Василиса, как и Мирослава, не красилась и не носила высоких каблуков. Но в отличие от Волгиной Воеводина мечтала не о звездах, мерцающих на небесах, а о вполне реальных звездах на погонах. И желательно в перспективе генеральских. Своих карьерных устремлений Василиса особо и не скрывала, но в то же время у всех, кто был с ней знаком, было ощущение – нет даже сомнения, что своих головокружительных высот Василиса будет достигать честно и бескомпромиссно. Удастся ли ей это, могло показать только время.
Было уже довольно поздно, когда Наполеонова проинформировали, что подростки задержаны. Он решил не откладывать допроса и расспросить их обо всем немедленно. В то, что подростки убили и надругались над мужчиной, не верилось. Но чем черт не шутит.
Первым в кабинет следователя ввели Мазуркевича Глеба. С ним была его мать Нина Степановна Мазуркевич.
– Так, – сказал следователь, оглядев парня, – рассказывай.
– Чего рассказывать-то? – насупился подросток.
– Как вы с дружком своим человека убивали.
– Какого человека? Мы никого не убивали!
– Так что же вы делали в машине?
– Мы это… – Глеб замялся.
– Угнать они ее хотели, – всхлипнула мать парня, – он мне все по дороге рассказал.
– Ма! Чего ты!
– Рассказывай, идол! Посадят ведь вас за убийство! – заплакала мать.
Наполеонов встал и налил в воды.
– Выпейте, Нина Степановна, – проговорил он, протягивая ей стакан.
– Спасибо. – Женщина жадно приникла к стакану. Было слышно, как постукивают ее зубы о край.
– Ма, ну чего ты, не плачь. – Сын дотронулся до ее плеча.
– Рассказывай, – всхлипнув снова, попросила она.
– Короче, мы гуляли, – начал подросток.
– С кем?
– Неважно, – буркнул он.
– С Прохором Красильниковым.
– Откуда вы знаете? – невольно вырвалось у Глеба, и лишь спустя несколько секунд он понял, что выдал себя.
– На то мы и полиция, чтобы знать, – выдохнул Наполеонов, – продолжай.
– Короче, гуляли мы с Прохором, – понуро продолжил Глеб, – и увидели машину на обочине, подошли.
– Зачем?
– Из любопытства, – пожал плечами подросток, – смотрим, а она не заперта. Ну, мы забрались внутрь…
– Собрались угнать?
– Почему сразу угнать, – насупился Глеб, – просто посидеть…
Парень замолчал и испуганно посмотрел на следователя.
– Что дальше? – спросил тот.
– Мы заметили кровь…
– Почему вы решили, что это кровь?
– Мы же не дураки, – пожал плечами парень.
– И что?
– Я говорю, может, кто курицу вез, и натекло, а Прошка сказал, что это человечья кровь.
– Почему он так решил?
– Говорит, что раз машина брошена незакрытой, то тут убили кого-то.
– Дальше?
– А дальше не было, – опустил голову Глеб, – мы испугались и убежали. И только дома сообразили, что наследили в машине.
– Почему не пошли в полицию?
– Так испугались мы.
После подписки о невыезде, подписанной матерью Глеба, парня отпустили.
– Я что, могу идти? – не поверил своим ушам Глеб.
– Можешь.
– Совсем?
– Нет, когда понадобишься, тебя вызовут.
Нина Степановна схватила сына за руку и потащила его из кабинета, не забывая на ходу непрестанно благодарить следователя.
Наполеонов успел выпить чашку горячего чая, подсунутую ему Эллой, и забросить в рот пару маленьких печений, прежде чем в кабинет вошел дружок Глеба Прохор Красильников со своей матерью Ренатой Савельевной.
– Садитесь, – сказал следователь и, посмотрев на Прохора, проговорил: – Рассказывай, что произошло вчера вечером.
– А чего вчера произошло? – завел шарманку Прохор. – Ничего и не произошло.
– Устал я, – сказал следователь, вроде как не обращаясь ни к кому.
Потом посмотрел на Красильникова.
– Может, ты в изоляторе посидишь, а я пока домой поеду, отосплюсь?
– Как это домой?! – ахнула Красильникова.
Но следователь не обратил внимания на ее слова.
– Заодно и у тебя будет время все вспомнить, обдумать.
– Я и так все помню! – закричал Красильников.
– Если помнишь, то рассказывай. Я с тобой нянькаться на ночь глядя не собираюсь.
– А вас никто и не просит, – взвизгнул по-щенячьи Прохор.
Следователь начал подниматься из-за стола.
– Да рассказываю я, рассказываю! – заторопился Красильников.
Наполеонов опустился обратно.
– Вчера мы с Глебом пошли прогуляться.
– Почему так поздно?
– А че, нельзя?
– Нельзя.
Что буркнул Прохор, Наполеонов не разобрал, зато Рената Савельевна стала крутить пластинку, которую любой сотрудник полиции слышал не один раз: я его одна воспитываю, на двух работах работаю.
Наполеонов махнул рукой. И женщина тотчас замолчала.
– Рассказывай. – Следователь повернул голову к подростку.
– Мы гуляли и вдруг увидели автомобиль, он стоял на обочине, дверцы не заперты, по всему видно, что машина ничья.
– Разве так бывает? – спросил Наполеонов.
– Чего бывает? – не понял Прохор.
– Что машина ничья.
– Да сколько угодно!
– Рухлядь если. А хорошую машину никто не бросит.
– Но это были старые «Жигули», и мы подумали…
– Что можно прибрать ее к рукам?
– Не насовсем, а только немного покататься. Мы бы потом ее на место поставили. Честное слово! – Прохор одарил следователя преданным взглядом хитрых светло-карих глаз.
– Залезли вы в салон, – поторопил следователь, не купившись на показную искренность парня.
– Ну залезли, – нехотя согласился тот.
– Но никуда не поехали.
– Не поехали.
– Потому что…
– Потому что мы увидели на коврике кровь.
– Чью?
– Откуда же нам это знать?! – вполне искренне изумился Прохор.
– И что вы подумали?
– Что в автомобиле кого-то убили или перевозили убитого.
– И почему же вы не обратились в полицию?
– Ага, – хмыкнул подросток, – чтобы вы нас за ушко и на солнышко.
