– Поедешь со мной? – обратилась она к Морису.
– Куда?
– Никуда… Просто прокатимся до «Ладьи». Погуляем на набережной.
– Хорошо, я только переоденусь.
– Я, пожалуй, тоже.
– А есть вы не хотите?
– Выпью чашку чая и съем какой-нибудь бутерброд.
– Оладьи еще не остыли. Вы будете с медом или с молоком?
– И с тем и с тем. Составишь мне компанию?
– Составлю.
Съев по паре пышных оладушек с медом и молоком, они отправились на прогулку. Морис уверенно вел машину, а Мирослава искоса посматривала на его профиль и тихо улыбалась. Она сама не могла объяснить почему, но ей было хорошо и уютно с ним. И в то же время роман с голубоглазым красавцем не входил в ее планы. По ее мнению, мужчины подразделялись на друзей, соратников, родственников не только по крови, но и по духу, и на тех, с чьей помощью она поддерживает тонус. Она не озвучивала пока свою философию Миндаугасу, но была уверена, что завязавшийся между ними роман сведет на нет их рабочие и дружеские отношения.
– Ты на меня за что-то сердишься? – нарушила она наконец молчание.
– Нет. Да и за что?
– За то, что я иногда не ночую дома…
– Это не мое дело.
– Верно, однако, тебе это не нравится.
– Дону тоже не нравится.
Мирослава усмехнулась, повернулась к нему, осторожно дотронулась пальцами до его руки.
– Морис, дорогой, у тебя ведь тоже может быть своя собственная жизнь…
– А вот это вас уже не касается, – заметил он неожиданно резко.
Она удивленно посмотрела на него и кивнула.
– Простите, – произнес он, – я не хотел, сорвалось.
Она ничего не ответила.
«Бог мой! – подумал Морис. – Ей даже в голову не приходит, что мне больно».
Они пристроили автомобиль на стоянке и спустились к «Ладье». Это изваяние было одной из достопримечательностей города, и жители весьма гордились сим творением скульптора. Стела «Ладья» располагалась на верхней террасе одной из частей набережной и представляла собой монументальную скульптуру. А после того, как на склоне под «Ладьей» появился огромный фонтан, струи которого взмывали вверх на пятнадцать метров, а потом падали вниз, подобно водопаду, мало кто из гостей города не заглядывал сюда. Сами же жители считали набережную с «Ладьей» любимым местом отдыха. Мирослава не была в этом случае исключением. Морису «Ладья» тоже нравилась, раздражали его только надписи на стенах сооружения, эта неизбывная русская привычка заявлять о себе везде, где бы ни был. «Здесь был Вася!» Или вот это: «Люся + Гена…» Надписи регулярно стирались коммунальными службами города, следящими за скульптурой, но время от времени появлялись опять.
Впрочем, придирчивость Мориса и его нерадужное настроение испарились сразу же, как они вдвоем оказались возле фонтана и прохладные брызги коснулись их лиц. Морис осторожно взял Мирославу за руку, и она не отняла своей ладони.
Глава 13
На следующее утро дело об обнаруженном вечером теле мужчины уже лежало на столе Наполеонова.
– Как говорится, до кучи, – бурчал он себе под нос.
Нужно было устанавливать личность убитого. Отчета о вскрытии пока еще не было, как и результатов сравнительной экспертизы крови жертвы с кровью, обнаруженной в салоне. Зато имелось заявление о пропаже найденных ночью недалеко от места преступления «Жигулей». Заявитель – сотрудник НИИ.
– Замечательно! – фыркнул Наполеонов. – Научный сотрудник тоже может совершить преступление.
И ни к селу ни к городу добавил:
– Особенно если он до сих пор ездит на «Жигулях».
– Может, но заявитель не ездит на этой машине, ею пользуется… – проговорил расположившийся напротив следователя капитан Ринат Ахметов.
– Так заявитель… – не дал договорить ему Наполеонов.
– Заяц Аникей Константинович.
– Мама родная, – вздохнул следователь, – кому же заявитель доверил пользование своей машиной?
– Доверенность на тестя.
– Где тесть?!
– На симпозиуме во Франции, вернется через неделю.
– Понятно. Этот, наверное, тоже сам не пользуется.
Ринат пожал плечами.
– Больше никто не мог взять машину?
– Товарищ Заяц говорит, что ею воспользовался угонщик.
– Чер-те что! – вырвалось у Наполеонова.
– Жена, дети у него есть?
– Есть и жена, и теща, и дети, но дети еще маленькие. Одному четыре года, другому пять. Так что в угонщики не годятся, – проговорил с сожалением оперативник.
Наполеонов уставился на Рината подозрительным взглядом.
– Шучу я, шучу, – махнул тот примирительно.
– Он еще шутит, – пробурчал Наполеонов.
– Извини.
– Ринат, узнай размер обуви жены, тещи и на всякий пожарный самого Зайца.
– Уже узнали.
– Ну и? – напрягся Наполеонов.
– Жена носит 39-й размер, теща 41-й, у хозяина 45-й номер, а дети, как я уже говорил, еще крохи.
– Понятно.
– Отпечатки пальцев совпадают с отпечатками пальцев владельца машины, его жены, детей и тещи. Еще обнаружены отпечатки двух неустановленных лиц.
– Есть! Угонщик был без перчаток?
– Выходит, что так. Хотя кто знает, кто именно оставил там отпечатки.
– Надо искать.
– Ищем.
После обеда пришли результаты экспертизы, из которых следовало, что кровь, обнаруженная в салоне «Жигулей», совпадала с группой крови убитого.
К вечеру позвонила начальник убойного отдела Василиса Воеводина.
– Шур, – сказала она, – ребята мои прошерстили нашу картотеку, и отпечатки из «Жигулей» совпали с отпечатками пальцев мальчишек, стоящих на учете.
– Трудные подростки?
– Ага.
– За что задерживались раньше?
– За драку. И одного из них за неудачный угон машины. Но дела заведено не было.
– ?
– Заявитель забрал заявление.
– Пожалел малолетних хулиганов?
– Вроде того.
– Сколько им лет?
– Сейчас 14 и 15. Будем задерживать?
– Будем. С родителями. Сама понимаешь…
– Понимаю, – отрезала Василиса Никитична и отключилась.
С Василисой Наполеонов был знаком не первый год, с тех пор как она еще была оперативником и училась в вузе. Она была отличным работником. На нее всегда можно было положиться, она горой стояла за своих оперативников. Был у Воеводиной Василисы Никитичны один недостаток. Она была молода. Чтобы придать себе солидности, она носила строгие костюмы и тугой узел из темно-русых волос на затылке. А глаза у Василисы были серые, ясные и четко очерченные темными стрельчатыми ресницами.
