В таком виде дом просуществовал до наших дней. Удивительно, что после всеобщей приватизации дом не прибрал к рукам какой-нибудь богатей, потому что и сейчас здание выглядело как настоящий дворец.
Все три этажа фасада были украшены лепниной, по обе стороны от парадного входа стояли атланты, удерживая на мощных плечах огромный балкон. Высокое крыльцо было выложено из мраморных плит. Правда, за почти вековой срок мраморные ступени изрядно стерлись, штукатурка кое-где рассыпалась, краска выцвела, но и в таком виде угадывалось былое великолепие.
– Н-да, – вырвалось у Степы. – Этот бы дом отдать под какой-нибудь музей.
– Банки обожают размещать в таких домах свои офисы, – почему-то вслух подумала я.
– Банки умеют считать деньги, – парировала Алина. – Дом насквозь гнилой. Перекрытия деревянные. После последней перестройки прошло лет шестьдесят, не меньше. Если дом покупать целиком и делать ремонт, то сносить надо все, кроме наружных стен. Умный такой дом не купит.
– Но, судя по металлопластиковым окнам, люди здесь живут не бедные, – отметила Степа, привыкшая считать каждую копейку.
– А кто сказал, что слово «умный» является синонимом «богатому»? – возразила Алина. – Какие-нибудь нувориши купились на красивый фасад. Риелторы им напели, что дом простоит еще лет сто, а строители просто-напросто их обули. И потом, сейчас пластиковые окна ставят не только богатые, но и люди со средним достатком.
– Интересно, а родители у нашей Кати Кукушкиной нувориши или люди со средним достатком? – спросила я.
– Зайдем – узнаем, – не стала опережать события Алина.
В доме казалось два подъезда. Жильцам первого подъезда повезло больше: двери их квартир выходили на лестницу парадного входа. Жители второго подъезда пользовались лестницей черного хода, который вел во двор.
Катя Кукушкина жила во втором подъезде. Квартира двадцать располагалась на третьем этаже и была на площадке одна. Две шикарные квартиры, некогда принадлежавшие руководству заводу, относились к первому подъезду. Дом после перестройки получился нелепый и бестолковый. Двадцатую квартиру слепили, отделив от директорской квартиры две комнатки и кладовку, которую переоборудовали под кухню.
– Звони, – попросила Алина Степу. – Ты везучая.
– Да прям-таки, – ответила Степа, не согласившись с Алиной, но на кнопку нажала.
Из-за двери донесся скучный звук старого звонка, который, казалось, отживал последние свои дни. Через минуту старческий голос спросил:
– Кто?
– Кукушкины здесь живут?
– А вы кто? – опять спросили из-за двери.
– Мы к Кате, – ответила Алина.
– Зачем вам Катя? – голос доносился из замочной скважины.
– У нас ее котик. Мы хотели узнать, когда она за ним придет? – Алина наклонилась и тоже стала говорить в отверстие, предназначенное для ключа.
– Котик? У Катьки никогда не было кота.
– Женщина, может быть, вы нам откроите дверь? – попросила я. В скрипучем голосе угадывались женские интонации.
– Вы же к Кате пришли, а ее нет. Чего же я вам буду дверь открывать?
– Женщина, с вами из полиции разговаривают. Сейчас же откройте, – не выдержала Алина.
– Так бы и сказали, что вы из полиции. – Не опасаясь, что ее обманывают, старушка широко распахнула дверь.
Она предстала перед нами в застиранном байковом халате и в тапках на босую ногу. Жиденькие седые волосенки были собраны в пучок, из которого торчала одна-единственная шпилька. Большее количество шпилек в пучок и не влезло бы.
– Здравствуйте. Чего ж сразу не сказали, что вы из полиции? – бабка попятилась назад, пропуская нас в квартиру. – Не знала, что у вас и женщины служат. В прошлый раз приходили одни мужчины.
– В прошлый раз, говорите, приходили одни мужчины? – насторожилась Алина. – Это когда же они приходили?
– Месяц назад, – ответила хозяйка квартиры.
– Должно быть, они были из районного отделения полиции, а мы, бабушка, из городского управления, – «просветила» ее Степа, включившись в Алинину игру.
