Петр Николаевич Врангель смотрел на крымский берег. Он стоял и вглядывался в эти каменистые пляжи так тщательно, фиксируя каждый кустик и бугорок, словно пытаясь сфотографировать их в своей памяти. Это последняя часть русской земли. Это последняя русская земля, которую Врангель увидит в своей жизни. Да в глубине души он и не надеялся увидеть Россию еще. Увидеть Родину – значило победить, а в его условиях это было невероятно. Врангель в победу не верил уже около полугода, а может и больше. Не верил, но продолжал бороться и готов был пожертвовать жизнью за освобождение России от большевиков. Чтобы можно было спокойно умереть, честно посмотреть в глаза своим детям и, ложась в гроб, с последним своим вздохом ясно осознавать – я отдал России все, что мог. Я боролся, я бился за нее, и не моя вина, что борьба закончилась поражением, а не победой!
Еще при планировании эвакуации Врангель решил для себя, что он уйдет из Крыма вместе со своими последними солдатами. Был уже поздний вечер, когда оставшиеся посты юнкеров были выстроены на площади. Первые защитники России, первыми бросившиеся на борьбу с красной опасностью, они же теперь были и последними.
– Здравия желаю, господа юнкера! Благодарю Вас за славную службу! – бодрым, не знающим сомнений голосом поприветствовал воинов Врангель.
– Господи, – подумал он. – Куда я веду этих мальчишек? Что нас там ждет? У меня нет ответов ни на один вопрос!
Подумал он именно так, но им сказал совсем другое.
– Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи от тех, за общее дело которых мы принесли столько жертв, от тех, кто своей свободой и самой жизнью обязан этим жертвам…
Заставы погрузились. Тогда и сам Врангель направился на катере к крейсеру «Генерал Корнилов», на котором взвился его флаг. С судов, проплывавших мимо, неслось «ура». Корабль за кораблем, нагруженные до предела, этим мощным русским кличем отдавали дань уважения своему вождю. Все, что только мало-мальски держалось на воде, оставило берега Крыма. Только так смогли забрать всех тех, кто не хотел остаться под большевиками. И это при том, что барон Врангель издал приказ, разрешающий всем желающим остаться в Крыму! Никого плыть не заставляли, каждый делал свой выбор сам. Другой приказ командующего говорил о запрещении уничтожения мостов, фабрик, техники и другого оставляемого имущества. Ведь это все русское, это все Россия. Пусть и красная…
Последними, кого видел Николай Петрович Врангель на русской земле, была группа представителей городского управления Севастополя.
– Вы правильно сказали, ваше превосходительство, вы можете идти с высоко поднятой головой, в сознании выполненного долга. Позвольте пожелать вам счастливого пути.
Барон жал протянутые ему руки, благодарил… Это было всего лишь вчера, даже можно сказать сегодня. А как будто в другой жизни.
– Мы должны бороться, пока есть силы, – подумал Врангель, медленно оглядывая исчезающий в дымке крымский берег. – Но, кажется, сил больше нет.
Последние полгода, когда он руководил Белым движением, пронеслись вихрем, словно один день. В одну большую картину слились восстановление армии, новые надежды, вероломство и коварство «союзников». И поражение – вероятно, теперь уже окончательное.
Крейсер «Генерал Корнилов» быстро набирал ход. Оставаться на палубе было холодно. Врангель взглянул на развивающийся на ветру Андреевский флаг и шагнул в коридор, ведущий в каюту. Темно будущее, и лучше не заглядывать в него. Что будет дальше, неизвестно. Пока же, чтобы спасти 145 тысяч 693 беженца, ему пришлось написать в своем официальном письме французскому представителю:
«…Я считаю, что эти суда должны служить залогом оплаты тех расходов, каковые уже произведены Францией или могут ей предстоять, по оказанию первой помощи, вызванной обстоятельствами настоящего времени».
Он, генерал Врангель, заложил русские боевые корабли. Это невероятно и неслыханно, но другого выхода ход событий ему не оставил. Только получив его заверение, «союзники» дали добро на эвакуацию людей и объявили о своей готовности их принять.
Спустилась ночь. В темном небе ярко блистали звезды, искрилось море. Тускнели и умирали одиночные огни родного берега. Вот потух последний…
К зиме 1920 года ликвидация Белого движения, казалось, была закончена. Разгромлены Колчак и Юденич, уничтожена группировка генерала Миллера на Севере России. После мастерски «организованных» англичанами эвакуации остатки деникинской армии в Крыму деморализованы и разоружены. И в этот момент на сцене русской смуты появился генерал Врангель. Деникин сложил с себя полномочия командующего Белой армией и передал ему. Произойди это раньше – вся история России могла пойти по-другому. Потому что барон Врангель был, пожалуй, единственным вождем Белого движения, кто не питал никаких иллюзий относительно «союзников». История не дала ему даже малейшего шанса на успех в тех условиях, в которых он находился. Но он попытался, использовав имеющиеся ресурсы на все 200 %. К огромному удивлению стран Антанты – белая борьба в Крыму продолжилась…
А ведь в самые последние дни деникинского правления британское правительство выступило с «мирной инициативой». По сути это был простой шантаж. Англичане предлагали обратиться «к советскому правительству, имея в виду добиться амнистии». Если же руководство белых вновь решит отказаться от переговоров с губителями Родины, то «в этом случае британское правительство сочло бы себя обязанным отказаться от какой бы то ни было ответственности за этот шаг и прекратить в будущем всякую поддержку или помощь»
[350].
Написано предельно понятно и четко. Именно это послание британцев становится первым международным документом, полученным бароном Врангелем в ранге руководителя Белого движения. Деникин же выбирает «гостеприимное убежище в Великобритании» и уже навсегда уходит с арены русской смуты…
Врангель стоит перед сложным выбором: продолжать борьбу с армией, которая благодаря «блестящей» эвакуации «союзниками» безоружна и деморализована, или капитулировать перед большевиками. И главное, что отказ англичан оказывать помощь на деле означает невозможность за деньги купить у них новое вооружение. Барон решает бороться до конца. Попытки красных с наскока ворваться в Крым отбиваются. Врангель быстро и решительно реорганизует армию и даже переименовывает ее в Русскую. Кавалерийские полки сажают на коней свои первые эскадроны, мелкие части укрупняются. И тут меняется политическая конъюнктура.
Именно в этот момент поляки начинают активное наступление на Белоруссию и Украину. Начинается очередной раунд большой политической партии. Есть в русском языке поговорка – «кому война, а кому мать родна». Молодое польское государство можно смело отнести к тем, для кого мировая бойня стала огромным национальным праздником. «Уродливое детище Версальского договора», как позднее назовет Польшу выпускник Петербургского политехнического университета Вячеслав Михайлович Молотов, от войны только выиграла. Едва появившись на свет, нарезанное из кусков немецкой и русской территорий, это молодое государство проявило невероятную прыть, стараясь использовать благоприятный момент и оттяпать себе куски территории пожирнее. Аппетит у поляков отменный, они пытаются не только пощипать рухнувшую Россию, но и отобрать у немцев Верхнюю Силезию, а у литовцев Вильно (Вильнюс).
