиной такого взаимопонимания. Еще одного чертова эмпата я бы точно не пережила.
На следующий день мы установили своего рода антирекорд по производительности труда; работавший над крысами татуировщик, и без того выбитый из колеи поставленной перед ним задачей, то и дело косо поглядывал в нашу сторону.
На меня. Лют, надо отметить, даже носом клевать умудрялся достаточно грозно, чтобы ему никаких претензий предъявлять не рисковали. Дарина — и та мучилась от любопытства на безопасном расстоянии, а смелости Алевтины Станиславовны хватило ровно на один вопрос:
— Шпилька пригодилась?
Лют встрепенулся и повторил ночной номер, продемонстрировав деревянное облачко, заткнутое за пояс.
— Еще крови попить хотите?
— Хочу, — невозмутимо подтвердила профессор, и разговор свернул на куда более приемлемые темы — распитие особистской кровушки, вопросы о расходных материалах для анализов и шпионские приемы, дабы обо всей этой эпопее не прознали ни на складе, ни в тату-мастерской в далекой мирной Мальве.
А анализы, к вящему разочарованию Дарины, оказались совершенно нормальными, безо всяких ледяных игл. Но о возвращении шпильки никто не заикнулся, а Лют вовремя сделал вид, что зацепился языками с татуировщиком. К вечеру они зевали почти синхронно, заразив сонным настроением не только сотрудников лаборатории, но и приходящую уборщицу, забежавшего на огонек Радима и, кажется, даже крыс — потому на появление Беляны мы отреагировали только вялым удивлением.
— Ты рано, — заметила я.
Особистка бросила насмешливый взгляд на мгновенно взбодрившегося Люта, но от комментариев воздержалась и вручила мне маленький пакет.
— Твой переговорник. Тебе звонили из Мальвы, с номера Владимира Сотникова. Имя ни о чем не говорит?
Я неуверенно покачала головой. Лют наконец-то отцепился от татуировщика и подошел ближе, выслушивая новости с неослабевающим интересом.
— Неудивительно, — хмыкнула Беляна. — Сам он сказал, что у него какой-то прохожий попросил позвонить. Толкового описания не добились, с чего господину Сотникову взбрело в голову дать неизвестно кому свой переговорник — тоже, поэтому у тебя новый номер. Просто на всякий случай.
— Мама с папой в курсе? — спросила я, включив аппарат.
— Весь твой список контактов извещен, — равнодушно отозвалась Беляна. — Не бледней, с кафелем сольешься. Никто им причины смены номера не оглашал, это внутреннее дело Особого отдела.
Я благодарно кивнула и открыла список контактов. Если я правильно помнила, в Горнице сейчас было около девяти вечера, так что тянуть со звонком не стоило.
— Я сейчас, — виновато улыбнулась я и ушла на кухню. Лют с Беляной обменялись взглядами и, похоже, ухитрились без слов установить очередность, потому что следом за мной направился засыпающий на ходу особист, а не его отдохнувшая коллега.
Фотография на вызове была уже другая. Хотен как будто стал еще основательнее, квадратнее и суровее, — новые погоны, удачно попавшие в кадр, картину дополняли как нельзя более удачно; моему звонку ревизор предсказуемо не обрадовался, справедливо полагая, что для приятной вечерней беседы ни о чем я бы нашла другую компанию — и уж точно не стала бы вести разговор в режиме голограммы.
Не те отношения. Не тот человек.
— Привет, — с преувеличенной жизнерадостностью сказала я возникшей над столом голограмме ревизора в домашней футболке. Обстановку вокруг переговорник не проецировал: должно быть, визави счел, что это не мое дело.
Опять-таки, справедливо.
— Привет, — с точно выверенной дозой дружелюбия в голосе отозвался Хотен и перевел взгляд на застывшего за моим плечом Люта: я, напротив, постаралась, чтобы в обзор голограммы влезло как можно больше.
— Тебе же уже сообщили, что я сменила номер? Как дела в Горнице?
Ревизор не дал сбить себя с толку: на вопросы он дисциплинированно отвечал по порядку, не сообщая ничего слишком важного и личного. Ждал, когда ритуал вежливости специально для заинтересованных лиц из МагКонтроля будет завершен и я, наконец, перейду к делу. Я не стала затягивать и сообщила:
— Знаешь, я тут нашла на полке, где лежали твои вещи, какую-то записную книжку. Черная обложка, на форзаце — твое имя, так что дальше смотреть не стала. Ты не сможешь заехать на днях? Я бы заодно передала домой маринованные грибы…
Взгляд Хотена предсказуемо отдрейфовал к Люту — и тут же вернулся ко мне.
— Через три дня у меня выходной, я постараюсь вырваться, — коротко сказал он, более ничем не выдавая свою тревогу.
Я кивнула и распрощалась — наверное, слишком поспешно, но общение с ревизором определенно требовало больше душевных сил, чем у меня было.
— Записная книжка? — удивленно хмыкнул Лют, стоически молчавший в течение всего разговора, несмотря на распиравшие его вопросы. — Серьезно?
Я пожала плечами.
— За папку с делом его бы прибили на работе, а за обычной тетрадью он бы никуда не поехал. В черной обложке выпускают записные книжки для ревизоров от четвертого чина и выше, но с тем же успехом это может быть и простой личный блокнот. А главное, Хотен весьма педантично проверил, все ли вещи забрал, и точно уверен, что ничего не забыл. Плюс, опять-таки, твое присутствие… основную мысль он уловил, можешь не сомневаться.
Лют чуть подался назад, с какой-то нехорошей задумчивостью рассматривая меня, и хитро сощурился, отчего его глаза приобрели темно-кофейный оттенок.
Ну, или просто кофе у него плескался уже на уровне глаз, потому что следующее, что особист сказал, было:
— А ты никогда не думала над тем, чтобы работать на МагКонтроль?
За последний месяц я много думала о том, на кого бы работать. Но список потенциальных работодателей варьировался от проектного бюро Древограда до научно-исследовательского института Горницы — а МагКонтроль значился в другом списке, под кодовым названием: «Куда бы от них деться».
Но теперь, когда под вопросом оказалась не только моя судьба, но еще и будущее всех, кто так или иначе со мной контактировал… что-то мне с трудом верилось, что целый исследовательский центр до сих пор не соотнес время моей первой «зарядки» и число любовников после нее. Вероятно, до теории о Хотене еще просто не добрались — или не рисковали ее озвучивать, не обзаведшись соответствующим тылом, чтобы при случае активное сопротивление ревизора второго чина не закончилось для рьяного исследователя самым плачевным образом.
