Сухомлинова покачала головой:
— Знаю только, что его звали дядя Сема.
— Но если вам известно имя того человека, который показывал вам монету, и вы знаете его адрес, то почему не сходите к нему? Он связан с криминалом?
Елизавета Петровна молчала.
— Что вам мешает? — удивилась Бережная. — Хотите, я отвезу вас к нему прямо сейчас. Вы его боитесь? Поедем к нему с охраной.
— Не могу я к нему. Я его всю жизнь люблю, — прошептала Сухомлинова и повторила: — Всю жизнь люблю, а он исчез и даже не пытался увидеть меня.
Вера молчала, не зная, что посоветовать.
— Потому что он — отец Анечки, — вдруг донеслось из трубки.
Глава четырнадцатая
С начальником городского управления следственного комитета ее соединять не хотели. Даже когда она попыталась объяснить, что не может дозвониться по его мобильному, секретарь посоветовала записаться на прием.
— Моя фамилия — Бережная, — напомнила Вера.
— Сейчас я посмотрю, когда есть свободные часы приема, — отреагировала женщина.
— Просто передайте, что звонила Вера Бережная.
— Передам. Что вы нервничаете?
Судя по всему, она тут же перевела звонок, потому что включился Евдокимов.
— Верочка, прости, у меня вчера мобильный номер поменялся. На старый номер звонки поступают, а я потом просматриваю список.
— У тебя не только номер, но и секретарша сменилась. Как Рита могла такое допустить?
— Обсудим при встрече. Вообще эта, что сейчас, на подмене, но хочет остаться навечно. Потому и старается. У тебя что-то важное?
— Хотела кое-что узнать, у тебя ведь память на зависть всем. Не помнишь, в году девяностом или около того было убийство старика-коллекционера?
— Откуда? Меня тогда еще не было в следкоме. И вообще, сколько их тогда — ювелиров, коллекционеров, валютчиков, фарцовщиков… Могу посоветовать человека, у которого память в сто раз лучше моей. Давно в музее милиции была? Так вот загляни туда еще как-нибудь и поговори с Андреем Андреевичем. Он помнит все. А если забудет какую-нибудь запятую, то в архив заглянет и сверится. У тебя все?
— Последний вопрос. Слышал когда-нибудь про Канцлера? У меня по оперативной информации проскочил как-то.
— Слышал, разумеется. Был такой мифический персонаж. Никто его не видел, но бандиты ссылались на него. Канцлер приказал, Канцлер на счетчик поставил. Но ни осведомители, ни внедренные в группировки сотрудники ничего про него сказать не могли. Но жесток он был — не то слово. Модным тогда рэкетом вроде не занимался, а вот квартирных краж, разбойных нападений за его бандой числится очень много. Людей порой даже сигнализация в квартире не спасала. В живых они никого не оставляли. А почему ты… Понял, ты считаешь, что смерть того старика на его совести? Если даже так, сейчас никого это не интересует. Канцлера нет, а если и прячется где-то, то вряд ли вылезет на свет. Но все равно сходи к Андрею Андреевичу. Можешь от меня привет передать. Я у него стажировался когда-то, но он уже тогда в солидном возрасте был. Если у тебя все…
— Еще одно. Спросите адвоката Фарбера про Канцлера… Егоров вряд ли это сделает…
— Хорошо, спрошу сам. У тебя все?
— Прости, но у меня теперь самое главное, — не дала закончить разговор Вера. — У нас есть в городе судья Гасанова, я подготовила краткую справку по ней и приложила документы. У нее, как выяснилось, нет высшего образования. Адвокат Перумов попросил своего грузинского приятеля проверить выпуск. Очень оперативно прислали ответ: не было такой студентки, а следовательно — выпускницы. Кроме того, я проверила второе ее образование, и там тоже…
— Погоди, погоди! — закричал Евдокимов. — Не всё сразу. Если она не судья, то выходит — все принятые ею решения теперь теряют всякую силу, как неправомерные. Это же сейчас такое начнется! А потом, когда ее брали в городскую коллегию, неужели никто не удосужился поверить подлинность диплома?
— Ее рекомендовал Первеев, если помнишь такого чиновника из городской администрации. Думаю, что из уважения к нему Аиду проверять не стали. На этом все теперь. Документы по Гасановой отправляю тебе с курьером.
— Ну ты даешь! — не мог прийти в себя Иван Васильевич. — Громкое дело получается. Звон на всю страну пойдет. Судья! Ну, ладно бы адвокат попался на подлоге.
— Нужен адвокат? — словно принимая заказ, переспросила Вера. — Одного вроде взяли. Хорошо, обязуюсь передать тебе еще одного.
— Достаточно! — крикнул Иван Васильевич. — У меня головняков и без того выше крыши.
На этом разговор и закончился.
Про следователя Егорова Вера не спросила ничего, судя по всему, он в очередной раз опростоволосился. Было бы какое-нибудь движение по делу об убийстве в Тучковом переулке, Евдокимов бы сообщил. Он наверняка помнит, на кого жаловался майор юстиции Егоров.
Глава пятнадцатая
Бережная ходила вдоль стендов и рассматривала экспозицию. Она очень давно не бывала здесь, но ничего, казалось, не изменилось. Впервые ее сюда привел Бережной, который еще не стал ее мужем, и даже намека не было на то, что они когда-нибудь сблизятся. Его тогда заинтересовала фотография, на которой толпа жителей Петрограда рассматривает выставленную в витрине Елисеевского магазина отрезанную голову бандита Леньки Пантелеева, которую чекисты представили как доказательство того, что самого страшного бандита и убийцы больше нет. Знал бы тогда Женька Бережной, какая участь ждет его самого
[4].
— Вера Николаевна, — прозвучал позади мужской голос.
Она обернулась и увидела подошедшего к ней пожилого мужчину. Возраст его явно давно перевалил за семьдесят, но он был подтянут и бодр.
— Андрей Андреевич?
— Так точно, — ответил мужчина, — меня Ваня Евдокимов предупредил, что вы придете и что у вас есть интерес к старым делам. Вы для нас почетный гость, мы даже хотели вам посвятить стенд, но бывшее руководство комитета отказало нам во всякой информации. Сказали даже, что настойчиво не рекомендуют этого делать. Якобы вы предали профессию и стали частником.
— Горохов вам такое сказал?
Андрей Андреевич кивнул и спросил:
— Так какие вопросы ко мне?
— Первый. В восемьдесят девятом при ограблении квартиры был убит, вернее, замучен старичок-коллекционер.
— Семен Ильич Сербин, — мгновенно отреагировал ветеран уголовного розыска. — Был такой случай. Преступление не раскрыто до сих пор. К стыду своему, признаюсь, что дело было поручено мне, но с самого начала мне дали не ту ниточку: я тянул-тянул за кончик, а запутался еще больше. По подозрению в совершении этого преступления был задержан очень приятный молодой человек. Полгода его продержали, несмотря на отсутствие каких-либо улик. Но потом отпустили.
