– Позвольте, Сергей Петрович. Не вы ли только что сказали, что благодаря нам был вычислен настоящий преступник? – оскорбилась я.
– Да-да, – поддержала меня Алина. – Хватит морочить нам головы. Скажите, что с Ниной?
– С ней все в порядке, – ответила Клотильда.
– Она жива?
– Да.
– Слава богу! – выдохнула Алина и, чтобы радость была полной, потянулась к коробке конфет. Она взяла одну конфетку, красиво уложенную в бумажную корзиночку, поднесла ко рту и… – Ой! – завопила она от боли и досады.
– Что с тобой?
– Что это? – Алина выплюнула конфету на салфетку.
– Грильяж, – ответила Клотильда. – Не вкусно?
– Зуб! – среди выплюнутых сладких кусочков Алина отыскала осколок собственного зуба и выставила его на всеобщее обозрение. – Черт, черт, черт! Лучше бы я по жизни была немая!
Воронков и Клотильда Андроновна, ни бельмеса не разумея, переводили взгляд с зуба на Алину и обратно. Алина, ничего не объясняя, тыкала им под нос осколком зуба и вопрошала:
– Нет, вы видите? Видите? Это мой единственный жевательный зуб, все остальное протезы и имплантанты. Господи, будет этому конец или нет? Что же мне теперь – до конца жизни рта не раскрывать?
Одна я понимала, почему Алина в кои веки пожалела о своем красноречии. Разве не она клялась своим зубом, будучи уверенной в том, что Нину постигла участь ее сестры и отца?
– Алина, твой зуб мало кому интересен, – шикнула я на нее. – Успокойся. Как я понимаю, у тебя не весь зуб выпал, а лишь маленький кусочек откололся.
– Это маленький кусочек? Маленький? Да? Вот, посмотрите.
Клотильда Андроновна нацелила свои окуляры на зуб. Алина с готовностью вытянула руку, чтобы та его лучше рассмотрела.
– Я не понимаю, милочка, – после короткой паузы сказала Клотильда. – Вы хотите денежную компенсацию на ремонт зуба? Конфеты свежие… С таким же успехом вы могли сломать зуб и у себя дома.
– Она не хочет компенсацию, – ответила я за Алину, больно толкнув ее в бок. – У нее нет претензий ни к вам, ни к вашим конфетам. Она вообще расстроилась по другому поводу. Сергей Петрович, Клотильда Андроновна, давайте не будем отвлекаться от темы. Мы остановились на том, что Нина жива. Что с ней и где она?
– Она здесь. Сегодня утром приехала моя красавица. Теперь никуда ее от себя не отпущу. Эх, была не была, расскажу все, как есть, – решилась Клотильда. – Вы-то в курсе, – она метнула взгляд на Воронкова, – а вот ваши знакомые, наверное, даже не предполагают, какие вещи случаются в жизни.
Глава 28
Клавдия Андреевна, именно Клавочкой и нарекли ее родители в честь прабабушки, занималась воровской деятельностью долгие годы. Руки в крови она не пачкала, промышляла пресловутым «щипачеством». С годами в трамваях ездить она перестала. Хорошо одетая и привлекательная дама «работала» в дорогих магазинах, театрах, на выставках. Могла вытянуть кошелек практически из любой сумочки и любого пиджака. Объектами ее внимания в равной степени становились и мужчины, и женщины.
Клавдия Андреевна любила выезжать на курорты, совмещая отдых с работой. Однажды, отдыхая в шестидесятых годах на юге, она за столиком в кафе познакомилась с пожилым мужчиной. Мужчина выглядел очень респектабельно. Клавдия поняла, что ее собеседник занимает высокое положение в обществе и отнюдь не нищенствует. Слово за слово – они разговорились. Михаил Иннокентьевич оказался коренным петербуржцем, вдовцом. Он пригласил Клавдию прогуляться по набережной, потом они зашли в ресторан, а еще через несколько дней, желая произвести на даму впечатление, он признался, что давно коллекционирует картины и в его коллекции есть настоящие шедевры великих мастеров.
