– Вот такая вот печальная история, – вздохнул студент Аверьянов и смахнул слезу со щеки.
В том, что он плакал не из сочувствия к прежней любовнице, было ясно. Скорее всего, его беспокоило, как бы кто-то не занял вакантное место, пока он отлеживается в больнице. Мирослава посочувствовала страдальцу, и они с Наполеоновым покинули больницу.
– Ты что, и впрямь ему сочувствуешь? – недовольно проворчал Наполеонов, когда они спускались в лифте.
– В какой-то мере. Он учится, денег не хватает.
– Мы тоже с тобой учились, – зашипел Наполеонов. – Но этим местом не подрабатывали!
– Ты упускаешь, что у нас было где жить, к тому же у нас были родные, которые нас в той или иной мере поддерживали. А он приезжий, живет на стипендию, ему и за общежитие платить, и питаться.
– Все равно не одобряю! Мог бы найти работу! А он захотел сладкой жизни. Нет, вы только подумайте, 200 долларов в день ему показалось мало! – распалялся следователь.
Мирослава расхохоталась.
Наполеонов остыл, посмотрел на Мирославу и вздохнул.
– Ты меня дразнишь, а я, дурак, принял твое сочувствие жиголо за чистую монету.
– Наполеонов! Дразнят гусей!
Он обиженно посмотрел на нее снизу вверх. Она наклонилась и чмокнула его в нос.
– Не сердись, Шурочка, ты же знаешь, как я тебя люблю.
В это время лифт остановился, Наполеонов махнул рукой и вышел.
– Ты куда сейчас? – спросила Мирослава.
– Хочу в общежитие подъехать, узнать поподробнее об этом субчике. А ты?
– Подумаю о том, как поближе посмотреть на мадам Глотову. Ты подозреваешь, что она причастна к другим убийствам?
На лице следователя было разлито столько страдания, что Мирослава поняла: Наполеонов мадам Глотову хотел бы подозревать, но, увы, не вписывается она в схему ритуальных преступлений. Следователь забрался в салон своей машины и помахал рукой.
* * *
Общежитие оказалось старым пятиэтажным зданием. Бдительный вахтер, проверив документы Наполеонова, пропустил его внутрь. Уточнив, в какой комнате проживает Аверьянов Сергей Леонидович, Шура по старой выщербленной лестнице поднялся на второй этаж. По коридору из комнаты в комнату сновали молодые парни, но, когда он постучался в 87-ю комнату, никто не отозвался, Шура толкнул дверь, она была открыта, но в комнате никого не было. Наполеонов снова вышел в коридор и недовольно посмотрел по сторонам. Цокая каблуками, к нему приближалась девушка лет тридцати. Подойдя, она строго спросила:
– Вы к кому?
– Я следователь, в 87-ю пришел насчет Аверьянова.
– Покажите удостоверение, – строго потребовала девушка.
Наполеонов протянул раскрытые корочки. После внимательного прочтения она кивнула головой в сторону комнаты, находящейся слева от Наполеонова.
– Загляните туда, – и, не оборачиваясь, застучала своими каблучками, двинувшись дальше.
Следователь даже не успел ее поблагодарить. Стукнув пару раз в дверь указанной комнаты, он вошел, представился и предъявил документы.
Галдеж в комнате сменился тишиной, потом парень в круглых очках осторожно спросил:
– Серый ведь жив?
– Жив, – подтвердил Наполеонов.
Кое-кто облегченно вздохнул, кто-то ухмыльнулся, а на кого-то сообщение не произвело никакого впечатления. В комнате с четырьмя кроватями, четырьмя тумбочками и одним шкафом было довольно тесно.
– Садитесь, – ему пододвинули старый, видавший лучшие времена стул.
Наполеонов поблагодарил и присел. Окинув взглядом аудиторию, он сжато изложил суть произошедшего.
– Этого и следовало ожидать, – произнес высокий худой парень с короткой стрижкой, которого Наполеонов почему-то сразу окрестил Знайкой.
– Почему? – тотчас поинтересовался следователь.
– Потому что ничего хорошего не выходит, если живешь за счет женщин.
– Да ладно, – отмахнулся его рыжий сокурсник, – просто Серому не повезло.
Тут заговорили почти все одновременно, и Наполеонов, подняв руку, попросил, чтобы говорили по очереди. Разговор продлился минут сорок, и следователь узнал, что Аверьянов прибыл аж с Сахалина, воспитывала его старшая сестра, которая потом вышла замуж, родила детей, и Сергей стал ощущать себя лишним. Вот он и уехал за тридевять земель искать свое счастье. Выжить на стипендию невозможно, поэтому Сергей устроился подрабатывать в «Макдоналдс», но не выдержал нагрузки и перешел в какую-то забегаловку, там у него появились друзья – не студенты. В общем, он даже стал пропускать лекции, появились хвосты. Испугавшись отчисления, Сергей бросил работу. И тут ему подфартило – приятель пригласил его на вечеринку, где он познакомился с Глотовой.
– Сначала Серому это занятие не понравилось – спать приходилось с теткой, которая намного старше его, но постепенно он втянулся и переехал к ней. Что потом? Вроде они поссорились, и Серый нашел другую благодетельницу.
– Ваще старуху! – бросил высокий худой парень с короткой стрижкой.
– Откуда знаешь?
– Так он от своей первой когда съехал, перебрался временно сюда, а потом смотрим, опять вещички собирает. Спрашиваем – помирились с мамзелью? А он сказал, что теперь у него другая будет покровительница, и фотку с какой-то вечеринки показал, ткнул пальцем в бабку лет семидесяти.
– Не, она помоложе будет, – возразил рыжий, – но я все равно с ней даже под наркозом не смог бы.
– Под наркозом ты ни с кем бы не смог, – заметил парень, сидевший у окна.
– Но если с Шэрон Стоун, – хмыкнул рыжий.
– Ей уже тоже за полтинник, – заметил Знайка, поправив очки.
– Бери выше! – весело заметил высокий парень.
Наполеонов понял, что больше ему здесь ничего узнать не удастся. Да и надо ли?
На всякий случай он достал визитку и протянул ее Знайке.
– Вот, на всякий пожарный, если что-то вспомните, звоните.
Ребята переглянулись, и Наполеонов еще раз убедился, что добавить им нечего. Он попрощался и направился к двери, чувствуя спиной, что взгляды всех находящихся в комнате парней устремлены ему вслед.
* * *
– Я на 99,9 % уверена, что Мария Сергеевна Глотова к другим жертвам не причастна, – сказала Мирослава расположившемуся в кресле Миндаугасу.
– Но сомнения все-таки есть? – спросил Морис.
– Не у меня, у Шуры. И даже не столько сомнения, сколько желание быть уверенным на 100 %.
– И что?
– Ничего, – Мирослава пожала плечами, – просто сегодня вечером мы с тобой идем на вечеринку.
– На вечеринку? – удивился Морис.
– А что ты так удивляешься?
