Дейзи, прекрасно знакомая с ритуалом, с умеренным любопытством наблюдала, как я укладываю рубашку мистера Кантуэлла себе на колени, любовно разглаживая складки. Ткань была тонкой и мягкой; из такой часто шили для господ именно в Ньямаранге. Плотные сорочки с накрахмаленными воротничками, которые носили в Вайтоне, для местного климата не годились, натирая распаренную кожу и превращая носку в изощренную пытку.
Надо полагать, рубашками мистер Кантуэлл обзавелся уже здесь. Как и конем. Для чего бы он ему ни понадобился…
С рубашкой все было гораздо проще, чем с жеребцом, и я, согрев ракушки в ладонях, бросила их на белую ткань. Дейзи перегнулась через стол, вместе со мной рассматривая получившийся натюрморт.
— Видишь там что-то про леди Изабель? — спросила она, и в ее голосе типично женское любопытство вступило в борьбу со здоровым скептицизмом: любой нормальный человек увидел бы только обсыпанную ракушками и бусинами рубашку.
Я обрисовала пальцем извилистую линию у самого ворота. Она выглядела знакомо, но о леди Изабель не напоминала ничем, как и три бусины справа, чуть выше талии. А возле левого нагрудного кармана не упала ни одна ракушка.
— Только то, что его сердце свободно, — с сомнением прокомментировала я. — А еще ему что-то до смерти надоело. В печенках сидит, — хмыкнула я, собрав три бусины. — Но не леди Изабель, если это важно. Что-то… — я снова провела пальцем линию вдоль ракушек на вороте.
— Что у него требуют с ножом у горла? — азартно предположила Дейзи.
Я с облегчением щелкнула пальцами:
— Точно! — и рассмеялась. — Глядишь, скоро будешь гадать не хуже меня!
— Нет, — с сожалением вздохнула Дейзи. — У меня всегда все ракушки просыпаются на пол. А у тебя все по-другому…
— Колени, — прокомментировала я, выразительно притопнув ногой. — Все дело в положении коленей.
Ракушки подскочили, но упорно вернулись на прежнее место. Дейзи встретила мою ремарку иронично заломленной бровью.
— Так что мне передать леди Изабель? Она ведь спросит, что мистер Кантуэлл про нее думает!
— Судя по всему, он про нее не думает вообще, — честно призналась я. — Но это ведь легко поправимо, так? Она красива, образованна и недоступна. Что еще нужно мужчине? — легкомысленно пожав плечами, заключила я и принялась собирать ракушки.
Горсть снова наполнилась, и я ссыпала инвентарь на чистую тряпицу, нахмурившись. Что-то было не так. Семь ракушек, три бусины…
Четвертой бусины на рубашке не оказалось. Я встряхнула ее, но пропажа не обнаружилась.
— Кажется, теряю сноровку, — вздохнула я, окидывая взглядом дощатый пол. — Оранжевая бусинка куда-то подевалась.
— Наверное, под буфет закатилась, — предположила Дейзи, тоже осмотревшись и даже заглянув под стол.
— Наверное, — вздохнула я и протянула ей рубашку.
Камеристка проворно сложила ее в корзину и утащила со стола последнюю клубничку, с нескрываемым удовольствием обмакнув ее в сливки. Я по-простому залезла в них ложкой и, проводив Дейзи, потерла лицо и снова пошла на кухню. Мне определенно требовалось еще больше печенья.
Глава 6. О важности исходных данных
Новая партия песочного печенья остывала под чистым полотенцем. В печи томился чугунок с заготовкой для ухи. Баночки со специями выстроились по ранжиру на массивной полке из темного дерева над разделочным столом. Ветерок ласково перебирал белоснежные занавески на распахнутом настежь окне. Под домиком плескалась вода, и пахло солью и водорослями. От печи все еще веяло жаром, и я перешла в столовую. Памятуя о потерянной бусинке, выдраила полы, не поленившись залезть под буфет с парадной посудой — но моей единственной добычей оказалась давным-давно потерянная крышечка от соусницы. Ей я, впрочем, тоже обрадовалась и потащила мыть — только обернулась на пороге кухни.
Отрез жемчужно-серого шелка все еще лежал на столе, притягивая взгляд. Я поджала губы и непреклонно утащила крышечку в раковину.
Увы, она тоже не могла занять меня надолго, но, когда я вытерла свою добычу чистой ветошью и водрузила на причитающееся ей место, в распахнутое окно цветастым мазком влетела мангровая альциона. В клюве она держала оранжевую бусинку, которую с облегчением выронила прямо на разделочный стол. Бусинка возрадовалась свободе и вознамерилась продолжить путешествие (для начала — через всю кухню и под буфет с заготовками, а там — как повезет), но я была начеку и поймала ее в самом начале пути.
— Ты-то ее как отыскала? — удивилась я.
Альциона непреклонно задрала голову и раскрыла клюв, отказываясь делиться какими-либо сведениями с такими неблагодарными людьми. Пришлось исправляться: доставать из печи чугунок и вылавливать оттуда кусочек рыбы. Это несколько смягчило птицу, и она засвистела, то и дело срываясь в привычное гнусное хихиканье.
— В нагрудном кармане рубашки, — повторила я и обреченно потерла ладонями лицо. В каком именно, спрашивать было бесполезно: у птиц некоторые проблемы с тем, чтобы определить, где право, а где лево, — да и я уже догадывалась сама. — Чудненько. Прачки успели увидеть бусинку?
Альциона присвистнула как-то подозрительно покаянно и понурила голову. Я только вздохнула: среди женской половины прислуги Мангроув-парка вряд ли нашелся бы кто-то, кто не узнал бы мой инвентарь для гадания и не представлял, как он работает. И если кто-то видел оранжевую бусинку, выпавшую из нагрудного кармана рубашки, которую Дейзи зачем-то таскала в мой домик, то вскоре будет не отбиться от дурацких слухов и предположений.
А что хуже всего, бусинка не могла попасть в карман случайно. И, наверное, это следовало расценивать как предупреждение.
Под неодобрительный свист альционы я задвинула чугунок обратно и вернулась в столовую. Отрез шелка лежал на том же месте, только теперь казалось, будто он едва заметно светится в лучах солнца. Я заставила себя подойти и развернуть отрез — а потом уже не могла остановиться, скользя пальцами по прохладной материи.
Шелка было много. Пожалуй, даже не на одно платье.
— Кажется, мне нужно на почту, — доверительно сообщила я альционе. — Раз уж мне досталась такая красота, нужно добыть журнал с выкройками и сшить что-нибудь сногсшибательное.
Мой душевный порыв предсказуемо оказался не понят: альциона, в отличие от гладкокожих неудачниц, ежедневно носила свой лучший наряд, с которым не могли сравниться ни шелка, ни искусственные ткани. Увы, мне яркое оперение не светило — а потому я наскоро собрала волосы, спрятала плечи под ажурной накидкой и выбежала из домика.
Лодка мерно покачивалась на уровне предпоследней ступеньки. Тени еще только-только начали удлиняться, и я прикинула, что успею вернуться до отлива.
Ближайшее почтовое отделение располагалось в колониальной деревушке под самым Мангроув-парком. Местная архитектура основательных вайтонцев не устраивала категорически, и вместо обычных для Ньямаранга тростниковых хижин и тенистых навесов вдоль единственной улочки высились ладные двухэтажные особнячки с обязательными балконами, выстроенные так близко друг к другу, что некоторые, кажется, сэкономили на наружных стенах.
