— Спокойно, малышка, все будет хорошо! — прошептал я девочке, чтобы хоть чуточку ее успокоить, хотя по спине бежали ручьи ледяного пота, потому что уже понял: удержать обоих я не смогу.
— Дядя Рихтовщик?..
В блестящих от слез глазах ребенка удивление полностью затмило страх, когда я резко отдернул придерживающую детскую спину руку.
Стиснув зубы, чувствовал, как маленькие пальчики разъезжаются на моей шее.
— Дядя Рихтовщик?..
Глава 36
Глава 36, в которой меня зачисляют в свиту, и паника меняет все
— Да ты просто красавец! Выжить ценой жизни ребенка — поступок достойный Игрока! — полные презрительного сарказма слова Шпоры, встряхнули мозг почище разряда тока.
Я успел перехватить уже летящую в реку девочку и прижать правой рукой к животу. От резкого движения раненую руку свело судорогой, и я зашипел, до хруста стиснул зубы, но хватку на галином плече не ослабил.
Снова поднятые вверх детские ручонки вцепились в меня. Ухватились на этот раз не за шею, до которой съехавшая вниз малышка теперь не дотягивалась, а за ворот куртки.
— Дядя Рихтовщик, я думала, ты меня сейчас сбросишь, — раздался напуганный жалостный голосок.
— Ну что ты, малышка, — запыхтел я в ответ, — просто рука у меня затекла, я ее встряхнул и обратно тебя подхватил.
Пальцы левой руки меж тем уже опасно балансировали на краю обрыва. Играть в благородство оставалось не долго. От силы минута. И сорвавшись с опоры, мы дружно рухнем в пропасть.
Не знаю что в эти роковые секунды вдруг подвигло меня посмотреть на шкалы. Наверное, заметавшийся в отчаянье взгляд направило Провидение. И я вдруг обнаружил, что почти обнулившаяся после применения подряд двух Даров шкала Духа Стикса уже восстановилась почти на две трети.
Секрет этого фокуса заключался в Медитации, прокаченной у меня в разы сильней любой другой характеристики — даже Регенерации. Маны снова было достаточно для активации Дара, и грех было отказываться от такого подарка судьбы.
— Левак! — шепнул себе под нос.
И тут же ощутил, как мгновенно удлинившиеся, будто у киношного оборотня, ногти на пальцах левой руки превращаются в звериные когти, шутя пробивают старый асфальт и глубоко в него зарываются.
Разодранные подушечки под когтями мигом заросли толстой грубой кожей, перестали болеть и кровоточить. Больше не было нужды отчаянно напрягать пальцы, я висел намертво пришпиленный к мосту когтями. Проблема неминуемого падения развеялась, как дым на ветру.
Одними когтями происходящие с рукой метаморфозы, разумеется, не ограничились. Целиком вся левая рука покрылась чешуйчатой броней, стала заметно толще, по-обезьяньи вытянулась и налилась медвежьей мощью.
Легкого усилия измененной Даром руки хватило, чтобы забросить нас с Галей наверх.
Из асфальта массивные и длинные, как ножи, когти вышли так же легко, как и вошли, стоило мне того захотеть.
Сил, сразу вскочить на ноги и идти, не было. От края разлома пришлось отползать, цепляясь измененной рукой за асфальт и подтягивая тело.
Вывернувшись из-под раненой руки, Галя первой встала на ноги.
— Ух ты! Мы уже здесь! Здорово! — заявила малышка и, затормошив меня за плечо, потребовала: — Дядя Рихтовщик, ну ты чего лежишь-то, вставай!
— Да-да, конечно, — непривычно хриплым, скрипучим голосом откликнулся я и рывком перевел тело в сидячее положение…
Из-за почти обнулившихся шкал, для меня подняться следом за девочкой стало практически подвигом. К счастью, справился.
Пошатываясь от пробирающей до озноба усталости, обернулся ко второй половине моста и показал средний палец беснующейся в бессильной ярости толпе зараженных.
— Че, суки, остановили?! Нате, выкусите!..
— Дядя Рихтовщик, а что такое суки? — тут же оседлала своего любимого конька Галя.
— А это еще че за крендель? — напрягся я, заметив над толпой зараженных массивную фигуру, на непропорционально огромных ходулях, назвать которые ногами не поворачивался язык.
Расшвыривая многометровыми ходилками бегунов и лотерейщиков, как курица цыплят, огромная тварь неслась с той стороны к разлому на крейсерской скорости.
— Так, Галчонок, дальше тебе придется немножко пройти одной, без меня, — склонившись к девочке, прохрипел я.
— Нет, я не хочу одна, там темно и страшно… — тут же заканючила Галя.
Но подпустив металла в голос, я сурово добавил:
— Без разговоров! Делай что сказано!
Сработало. Еще до того, как девочка развернулась и, понурив голову, покорно поплелась в сторону далекого выхода, я получил системное уведомление о прибавлении к гипнозу двадцати трех очков.
— Быстрее! Бегом! — неожиданно для себя самого совершенно по-звериному взрыкнул ей вслед.
И Галя побежала.
А я развернулся обратно к тварям и увидел, как буквально по головам зараженных добежавший до края разлома монстр, сперва, низко присел и, следом, вдруг взвился в мою сторону в гигантском прыжке.
— Везет тебе на элитников, Рихтовщик, прям, как покойнику, — мрачно пошутила наставница, наблюдающая полет твари моими глазами.
— Мля! Ну вот и че мне с этой блохой перекормленной делать? — прорычал пятясь назад и извлекая из инвентаря Шпору, потому как палить из висящей под мышкой пукалки по элитнику было совершенно бесполезно.
Асфальт подпрыгнул у меня под ногами при приземлении полуторатонной твари. А под широкими когтистыми ступнями пришельца он вовсе смялся до бетона, покрыв край возле разлома сетью широких трещин. Несколько внушительных кусков моста сорвалось с обрыва и улетело в реку.
Элитник шумно втянул носом воздух, глядя на удирающую по пустому мосту девочку, и довольно оскалился, демонстрируя ряды кинжалоподобных зубов.
— Эй, образина! Я тут! — захрипел и замахал лапой и шпорой, привлекая к себе его внимание.
Элитник, как кузнечик, резко сложил прыгучие конечности, мгновенно оказался внизу и тут же со змеиным проворством подался вперед. Из-за невероятной быстроты исполнения все его движения слились в невидимый глазу расплывчатый контур. Я не то что среагировать, даже глазом не успел моргнуть, а наполненная тягучей слюной пасть уже раскачивалась в считанных сантиметров от моего лица.
Донесшееся из его глотки рычание неожиданно преобразилось у меня в голове в понятную человеческую речь:
— Кого образиной назвал, корм?
— Ты меня понимаешь? — от изумления даже перестал бояться тварь, одного укуса которой было достаточно, чтобы разорвать меня напополам.
— Ишь ты! Корм не боится! — фыркнула в ответ тварь. — Впервые встречаю такой странный корм!
