— Завтра меня будут радовать — пояснила красавица на мой недоуменный взгляд.
Спустившись вниз, мы прошли мимо памятника Ломоносову и стали прогуливаться по университетскому парку. Тут также было множество парочек, так что мы особо не выделялись. Иногда мимо проходил патруль дружинников в красных повязках. Молодые парни строго смотрели, чтобы никто не обжимался и не целовался. Руссо студенто! Облике морале!
Прижимаясь к теплому боку девушки, я все размышлял над сакраментальным вопросом «где»?? Мы оба живем в общаге, знакомых с московской квартирой у меня нет. Прямо хоть баню арендуй. Тупая шутка, Вика бы не оценила. Да и не пойдет она — ученая. Тут нужно как-то все красиво обставить.
— Леша, девчонки в общаге узнали о твоей вчерашней… стихотворной дуэли — Вика замялась, заторопилась — Я ничего не говорила! Честно комсомольское!
Понятно. Москва при всех ее размерах — маленький город. Главный канал информации при тотальной цензуре — слухи. Говорят, даже в КГБ есть специальный отдел. Который собирает слухи и вкидывает в общество нужные.
— И?
— Ты можешь почитать нам свои стихи? Аудитория будет! Ленка обещала.
— Что за Ленка.
— Подруга моя.
Я задумался. Идти по пути Евтушенко и Вознесенского? Греметь в стиле Маяковского:
Любовь неразделенная страшна,
но тем, кому весь мир лишь биржа, драка,
любовь неразделенная смешна,
как профиль Сирано де Бержерака…
А потом еще найти «собственного Есенина» и устроить с ним «батл»?
— Я подумаю. Меня сегодня декан вызывал.
— По поводу драки? — Вика сжала мой локоть.
— И по поводу нее тоже.
Мы помолчали.
— Леш, мне пора — вздохнула Вика — Я к экзаменам готовлюсь на биофак, а еще ужин приготовить нужно…
— Когда мы теперь увидимся? — я беру девушку за вторую руку.
— В воскресенье? Давай в Ленком сходим. Там говорят, хорошая пьеса идет. «Вам 22, старики».
Я мысленно взвыл. Какой Ленком?? Я за день не успею достать билеты. Да и на какие шиши?? Или это такая проверка?
— Конечно, солнышко — мой язык — враг мой — Я все устрою. Тогда до воскресенья?
* * *
В совершенно мрачном настроении я возвращаюсь в журфаковскую общагу. В нашей комнате застаю такого же угрюмого Когана с фингалом под глазом. Кузнецов заваривает другу чай и попутно учит жизни.
— … разорвал дистанцию, двойку в корпус и голову. И опять рывок…
Я рассматриваю тщедушного Леву и понимаю, что для того не то, что двойка проблема, но даже разорвать дистанцию мало реально. Все кроссы на физре проходят по одному сценарию. Мы с Димоном и Петровым занимаем первые места — Коган еле добредает до финишной черты.
— Что случилось? Откуда фингал? — я присаживаюсь за стол, тащу к себе бутерброд, что сердобольный Кузнецов успел настрогать Леве. Мм… Вареная колбаса. Вкуснотища!
— Побили хулиганы. Во дворе дома — Кузнецов подает Когану чай, присаживается к нам.
— Во дворе дома?? — я искренне удивляюсь — Вы живете в высотке на Котельнической! Элитное же место!
— В соседнем доме побили — уныло отвечает Лева — Очки разбили.
— И что ты там делал?
— Искал скрипку брата. Дорогую, между прочим. Они хотят пять рублей. Завтра в полдень должен принести.
Совершенно нереальная сумма. При средней зарплате в стране в 80–90 рублей.
В ходе долгих расспросов выяснилось следующее. Коган-младший занимается в музыкальной школе. Дорога, к которой проходит через соседние полукриминальные кварталы. Где обитают целые банды подростков, которые очень трепетно относятся к тому, что на их территорию попадают чужие. Сначала слегка побили и забрали скрипку у Когана-младшего. Школьника пятого класса. Затем как следует побили Когана-старшего. Третьекурсника МГУ. Вытащили из кошелька всю наличность. Лева демонстрирует нам синяки на теле. Мы сочувствующе киваем. Местные гопники, разумеется, не знают истинной цены скрипки. Им покуражится важнее.
— И что теперь делать? Отец нас прибьет.
— Все рассказать родителям. Или идти в милицию — в комнату входит Индустрий, который сходу врубается в ситуацию — Они быстро приструнят хулиганов.
— Не по-пацански — грустно отвечает Коган. Даже странно такое слышать такое от эмгэушного отличника. Насколько же глубоко в нас укоренились криминальные привычки.
— Индустрий прав — жестко говорит Кузнецов — Иди в милицию.
Коган набычился, молчит. Мы переглядываемся, пожимаем плечами.
— Ладно, поможем товарищу — решаюсь я — Завтра пойдем выручать твою скрипку.
— Я не пойду — мотает головой Индустрий — Вы забыли? Завтра консультация у Розенталя! Экзамен по практической стилистики через две недели.
Ох, как же я пропустил такое! Закрываю глаза, погружаюсь в память Русина. Розенталь — главный русский и советский лингвист. Величайший лингвист. Причем польский еврей! Написал больше 100 учебников, словарей и учебных пособий. По его книгам будут преподавать и через 100 лет. Живой классик. Если бы я сказал нашей русичке, ратовавшей за Толкина, что увижу Розенталя…
— Мы пойдем выручать скрипку Левы — я открываю глаза и пристально смотрю на Индустрия — А ты как хочешь.
Лева сразу приободряется, Кузнецов одобрительно кивает. Индустрий бледнеет, отводит взгляд. Вот так и проверяется мужской характер.
— Парни, я… мне… позаниматься надо.
Пожимаю плечами, доедаю бутерброд. Димка презрительно хмыкает.
Еще четверть часа болтаем ни о чем. Рассказываю Леве о Маяке, свидании с Викой и шраме… Слушаю восторженные охи. Потом провожаем друга и ложимся спать.
Глава 3
Вся наша склонность к оптимизму
от неспособности представить,
какого рода завтра клизму
судьба решила нам поставить.
И. Губерман
— Лева, а сколько стоит скрипка?
Коган молчит. Долго молчит. Даже Кузнецов начинает беспокоиться, вертеть головой. Мы идем по Котельнической мимо знаменитой сталинской высотки. Солнце в зените, жарит. Я закатал рукава рубашки.
— Ребята, а зачем вам лопаты? — по-еврейский, вопросом на вопрос, отвечает Лева.
Лопаты мы взяли в подсобке университетского парка. Утром она всегда открыта — садовники начинают свою работу.
— Лева, я жду — приходится немного надавить на Когана.
— Две тысячи — парень опускает взгляд, мнется — Она старинная, известного французского мастера Вийома.
