«Жемчужная корона» занимала большой особняк в традиционном вайтонском стиле: основательное, приземистое трехэтажное здание идеально квадратной формы. Единственным украшением были гротескные рельефы на религиозные темы над первым этажом — и подступающий к самым стенам палисадник, над которым царило разлапистое дерево с широкими темно-зелеными листьями. По виду оно было старше гостиницы, и посягать на него никто не смел, хотя в ветреные ночи ветви, должно быть, стучали в окна.
Разумеется, если бы это были окна господских спален, ветви давно бы подрезали. Но листья провокационно шелестели у закрытых ставен каморки для личных слуг, а для них никто стараться не собирался.
— А камердинер-то не прост, — пробормотала я себе под нос и перетряхнула уже его постель.
Но он действительно был непрост — настолько, что я заподозрила, что это обязательное требование к профессии. Кровать оказалась точно так же вычищена от любых следов пребывания. Ящик для грязного белья пустовал. Щетки для одежды, расчески, платки — все было девственно чистым, не считая пыли. Во всем четырехкомнатном люксе не нашлось ни одного волоска — ни принца, ни его слуг. Кто бы ни похитил Его Высочество, он наверняка страшно гордился проделанной работой.
— Нет, что-то он все равно упустил, — сердито пробурчала я и открыла окно. Похититель был всего лишь человеком. Все люди совершают ошибки, и отыскать хоть одну в деле о пропаже принца теперь стало вопросом принципа.
Дерево приветливо протянуло ко мне толстую узловатую ветвь. Я вскарабкалась на подоконник и, помянув недобрым словом весь мужской род разом, сиганула из окна. Следующие несколько мгновений милосердно стерлись из памяти — я обнаружила себя уже сидящей на ветке возле ствола, с пылкостью влюбленной прижимаясь к нагретой солнцем коре, и приказала себе успокоиться.
По-хорошему, это следовало сделать еще в номере — тогда, вероятно, я вспомнила бы, что вообще-то могла в любой момент позвать на помощь альциону вместо того, чтобы в запале прыгать из окна. Зато сейчас я устало прижималась щекой к стволу, и прямо перед моим носом трепетал на ветру светло-каштановый волос, прилипший к капельке смолы.
Бережно завернув свою добычу в платок, я с тоской посмотрела вниз и тотчас всем телом прильнула к дереву. «Корона» держала марку, и потолки в ней были очень, очень высокими — но лично для меня это, увы, означало всего лишь необходимость каким-то образом слезть с шестиметровой высоты, не уронив платок, достоинство и — самое главное — себя саму.
Для начала я отправила вниз сапоги. Увы, босые ноги не вернули мое босоногое детство, когда мне была не страшна любая высота, но более тщательный осмотр показал, что дерево пользовалось популярностью не только у похитителей принца: под веткой, которая росла, как назло, в стороне от всех остальных, была вбита железная скоба. Она вполне сгодилась в качестве ступеньки, и я перебралась ниже — а потом с неожиданной легкостью спустилась на уровень окон первого этажа, откуда уже можно было попросту спрыгнуть.
Оставалось только надеяться, что найденный волос принадлежал похитителю, а не какому-нибудь шустрому любовнику, под покровом ночи пробиравшемуся в угловой люкс «Жемчужной короны», желая сохранить свою связь в тайне.
Если миссис Стирлинг и удивилась, когда я вошла через парадные двери, взъерошенная и измазанная в смоле, то ничем не дала этого понять. Я с достоинством поблагодарила администратора за сотрудничество, велела кормить мужа печеньем три вечера подряд и ретировалась на почту.
Там в ход пошел последний мешочек с печеньем, и вскоре я сидела прямо за конторкой, спешно царапая письмо маме. Доверить бумаге тайну о пропавшем принце я не рискнула, а потому добрых полчаса изощрялась в искусстве туманных намеков, настоятельно рекомендуя запасаться крупой и спичками на случай беспорядков.
Историю о Тао и моей нерожденной дочери я приберегла напоследок, и на фоне предупреждений и зловещих посулов она смотрелась бледно, но переписывать было не на чем и некогда — и я запечатала конверт и отдала письмо служащим.
В конце концов, это же мама. Она и из этого сумбура поймет больше, чем когда-либо смогу понять я.
Глава 17. Об ответной жестокости
В домик на соленых болотах я вернулась только после отлива, по щиколотку проваливаясь в грязь. Ноги гудели от усталости, голова стремилась к идеально квадратной форме, и категорическая нелюбовь к мужскому полу многократно усиливалась с каждым шагом.
Мужской пол не упустил случая усугубить мое настроение: всю наружную лестницу добротно проштемпелевали соленой грязью маленькие шустрые ножки. На веранду я буквально взлетела на реактивной тяге из недобрых предчувствий — и обнаружила на скамейке придавленный пустой банкой конверт. Его я оставила на десерт, для начала бдительно прогулявшись по цепочке грязных следов до кухни.
Перед распахнутым буфетом громоздилась жуткая конструкция из подушки, водруженной на табуретку, поставленную на стул. У почтенной миссис Хантингтон при виде подобной картины сердце ушло бы в пятки, но я только цинично заглянула на верхнюю полку, отметила отсутствие сразу трех леденцов и выдохнула с облегчением: если Терренс умудрился их стырить и ничего не уронить, то, по крайней мере, точно ниоткуда не упал.
Потом я рассмотрела подушку, поняла, почему цепочка следов вела только в дом, а не обратно, и едва сдержалась, чтобы не пожелать пронырливому юнцу все-таки навернуться: на светлой наволочке красовались смазанные отпечатки детских ног. Я бессильно выругалась себе под нос. Стоило гробить целый день на уборку после одного мужика, чтобы назавтра другой пустил все мои старания коту под хвост?!
Вернувшись на веранду, я мстительно зашептала входную дверь, чтобы незваных гостей разворачивало с порога, и достала конверт из-под банки. Внутри оказался сложенный пополам лист бумаги, от которого тонко пахло цветочными духами. Снаружи на нем был изображен скрипичный ключ и легкой рукой Ее Светлости написано мое имя.
Я бессильно дернула уголком рта, уже догадываясь, что увижу внутри. Тао все-таки выполнил обещание: сама супруга губернатора после неудачного спиритического сеанса вряд ли помышляла о том, чтобы пригласить проштрафившуюся ведьму в свой салон на музыкальный вечер. Камердинеру наверняка пришлось долго и упорно дергать за ниточки, чтобы добиться своего.
Но ему ведь не привыкать, так?
Из развернутого приглашения выпала записка. Резковатый, летящий почерк я узнала сразу — это меня и выручило, потому как подписаться Тао снова не потрудился.
«Завтра в шесть», — вот и все, на что его хватило. Я сверила время с приглашением и нахмурилась: музыкальный вечер должен был начаться в восемь. Кажется, на записке не хватало не только подписи, но и слов «зайду за вами».
Дорога от моего домика до Мангроув-парка в худшем случае занимала чуть меньше часа. В оставшееся время Тао, вероятно, рассчитывал поговорить — уже от одного этого меня должно было обуять дурное предчувствие, причем куда сильнее, нежели при виде детских следов на веранде, но вместо этого я ощутила только облегчение, густо замешанное на неловкости.