– Давайте поговорим с вами о Екатерине Кукушкиной, – опять взяла инициативу в свои руки Алина. – Вы кем Кате приходитесь?
– Я? – удивилась старушка. Я думала, что она сейчас скажет: «Бабушка я, кто же еще?» – но она ответила иначе: – Соседка. Катька с Инкой жили вон в той комнате, – она сухоньким пальцем ткнула в глубь коридора, – а я вот здесь живу. – Голова на тонкой шейке откинулась назад, едва не стукнувшись затылком о дверь.
– Так где мы можем поговорить о Кате?
– Хотите, пойдем в кухню? Дверь в комнату Кукушкиных все равно опечатана.
У Алины брови подпрыгнули вверх.
– Когда успели опечатать Катину дверь? – подумала она вслух.
– Тогда же, месяц назад, когда нашли мертвую Инку. Тогда же пропала Катя.
– Так, так, так, – пробормотала Алина. – Несостыковка с коллегами. Что ж, идемте на кухню, вы нам все расскажите о своих соседках.
Старушка завела нас на убогонькую кухню с двумя обеденными столами. Один стол был покрыт клиенткой в мелкий цветочек, другой – несвежей льняной скатертью. Над каждым столом висело по навесному шкафчику. В углу простенькая эмалированная мойка. Холодильники отсутствовали, очевидно, они стояли в комнатах своих хозяев.
– Вот их стол, – старуха указала на стол покрытый скатертью. – Хотите – за него сядьте, хотите – за мой.
«Легко сказать «сядьте». В любом случае кто-то один будет стоять», – подумала я, разглядев на кухне только два стула и одну табуретку.
– Да вы садитесь, а мы постоим. Вы нам, пожалуйста, расскажите все, что знаете о своих соседях.
– Как хотите, – согласилась старушка. – Инку и Катьку я знаю давно. Пятнадцать лет назад они с матерью вселились в эту квартиру. Инке тогда было девять лет, а Кате семь. Я правильно считаю? – Она посмотрела на меня, как будто я могла знать, сколько лет было Кате, когда она с матерью переехала жить в эту квартиру. Вместо ответа я пожала плечами. – Инка старше Кати на два года. Значит, я правильно посчитала.
– А Инна – сестра Кати? – уточнила Алина.
– Сестра. Разве вы не знали об этом?
– Знали, конечно.
– Зачем тогда спрашиваете?
– Вдруг вы имели в виду другую Инну, – выкрутилась Алина.
– Странные вы какие-то, – пробурчала старушка. – Только с мысли сбиваете. Хотите, слушайте.
Глава 6
– Так вот, пятнадцать лет назад Валентина, мать Кати и Инны, незадолго до того, как поселиться в этой квартире, развелась с мужем. Жили они прежде в двухкомнатной квартире. Но, как я понимаю, квартирка была не шибко хорошая, если они ту двушку разменяли на две комнатки в коммуналках. А вот мебель со старой квартиры привезли добротную, старинную. Разные там красивые этажерочки, стульчики, резные столики. Я тогда спросила новую соседку, откуда у нее такая мебель диковинная. Валентина ответила, что это все бабушкино наследство. Но скоро из квартиры вынесли столик, следом стульчики, а потом и этажерочки ушли. В те годы была мода на антиквариат, вот Валентина и продала бабушкино наследство. Почему? Деньги нужны были. Они-то, конечно, всем нужны, но ей особенно: две девчонки подрастали. Валя работала в бухгалтерии какого-то учреждения. Зарабатывала вроде и неплохо по тем временам. Да только все равно не хватало. Муж алиментов не платил, а девчонок одевать надо было. Годик она победствовала и завербовалась на Север. А за девочками следить выписала из какого-то захолустья сестру. Ей-богу, лучше бы мне денег дала, я бы за девчонками смотрела усерднее. Нинка, пройда, враз кавалерами обзавелась, вечером то в кино, то на танцульки, а Инка и Катька одни дома, сами себе и еду готовили, и стирали. А потом на Валю плита железобетонная упала, и дети сиротами остались. Нинка замуж выскочила и с квартиры съехала, и с тех пор девчонки живут одни. Я хотела сказать, жили.