«Вот он, счастливый случай!» – возликовала Клавдия Андреевна, давно мечтавшая остепениться. Она пустила в ход все свои женские чары. Просто курортный роман ее не устраивал, ей нужен был законный брак. К тому времени у нее подрастала пятилетняя дочь, и Клавдия боялась, что опасная профессия может передаться ребенку по наследству. Михаил Иннокентьевич не возражал против ребенка, более того, он был очень доволен, что у Клавдии есть маленькая дочка. У него самого был взрослый сын, но так вышло, что ни отец, ни сын не испытывали друг к другу чувств привязанности и после смерти Веры Федоровны, жены Михаила Иннокентьевича, жили порознь.
Скоро Клавдия Андреевна вышла замуж за Михаила Иннокентьевича и переехала с дочкой Людмилой в Ленинград. Переступив порог ленинградской квартиры и воочию увидев картины на стенах, она не могла прийти в себя от радости. «Вот так повезло!» – не верила она своему счастью. Клавдия запретила себе вспоминать о прежней жизни, превратилась в Клотильду Андроновну, стала завсегдатаем художественных салонов и не пропускала ни одной выставки. Михаил Иннокентьевич был рад, что обзавелся не только женой-красавицей, но и супругой-единомышленницей. Ложкой дегтя в семейной бочке с медом был для Клавы Алексей, сын Михаила Иннокентьевича от первого брака. Пасынок с первого взгляда невзлюбил мачеху и неоднократно бросал ей в лицо упрек, будто она вышла замуж за его отца исключительно из-за денег. Хотя это и было правдой, но согласиться с Алексеем она не могла. Чтобы позлить «мамочку» еще больше, Алексей стал требовать свою долю в наследстве матери. Оказалось, что большая часть картин пришла к Михаилу Иннокентьевичу с Верой Федоровной, это ее отец начинал собирать коллекцию. Помимо художественных ценностей, взрослый пасынок претендовал и на квартиру, в которой сейчас жила Клотильда с дочерью и мужем. А это уже было слишком.
Приближался день рождения Алексея, на который он пригласил отца с мачехой. Клотильда Андроновна через десятые руки достала валюту и в гости к пасынку принесла ее с собой. Отлучившись на минутку из-за праздничного стола, Клотильда зашла в ванную комнату и спрятала под ванной конверт с иностранной валютой, предусмотрительно, чтобы деньги не намокли, упакованный в клеенку. Через неделю в Комитет государственной безопасности пришло анонимное письмо с ориентировкой на Алексея. Деньги нашли, и Алексея засудили. В те годы за хранение иностранной валюты предусматривалось строгое наказание с лишением свободы на долгие годы.
Арест сына подорвал и без того шаткое здоровье немолодого Михаила Иннокентьевича. Через три года Клотильда Андроновна осталась вдовой, получив в наследство от мужа и квартиру, и коллекцию картин.
– Скажите, а вас совесть не мучила? – спросила я Клотильду, когда та на минутку замолчала, чтобы перевести дыхание. – Получается, Алексей был ни в чем не виноват.
– Совесть? Нет, совесть меня не мучила. Его ведь не расстреляли. А вот страх был. Мне было страшно оттого, что рано или поздно он выйдет из заключения и придет ко мне. Он ведь не дурак и, конечно же, догадался, откуда у него под ванной взялись доллары.
– И что вы сделали?
– Я нашла для картин тайник, ленинградскую квартиру продала, ума хватило вложить деньги в драгоценности, и уехала, не сказав никому ни слова. Жила то в одном городе, то в другом. В то время, когда жилье было в дефиците, я находила лазейки и покупала великолепные квартиры. Столицы я специально не выбирала. Я понемногу продавала драгоценности, и денег нам хватало на все: на еду, на одежду. Иногда я работала, в основном в сфере искусства. Пару лет даже клубом заведовала.
