— Поехали, — сказала она, — покажу эту квартиру, как и обещала.
А когда автомобиль тронулся с места, произнесла:
— Спасибо тебе.
— За что? — удивился Елагин.
— Ну как за что? К нам сегодня пришли из этого агентства. Я потому пораньше в университет выбралась, чтобы с ними не встречаться. Мать попросила, боялась, что я спорить начну. А потом, когда я уже на лекции сидела, она эсэмэску прислала. Я, если честно, не поняла. Что-то вроде того, что эти люди стали имущество описывать, даже выносить что-то хотели. Но потом им кто-то позвонил. И они тут же извинилась и ушли. Я сейчас ей перезванивала, но мама как громом пораженная. Говорить не может, сказала только, что мы теперь ничего никому не должны… Это ты помог?
— Как-то так. То есть я просто попросил проверить твои показания. В смысле твой рассказ об этом агентстве.
— То есть просто попросил, и они тебя послушались?
— Выходит, что так.
Елагин и сам удивился, как оперативно сработала Вера Николаевна.
Некоторое время ехали молча, но потом у Яны зазвонил телефон.
— Мама, — сообщила девушка и ответила.
Петр слышал доносящийся из трубки женский голос, но слов разобрать не мог. Вскоре разговор закончился.
— Какая-то сказка, — помолчав, очень тихо произнесла Яна, удивляясь еще больше. — Мама сказала, что в квартире запахло краской. Она выглянула на лестницу и увидела, что там закрашивают эти мерзкие надписи. То есть совсем уж по новой красят все стены. А потом один из тех, кто к нам приходил, он всем этим руководит, увидев маму, очень вежливо попросил, чтобы она никуда не уходила, потому что сейчас привезут новую дверь и установят взамен нашей, которую они испортили. И еще извинился за все, сказал, что работа у них тяжелая и нервная. Но они решили проверить наш долг и заметили ошибку банка. И теперь все будет у нас хорошо, если мы снова не начнем в долги влезать. Мама говорит, что зря мы про них так плохо думали и даже в полицию жаловаться ходили, а они вон какими хорошими оказались. Какое же поколение родителей наивное! Ведь было же время, когда нахапать можно было много всего. Другие вон теперь как живут. Как Хромовы эти, а мы вот мыкаемся. От бандитов ушли живыми, и счастья теперь — полные штаны. Ладно, родители не успели хапнуть — они тогда учились. А дедушка мог. Он физик был, доктор наук. Мог бы в приватизации своего НИИ поучаствовать, а не захотел. Теперь на месте его института торговый комплекс стоит. Дедушка хоть не дожил, и то хорошо — не увидит теперь, от чего отказался. Да и то, что с нами произошло, его бы не обрадовало. Мы с родителями уже с имуществом и жизнью расстаться были готовы, а ты позвонил и все решил.
— Забудь. Мне несложно было.
— Вот это и обидно! — возмутилась девушка. — У тебя все просто получается, а мы как и не люди вовсе… А я тут одну глупость едва не совершила, чтобы родителям помочь, — Яна замолчала, потом вздохнула и призналась: — Вернее, совершила, чего скрывать. А потом выяснилось, что так деньги не зарабатывают. Только Степика потеряла. Вон, кстати, его дом. То есть дом, где квартира Кристины, жены его отца. А ключ у меня есть. Степик дал, когда думал, что мы будем часто встречаться. А может, просто так дал, он вообще парень добрый. Во двор лучше не въезжать… Жильцы всех, кто на дорогих машинах, считают классовыми врагами, со всеми вытекающими последствиями…
Квартира была пуста, как, впрочем, Петр и предполагал. Вообще обстановка оказалась небогатой. Шпонированная под вишневое дерево мебель, угловой диван с несколько потертой велюровой обивкой. Рабочий стол, в ящиках которого Елагин ничего интересного не обнаружил. Ни записных книжек, ни ежедневников, ни простых листочков с записанными адресами и номерами телефонов. Зато россыпью во всех ящиках хранились морские ракушки, брелоки, магнитики для холодильников с изображениями достопримечательностей европейских городов. Очевидно, Кристина собирала их с детства, когда начала выезжать на чемпионаты. Календарики, грамота за победу в соревнованиях по легкой атлетике среди городских школ, пустая упаковка от колготок, две пальчиковые батарейки, пульт от телевизора…
Телевизора не было, только пятно выгоревших обоев на месте, где висела плазменная панель…
Яна расположилась на диване, молча наблюдая за действиями Елагина.
— А что мы ищем? — наконец спросила она.
— Что-нибудь. Любой предмет, любой листок бумаги, любую вещь — все, что поможет найти нашего друга.
— А у него здесь ничего и не было, — заметила девушка, — даже полотенца. Мне пришлось какой-то старой простыней вытираться. Богатые вроде люди, а квартирка хуже, чем у моих родителей.
Петр заглянул в ванную. Полотенце имелось. Высохшее, оно не висело, а в скрученном виде лежало на трубе отопления. Значит, Петр все-таки был здесь, раз появился предмет, которого прежде здесь не наблюдалось. В холодильнике лежали засохший сыр, упаковка сморщенных сосисок, неоткрытая бутылка йогурта. Срок годности всех продуктов закончился более трех месяцев назад. В навесных кухонных шкафчиках посуды почти не было. Несколько тарелок, несколько старых ложек и вилок, пивная кружка с засохшим на дне чаем… В ведре для мусора тоже не нашлось ничего интересного: пустая бутылочка из-под йогурта, яичная скорлупа — скорее всего, один раз Степик все же здесь позавтракал. Несколько рекламных буклетов, которые обычно подбрасывают в почтовые ящики, такая же газетка с рекламой. Елагин достал всю печатную продукцию и внимательно ее осмотрел. Надписей и пометок на листах не обнаружилось.
В узком стенном шкафу нашлась мужская осенняя куртка. Елагин показал ее девушке, и та кивнула:
— Степкина, — узнала Яна, — он в ней осенью в универ ходил.
— Проверим карманы, — сказал Петр.
В карманах не было почти ничего, только во внутреннем — распечатанная колода карт.
Елагин осмотрел их.
— Сделано в Австрии, если верить надписи на упаковке, — специально произнес он вслух, чтобы показать девушке, что пришел сюда по делу, а не просто так набился в гости. — Стилизация под старинные русские. Они еще называются «английские атласные». Сейчас их делают из картона, а чаще из пластика… Ценности эта колода не имеет никакой… Но ведь для чего-то ее отпечатали.
— Для тебя это очень важно? — спросила Яна.
Она вернулась на диван и теперь полулежала, немного согнув ноги.
Елагин посмотрел на нее и ответил:
— Для меня важно все, что поможет найти Хромова.
— Он просто с отцом поссорился и решил от него уйти. Неужели не понятно?
— Уйти, но зачем прятаться? Да так спрятаться, что его никто найти не может.
— Он взрослый человек и сам отвечает за свои поступки.
Яна села на диване, поджала под себя ноги, но тут же поняла, что поза эта нелепа, когда мужчина стоит и смотрит на нее. Она опустила ноги на пол, выгнула спину, словно собираясь потянуться. Елагин посмотрел на нее и спросил:
