– Ну ты сказала! Где Степа и где служба охраны, возглавляемая Герасимом! – возмутилась я, представив тщедушную родственницу рядом с громилой – начальником охраны. – Хорошо, хоть в няньки ее пристроили. А насчет свободного времени не волнуйся. Степа и за детьми Ципкиных присмотрит, и постарается все, что нужно, узнать.
Степа объявилась лишь на следующий день. Прибежала в «Пилигрим», взмыленная как загнанная лошадь, зато с горящими от возбуждения глазами.
– Как хорошо, что вы здесь! – с порога выкрикнула она. – Времени в обрез! – добежала до стола и плюхнулась на стул. – Дети в кинотеатре. Фильм идет два часа. Двадцать минут я уже потеряла, пока бежала к вам. Столько же обратно. Так что слушайте! – призвала она нас к вниманию.
Я поставила на стол перед Степой бутылку с минеральной водой.
– Ты только, Степочка, не волнуйся. Успеешь. Мы тебя внимательно слушаем.
– Ну что могу сказать. Два дня я ко всем присматривалась. Обычная семейка, когда из грязи да в князи. Вроде бы дом полная чаша, а отношения, как в звериной стае. Василий Ципкин человек грубый, невоспитанный. Мне странно, как он вообще бизнес смог организовать. У него же в багаже всего аттестат об окончании сельской школы.
– Степа, – вздохнула я, – он заработал первый миллион и нанял компетентных работников. Знаю я такой тип людей, у них звериное чутье на деньги и интуиция, кому можно доверять, а кому нет.
– Интуиция, говоришь? Не знаю, – задумчиво произнесла Степа. – О Ципкине я меньше всего узнала.
– А о ком узнала?
– Давайте по порядку. Не хочу что-то упустить. Начну с детей. Что я могу о них сказать? С такими избалованными детьми мне встречаться не приходилось. Делаешь им замечание, почему не убрали за собой постель, а они отвечают: «А горничная на что?» Полное пренебрежение к прислуге, как будто это они платят зарплату горничной, поварихе, садовнику. Ко всем работающим в доме дети обращаются: «Эй, ты! Подай, принеси, забери». Меня первый час вообще игнорировали. Потом я Артуру помогла установить на компьютере одну игру, лишь тогда он подобрел немного. Разговорились. В какие игры играешь, есть ли у тебя друзья, любишь ли спорт? Не впечатлил меня мальчик: друзей нет, спорт не любит, на занятия ездит потому, что отец велит. Отца дети – и Кристина, и Артур – боятся до смерти. Решила я поинтересоваться их успехами в школе. Мальчик, которому двенадцать лет, знает таблицу умножения только на «два», «три», «четыре» и «пять». Говорю: «Артур, давай выучим всю таблицу умножения». – «Зачем? Есть же калькулятор в телефоне». – «Ты зайдешь в магазин, а у тебя телефон разрядился». – «Значит, снимут деньги с карточки». Не знаю, чему его только в школе учат. Кристину, ту вообще, кроме тряпок, ничего не интересует. К ней я подхода так и не нашла. Сами знаете, как я в моде разбираюсь. В компьютер она не играет, книг практически не читает, только журналы для подростков. Спросила я детей о Кате, нравилась им прежняя няня или нет? Артур пожал плечами: «Да ничего. Уроки за нас делала. Жаль, что в музыкалку за меня не ходила». А Кристина ответила коротко: «Не мешала». «Не мешала что делать?» – уточняю я. «А все. Все делать не мешала. Ей деньги очень были нужны, вот она нам и не возражала. За стольник с ней всегда можно было договориться. Она за меня сочинения катала, контрольные решала». – «Ты жалеешь, что она ушла?» – спросила я. «Жалею? – удивилась Кристина. – С чего это мне жалеть, что она ушла? Катя ушла, ты пришла. Разве ты не будешь писать за меня сочинения? У тебя, кстати, какое образование? Ты на кого училась?» – «Вообще-то я библиотекарь», – опешив, ответила я. «О! Вот видишь, как хорошо. Школьную программу помнишь? Ну да это неважно, вспомнишь. Папочка наш, знаешь, как нас за успеваемость гоняет? До Кати у нас пять нянек было, всех уволили, потому что у нас в табеле одни тройки стояли. Значит, плохо с нами занимались, не уделяли должного внимания. А попросту они сами ни фига не знали. Хотя тетки неплохие были, добрые». – «А папа ваш знает, что за вас уроки Катя делала?» – спросила я, разобравшись в ситуации. «Нет, конечно! Как ты думаешь, за что мы с Артуром ей доплачивали!» – «Вы ей доплачивали? Из каких же денег?» – «Ой, наивная душа, – Кристина сокрушенно покачала головой. – Да нам папа карманных денег больше дает, чем няньке платит за то, что та с нами занимается. Так что Катя получала две зарплаты: от папочки и от нас. Будешь себя хорошо вести, и тебе станем доплачивать». Как вам это нравится? – возмущенно спросила Степа.
– Н-да, детки не подарок, – посочувствовала я Степе.
– Артур – увалень, прост как три копейки. А Кристина девочка себе на уме, – дала свою оценку Степа.
– Степа, а дети знают, почему ушла от них Катя? Что они говорят об отношениях Кати и начальника охраны?
– Я спросила: почему ушла Катя? Вроде бы все у нее было хорошо: деньги неплохие платят, с детьми взаимопонимание, – криво усмехнувшись, сказала Степа. – Артур ничего не ответил, а Кристина пожала плечами: «Сама удивляюсь». – «Но она как-то объяснила свое решение уйти от вас?» – стала я допытываться. «Нет. У нее был выходной, – вспомнила Кристина. – Она поехала в город, вроде бы к сестре. А вечером, уже поздно было, позвонила и сказала, что больше к нам не вернется, ей срочно надо уехать в другой город».
– Что, даже вещи не забрала? Или у нее не было никаких вещей? – удивилась я.
– Точно так же, слово в слово, спросила я, – сказала Степа. – Кристина ответила, что вещи Кати до сих пор весят в шкафу, в комнате, в которой поселили меня. Я едва утерпела, чтобы тотчас не броситься в комнату и не посмотреть на вещи.
– И что же это были за вещи? – поинтересовалась Алина.
– Ничего особенного. Джинсы, ветровка, спортивный костюм, сарафан. Ну и белье, разумеется. Из обуви: старенькие кроссовки и стоптанные босоножки.
– Негусто.
– Негусто. При желании все вещи поместились бы в небольшой дорожной сумке.
– То есть этими вещами она бы смогла пожертвовать?
– Вот уж не знаю. Когда человек считает каждую копейку, он вряд ли оставит кому-то свои вещи, тем более белье. Вряд ли Кате хотелось, чтобы кто-то копался в ее трусах и лифчиках.
– Ну а документы какие-нибудь остались? Письма, открытки?
– Письма, открытки? Нет. Вряд ли ей кто-нибудь писал на адрес Ципкиных. Зато в одной из книжек я нашла вот эту фотографию, – Степа достала из сумки черно-белое фото и положила передо мной и Алиной на стол. Карточка 9 на 13 запечатлела молодую женщину, которая обнимала двух девочек. Девочки были очень похожи друг на друга и на мать. У всех троих были светлые волнистые волосы, вздернутые носы и, как спелые вишни, темные глаза.
– Катя, Инна и их мать Валентина? – догадалась я.
– Да, – кивнула Степа. – И вот что странно, по логике вещей эта фотография должна быть для Кати бесценна, а она ее оставила.
– Она не захотела возвращаться в дом Ципкина? Кого-то боялась? Герасима? – пустилась в рассуждения Алина.
– У детей я не рискнула спросить о начальнике охраны. Как бы это выглядело? Меня только что взяли в дом, я, кроме хозяев и их детей, ни с кем не знакома. Кристина девочка неглупая. Возможно, она бы меня ни в чем не заподозрила, но вопросу бы непременно удивилась. А то еще начальнику охраны передала бы, что новая няня им интересуется.
