— Так не расскажет тебе про него никто, милая моя. Эти серосутанники и сами особо не знают, а тяга к знаниям у них… Эх! — махнула она рукой. — Вот в наше время изучали мы трактаты так изучали. А теперь что… — В старушечьем брюзжании, впрочем, злости не было, лишь какая-то грустная ирония.
— И вы изучали? — В моей душе робким первоцветом расцвела надежда.
Но женщина покачала головой.
— Э-э-э, куда мне, хорошая моя! В наше время и браков таких не заключалось, только слухи ходили да легенды. — Она погладила меня по плечу. — А вот в хранилище у них книги есть, это да. Да только не пустят они никого.
Я грустно покивала. Первоцвет зачах и засох.
— Разве что через окно, — заметила женщина, помолчав.
Если бы в тот момент я что-то ела, то смерть моя наступила бы незамедлительно, да. Я бы однозначно подавилась. Представив в красках конвульсии воображаемого тела, я обратилась в слух. А женщина, словно уйдя в заоблачные дали воспоминаний, продолжала:
— Хранилище у нас хорошее, большое. Просторное. А книжек-то было, книжек!.. — Она улыбнулась. — А сейчас, поди, никто туда и не заходит. Берегут знания, незнамо для кого берегут.
— И что, нет никакой возможности туда попасть? — Я заломила бровь.
— Ну почему же нет, — лукаво поглядела моя собеседница. — Мы, когда молодухами были, туда через окно лазили, прикладываться к знаниям, значится. Ну и с парнями, того самого… — Она мечтательно вздохнула.
Я хмыкнула. Того самого, значит. Впрочем, подобные связи среди служителей божественной пары не воспрещались.
— Прям через окно! — Я недоверчиво посмотрела на бабушку. Та, словно чувствуя мое сомнение, энергично закивала. Седые кудряшки запрыгали в такт.
— Видишь, милая, то оконце? — Она указала сухонькой рукой куда-то наверх. Я пригляделась — и впрямь окно. Если так можно назвать полуобвалившееся круглое отверстие под самой крышей. — Вот там хранилище и есть. А слева, значится, скобы железные — на всякий случай их вделали, никто уже и не помнит, что они есть, разве что на картах каких.
— А защита? Как же защита? — задала я наиболее интересующий меня вопрос.
Женщина передернула плечами:
— Ну какая защита, милая? Кому сейчас книжки нужны? Вот на казну они ставят заклинания, да. Волшебника из столицы выписывают. А книги… — Она вновь махнула рукой. — Вот в наше время…
Я сочувственно покивала. В это время часы на главной площади отсчитали пять ударов.
— Ой, милая, что-то я засиделась! — Старушка засуетилась и встала с лавочки. — Сейчас же обед! Ой, как же так, суп же сегодня дают, а коли я припозднюсь, — причитала она, отряхивая свою хламиду.
— Госпожа, — спохватилась я, понимая, что не знаю имени своей нежданной спасительницы, — а как ваше имя?
Она ехидно посмотрела на меня.
— А кто как кличет, — внезапно подмигнула, — для тебя бабушкой Питумой буду, хочешь?
— Хочу! — фыркнула я. — Хорошего вам вечера, бабушка Питума!
— И тебе, ми-и-илая, — забавно растянула слово она. — Бывай!
С этими словами она развернулась и, более не обращая на меня внимания, бодро засеменила по дорожке. А я…
А я еще раз подняла глаза к небу, где на фоне кирпичной полуразрушенной стены отчетливо выделялось маленькое окошко.
Ну что ж, кажется, у меня есть шанс кое-что узнать об одобренных браках.
— Керл! — Я вихрем ворвалась в комнату. — Керл! Есть идея!
— Судя по твоему энтузиазму, я еще недостаточно пьян для подобных идей, — хмыкнул друг, отрываясь от созерцания собственного отражения в пузатой пивной кружке. Увидев это, я мысленно застонала — увлечение друга пенным напитком уже гарантировало частичный срыв мероприятия.
— Сколько ты уже выпил? — Подойдя к столу, я заглянула в большой глиняный кувшин, стоявший на оном. Судя по тому, что пива в нем оставалось на донышке, у друга в животе жили уже кружек восемь, не меньше.
— Не помню. — Керл неаккуратно взмахнул рукой, и кувшин тут же слетел со стола в мои заботливые руки.
— Понятно.
Я подошла к кровати, на которой живописной кучкой вперемешку лежали наши вещи, — друг, по-видимому, решил помочь собраться, но сделал только хуже.
Впрочем, как всегда.
Венчали композицию красные мужские порты. Судя по аккуратной вышивке, оные предназначались для торжественных мероприятий — ну или годились для подарка.
— Это что? — Я брезгливо подняла красную тряпку двумя пальцами.
Друг пьяно заржал.
— Дядя передал. Говорит, коли драпать не получится, лучше сдайся.
Вот оно как, значит. Вот тебе, Райена, доверие, вот тебе поддержка. Ну и порты, которые, видимо, мне предстоит всучить Рейграну перед консумацией. Я в красках представила реакцию герцога и трезво содрогнулась.
Ну уж хрен!
Пыхтя от злости, я кое-как утрамбовала вещи в походную сумку. Порты и нехитрое Керлово богатство аккуратно сложила на краю кровати. Застегнула сумку и оглядела комнату. Кажется, все.
— Куда-то собралась? — Друг допил пиво прямо из кувшина и сейчас восседал на краешке стола, взирая на меня наглыми глазами.
— Собралась. От тебя, ширпотреба, подальше! — После ситуации с портами я не собиралась церемониться. — Поезжай обратно. Передай дяде, что плевать я хотела на его чаяния. Я уж как-нибудь сама!
С этими словами я закинула сумку на плечо и гордо направилась к двери.
— Ну Ре-э-эна, — раздалось сзади.
— Что? — не оборачиваясь, сказала я.
— Ну не обращай ты на него внимания! Я их брать не хотел, между прочим.
— А на видном месте ты их тоже между прочим разместил? — Я все-таки обернулась.
Друг развел руками:
— Не подумал. Рена, ну не злись! Хочешь, я пойду с тобой?
Я скептически уставилась на парня. Да, разумеется, я хотела, чтобы он пошел со мной — ровно восемь кружек пива назад. Но сейчас перспектива тащить на себе вдрабадан пьяное тело, которое на данный момент удивительным образом сохраняется в вертикальном положении, казалась мне кощунством.
— Ты пьян, Керл, — сумка упала на пол, — куда ты пойдешь?
— А твоей настоечки у тебя нет?
Вот ведь хитрый! Знает, что над этой самой настоечной я трясусь пуще некуда, а все туда же.
— Нет, — отрезала.
— А если найду?
Этот найдет, я была уверена. А если не найдет, то все равно увяжется со мной — тяга Керла к приключениям во хмелю была притчей во языцех. А уж что он творил…
Поэтому сомневаться не приходилось. Тем более что друг выложил на стол свой главный козырь, а именно грустно посмотрел на меня одним — второй был скрыт за челкой — глазом.
