Но вернемся во взбудораженную Москву. Мятеж левых эсеров подавлен, начинается расследование. ЧК, фактически прозевавшая заговор в собственных рядах, проявляет чрезвычайное рвение – ведь на кону честь мундира. Словно мираж в мареве пустынного пейзажа, из мрака проявляются все новые и новые подробности. Становится ясно, что удалось уничтожить лишь следствие, причина же по-прежнему сидит в «союзных» представительствах. Но прямых доказательств подрывной деятельности «союзников» нет. Чтобы вывести всю теневую структуру западных спецслужб на божий свет, ЧК предпринимает смелую операцию. Первую в своей истории. Ключевым звеном в ней становится латышская стрелковая дивизия под командованием заместителя Дзержинского товарища Петерса.
По другую сторону «шпионских баррикад» царит недовольство. Сидней Рейли раздосадован – левые эсеры оказались никчемными заговорщиками. Он немедленно предлагает своим хозяевам другой план – внутреннего переворота, предполагая уничтожить власть большевиков не военными действиями, а внутрикремлевским бунтом. Сделать это могут лишь латышские стрелки. Рейли начинает плести сети нового заговора. Его аргументы – компромат на командира дивизии Петерса, обещания высоких постов в будущем независимом латышском государстве и деньги. Много денег. Они открывают Сиднею Рейли все двери и запоры. Его агенты проникают в Генеральный штаб Красной армии. Английский шпион не стесняясь говорит, что запечатанные приказы по Красной армии «известны в Лондоне раньше, чем их вскрывают в Москве»
[87].
Не дремлет и ЧК. Операция советской спецслужбы начинается с появления у Брюса Локкарта двух человек. Посетители передают английскому посланнику письмо от капитана Кроми, английского военно-морского атташе в Петрограде и по совместительству главы резидентуры английской разведки в России. «Я всегда опасался провокаторов, – пишет в мемуарах Локкарт, – поэтому я внимательно осмотрел письмо, но оно, несомненно, было от Кроми»
[88].
Посетители не простые – оба офицеры высоких чинов в той самой латышской дивизии. Один из них – Берзин, начальник охраны Кремля. Латыши говорят, что готовы договориться с англичанами, так как не верят в победу большевиков и более не хотят драться на их стороне. Локкарт едва сдерживает свои эмоции. Просто невероятная удача – столь нужные люди пришли сами. Он выдает красным командирам около 1 млн 200 тыс. рублей для подкупа других латышских офицеров и отправляет их к Сиднею Рейли. «Два дня спустя, – вспоминает Локкарт, – Рейли сообщил, что переговоры проходят гладко и что латыши не намерены идти ко дну вместе с большевиками. Он надеялся с помощью латышей организовать после нашего отъезда контрреволюционное восстание в Москве»
[89].
План Рейли был дерзок, прост и навеян неудавшимся эсеровским путчем. 28 августа 1918 года в Большом театре должно состояться чрезвычайное заседание ЦК партии большевиков. В одном здании соберутся все руководящие деятели Советского государства. Охрану несут латышские стрелки: по сигналу Берзина они закроют двери и возьмут на мушку всех сидящих в зале. После ареста Ленина и верхушку планируется ликвидировать. Без Ленина Советам не выжить.
Приготовления подходят к концу, когда латыши с досадой сообщают, что заседание ЦК партии переносится с 28 августа на 6 сентября. Обидно, но ничего. Будет время для дополнительной проработки и уточнения всех деталей будущего переворота. Сидней Рейли отправляется в Петроград на встречу с капитаном Кроми. К 6 сентября 1918 года Рейли должен вернуться обратно в столицу. Здесь, в московской квартире любовницы английского шпиона, балерины Дагмары, хранятся крупные суммы денег. А без них, как известно, не сделать ни одной революции, ни одного переворота. Когда средства заканчиваются, черпаются новые суммы из бездонных ресурсов английского посольства.
Тем временем план Сиднея Рейли начинает выполняться. Утром 30 августа 1918 года на Дворцовой площади Петрограда появился велосипедист. Это был молодой человек в клетчатом кепи, бриджах и длинных желтых перчатках-крагах. Он небрежно поставил велосипед у стены и уверенно вошел в дом номер пять по Гороховой улице, где помещалась Петроградская ЧК. Начинался рабочий день, в фойе было пустынно, и на молодого человека никто не обратил внимания. Он преспокойно уселся в кресло и уткнулся в газету. Около десяти часов у дома остановился служебный автомобиль Моисея Соломоновича Урицкого. Глава питерской ЧК вошел в подъезд и направился к лифту. Здесь его догнал «велосипедист» и выстрелил ему в голову. Охраны у Урицкого не было, но был револьвер. Как и убитый ранее Володарский, он его достать не успел. Убийца, член партии правых эсеров, студент Петроградского университета Леонид Каннегиссер, был задержан.
В тот же день вечером в Москве Ленин выступал на митинге на заводе Михельсона. Как всегда, Ильич обрушился на «гнилую» западную демократию: «Где господствуют демократы – там неприкрашенный, подлинный грабеж. Мы знаем истинную природу так называемых демократий… пока помещики великолепно устроились во дворцах и волшебных замках, до тех пор свобода собраний является фикцией и означает свободу собираться разве на том свете»
[90].
По иронии судьбы сам вождь мирового пролетариата через несколько минут сам едва там не оказался. Один из террористов задержал выходящих с митинга рабочих, создав затор, а правая эсерка Фанни Каплан два раза выстрелила в Ильича в упор
[91]. Пули были сточены и отравлены ядом кураре. Одна из них попала Ленину в легкое повыше сердца, другая – в шею, рядом с артерией. У вождя мирового пролетариата нет никакой охраны, нет никакого оружия. Он тяжело ранен.
Почему я подчеркиваю крайнюю беспечность большевистской верхушки и отсутствие у них элементарной охраны? Да потому что уже два месяца назад был убит Володарский и можно было принять меры для сохранения собственной жизни, для сбережения здоровья вождей и руководителей партии. Ведь кругом враги! Почему Ильич, обычно столь предусмотрительный, больше занимается вопросом сравнения пролетарской и буржуазной демократий, а не создания эффективной системы безопасности? Вспомним, что он является главой ЦЕНТРАЛЬНОГО РУССКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА, и тогда такое поведение мы можем смело назвать преступной халатностью. Большевики ничего в этой сфере не делают – даже Ленин ходит фактически без охраны. Откуда у них такая уверенность, что ничего ни с кем из них не случится?
И правда, переворот большевики совершили в октябре 1917 года, врагов наплодили себе моментально и бессчетно, а первый успешный террористический акт против них состоялся только через девять месяцев – в июне 1918
[92]. Эсеры, и правые, и левые, были и раньше, только сначала девять месяцев бездействовали, а потом вдруг в одночасье стали убивать ленинцев, как по команде. Почему ничего не делали раньше? Ведь, как мы видим, беспечность руководство большевиков проявляло самую крайнюю. Ответ один – сохранение жизни и отсутствие покушений входило «в пакет» договоренностей между большевиками и «союзниками». Пока шли их тайные переговоры (а шли они примерно с января по июль 1918 года), им были даны гарантии безопасности, поэтому и ходили коммунисты так беззаботно. Но англичане не были бы верны сами себе, если бы не попытались подло предать и большевиков. И вот в один прекрасный день пистолеты в карманы положили Леонид Каннегиссер и Фанни Каплан…
