— В честь новоприбывших мы всегда устраиваем празднество, — сообщила она, протянув руки — словно собиралась обнять нас обоих. — Вас проводят в свободные покои, чтобы вы отдохнули с дороги. А в полночь приходите к нам, князь будет рад новым лицам в общем танце.
Судя по вытянувшейся физиономии Марка, он тоже кое-что вспомнил о танцах фейри — но смолчал, как и я.
У меня сложилось впечатление, что все окна в святилище, вопреки всякой логике, выходят на залив — словно мы вдруг оказались не в Арвиальской бухте, а на каком-то острове. В выделенных мне покоях даже был свой выход к воде, хотя я была готова поклясться, что у ворот видела море с противоположной стороны.
Проигнорировав провокационно выставленный на самое видное место столик с прохладной водой и фруктами, я выглянула за дверь — и чуть не запрыгнула обратно.
Это турист, ни разу не видевший зимних штормов, может обрадоваться белоснежным барашкам прибоя, подкатывающимся к самому крыльцу. Коренной арвиалец, увидев волны на входе в дом, склонен хватать все самое ценное и срочно эвакуироваться в сторону Шагреневой аллеи — а то и повыше.
Только вот Алдеан располагался в ущелье в добром полукилометре от залива. Его никогда не трогали даже самые лютые шторма.
Но прибой, в который я, поколебавшись, все-таки шагнула, привычно потерся о босые ноги, как блудный кот — и отступил, чтобы уже через мгновение вернуться. От воды пахло водорослями, йодом и солью, а на крыльцо вынесло битые ракушки и темно-зеленый комок тины.
Сколько же я не ходила к морю?..
Когда разучилась радоваться ему? Куда пропал детский восторг от соленых брызг и солнечных бликов, исчезло умиротворение от мерного покачивания на волнах и перестало захватывать дух от непредсказуемых темных глубин? Я ведь так любила заплывать далеко-далеко, чтобы люди и их проблемы казались далекими и незначительными, — и позволять воде самой нести меня, мягко подталкивать к берегу, баюкать и успокаивать…
— Лави?
Я вздрогнула и остановилась.
Вода вдруг показалась холодной, как после весеннего шторма. Я стояла в ней по колено, замочив штаны, — хотя совершенно не помнила, как шагала вперед. Битые ракушки больно кололи босые ступни, словно прибой еще не успел сточить их до округлых граней.
— Иди сюда, — велел Марк. В строгих интонациях явственно слышались долгие годы воспитания младшей сестренки.
Я развернулась и покорно пошла назад. Остановилась напротив — ногами все еще в прибое, будто что-то мешало сделать последний шаг. Тогда Марк силком втащил меня на крыльцо, завел в комнату и плотно закрыл дверь.
— В моих покоях хранится коллекция воздушных змеев, — сообщил он, деловито стащив с кровати тяжелое покрывало, и без лишних сантиментов принялся растирать мне ноги, словно полотенцем. — А из спальни есть выход на широкую террасу, очень похожую на ту, где мы с папой в детстве их запускали. Сдается мне, гостеприимные хозяева сделали все возможное, чтобы мы забыли про время, зато набегались, наплавались и проголодались.
Запотевший кувшин с водой завлекательно подмигнул мне солнечным бликом. Я отвернулась, встретилась взглядом с коленопреклоненным Марком и вдруг почувствовала себя до крайности неловко.
Героиня. Спасительница. Хороша бы я была, если бы…
— А как ты смог остановиться?
Марк выпустил покрывало и выглянул на крыльцо, чтобы забрать мои сандалии. Я уже подумала, что он вовсе не станет отвечать, когда талбот нехотя признался:
— Мигель считал воздушных змеев не самым интеллектуальным занятием. А он не стесняется в выражениях, когда ему что-то не нравится, и кое-что… эй, это же детская психотравма, хватит смеяться!
Сандалии я у него все-таки отобрала и натянула сама, все еще гнусно посмеиваясь. Сходство с печально известным гобеленом над камином в «Веточке омелы» наверняка превысило все мыслимые пределы, но остановиться я не могла.
— А твое увлечение плаванием явно поддерживали, — задумчиво протянул Марк, и я замолчала.
Папа поддерживал нас с Брианной во всем. По его мнению, следовало поощрять и развивать природные склонности, а не навязывать детям какие-то «правильные» навыки и умения. Он без единого сомнения позволял нам и плавать, и пачкать красками стены в бывшей детской, и изводить холсты на сомнительные эксперименты — и заниматься бухгалтерией для гостиницы, когда у меня появлялось желание. А стоило Брианне заинтересоваться кулинарией, как ей без единого протеста была отдана на растерзание кухня.
Стоило признать, что, по крайней мере, воспитание младшей дочери папе удалось отменно. Это только старшая все время норовила если не связаться с дурной компанией, то хотя бы ее основать. Тоже, надо отметить, не без успехов…
— Судя по проснувшейся даме Чэро, Ланс должен быть где-то здесь, — сказала я.
— Ага, — неохотно отозвался Марк. — Только вот «здесь» оказалось на диво растяжимым понятием. Это в мире людей Алдеан ютится в узком ущелье, а под Холмом может твориться что угодно. И, что гораздо хуже, время тоже может течь как угодно…
Я тут же припомнила с десяток детских страшилок про путешественников, которые провели под Холмами долгие годы, показавшиеся им одним днем, и постаралась поскорее отстраниться от этой мысли.
— Найдем Ланса — со временем он как-нибудь разберется, — рассудительно заметила я. — Им-то он управлять умеет.
Марк скептически хмыкнул. Особой веры в магические способности будущего короля у него явно не было, но сгущать краски он не стал.
— Допустим. Тогда, надо полагать, первым делом стоит отыскать тронный зал — если уж Его Величество исхитрился достать Огненного Змея до вулканической активности, то наверняка делал это лично.
Легко сказать… Хотя я была готова поклясться, что мы отошли от ворот на каких-нибудь сорок шагов, в обе стороны от моих покоев тянулся широкий коридор — полутемный и драматически пустой. Все двери, кроме двух, оказались заперты. В окнах неизменно виднелся беспокойный прибой — так близко, что мне становилось не по себе.
— Предложил бы мальчикам — налево, девочкам — направо, но решительно не готов разделяться, — признался Марк. А потом прищурился, чуть склонил голову к плечу — и, вопреки озвученным направлениям, свернул направо, потянув меня за собой.
Я озадаченно покрутила головой, соображая, что привлекло его именно в этой стороне, но так ничего и не заметила.
— Пол забирает вверх, — милостиво пояснил талбот, не дожидаясь наводящих вопросов. — Где искать властителя, как не на самом верху?
Уклона я по-прежнему не чувствовала, но через сотню шагов, наконец, заметила, что прибой в окнах по левую руку вроде бы оказался чуть дальше, чем напротив наших с Марком комнат. Коридор плавно поворачивал вправо, создавая неприятное ощущение ходьбы по кругу — словно мы действительно влезли в чей-то курган и огибаем его по периметру. Должно быть, идти в противоположном направлении было бы еще неприятнее — сейчас мы, по крайней мере, поднимались вверх.
