За год до отставки Де Голля случится Пражская весна. Обуржуаживание чехословаков уже идет быстрыми темпами. В конце десятилетия они захотят и политических свобод. СССР придется вводить войска, это крайне негативным образом скажется на взаимоотношениях и с союзниками и с Европой в целом. Внутри страны вновь поднимут голову диссиденты. Как же… Можем править только с помощью штыков.
Я ложусь в постель. Какие-то мысли еще бродят в моей голове, еле слышно шепчет СЛОВО и тут я незаметно проваливаюсь в сон.
* * *
«Нас утро встречает прохладой…». У Индустрия срабатывает большой круглый будильник и мы просыпаемся. Я с громадным скрипом. Глаза красные как у вампира. Щетина еще больше отросла — шрама уже под ней не видно.
Водные процедуры, уборка комнаты. Легче всего это делать в воскресенье, на энтузиазме. Никуда не надо срочно бежать, перед кем-то отчитываться…
— Русин! Тебя звонят — к нам в комнату заглядывает дежурный. Тащусь к телефону, беру у трубку:
— Общежитие слушает.
— Привет, шутник — в трубке раздается резкий мужской голос — Загляни ко мне сегодня. К 12.
— Куда? — мозг отказывается узнавать собеседника.
— На Таганку.
В трубке раздаются короткие гудки.
Я иду в душ, включаю воду. Сначала холодную, потом горячую. Чередую. Закрываю глаза, терзаю память Русина. Мне только что звонил Степан Денисович Мезенцев. Фронтовой друг отца. Генерал, начальник 3-го главка КГБ. Военная контрразведка — особые отделы в армии, на флоте…. Видел его Русин после смерти матери трижды. Сразу после дембеля, на первом и втором курсе. Все разы — на конспиративной квартире. В первую встречу Мезенцев настоял на МГУ. Во вторую и третью, дал денег. Много. Собственно, с этих средств куплена Спидола, часы, фотоаппарат…
Я завтракаю, одеваюсь.
— Куда собрался? — Димон похоже готов ехать со мной.
— Надо встретится… с одним человеком.
Кузнецов понимающе кивает. Подмигивает мне. Хорошо, что Индустрий корпит над учебниками и ничего не видит.
Я качаю головой. Кузнецову, как и мне — 24. А в заднице все еще детство играет. Зарница плюс Казаки-разбойники.
Я выхожу из метро Таганская и нос с носом сталкиваюсь… с двухэтажным автобусом. Сначала стою в некотором оцепенении, наблюдаю, как народ грузится внутрь. Причем, практически никто не поднимается на вторую «палубу». Подхожу ближе, смотрю шильду на капоте. Да это же немецкие Büssing Do-56! Кажется, Хрущев получил их в подарок от председателя немецкого Совмина Отто Гротевеля. Пару или тройку штук. А они оказались не очень удобными. Опасно раскачивались при движении, грелись… И их скоро списали. Выходит, что пока нет… Живы еще бродяги.
Подивившись на ретро-автобус, я дошел пешком до Воронцовского переулка. Тут в старом, еще довоенной постройки здании, на третьем этаже располагалась служебная квартира. Их еще называют оперативными. Я позвонил, дверь открыл лично Мезенцев. Подтянутый мужчина, среднего роста, в обычном двубортном костюме. Высокий лоб был украшен многочисленными морщинами. Глаза карие, узкие губы. Взгляду зацепиться не за что.
— Проходи — Степан Денисович тоже внимательно осмотрел меня с ног до головы. Похоже, заметил шрам на скуле. Внимательный. Я мысленно поежился. Тяжело будет с таким.
Я зашел внутрь. Двухкомнатная квартира была обставлена в странном эклектичном стиле. Кожаные кресла, бюро с инкрустацией, в спальне была большая железная кровать с никелированными шарами, в шкафах заметил много книг по ботанике. На письменном столе в гостиной стоял мраморный чернильный прибор и ручки с железными перьями. Такими я писал в первом классе.
Мезенцев уселся за стол, я рядом на стуле.
— Алексей, ты знаешь, зачем я тебя позвал? — Степан Денисович достал пачку Мальборо, закурил.
— Вы испытываете чувство вины — с такими людьми надо сразу играть «в открытую» — Наверное, мой отец просил вас заботиться обо мне и маме, если с ним что-то случится.
Я сумел удивить Мезенцева. Тот расслабил узел галстука, скинул пепел с сигареты в хрустальную пепельницу.
— Откуда ты об этом знаешь? Подслушивал наши разговоры с мамой в Самарканде?
— Да.
— Не ожидал… И в чем же моя вина?
— Вы не смогли позаботиться о маме, от меня отделываетесь деньгами.
Мезенцев глубоко затянулся. Я видел, что он хочет мне сказать что-то резкое, но сдерживается.
— Ты стал… каким-то другим, колким… Впрочем, всегда таким был — генерал сильно вдавил сигарету в пепельницу — О маме я позаботиться не смог, это правда. Был в служебной командировке. Длительной. Хотя очень хотел… Даже готов был забрать вас в Москву. Я сильно обязан твоему отцу — он мне жизнь спас. Там, на фронте.
Мы помолчали.
— Я, обещал ему. Но видишь, не сдержал обещание.
— Это не ваша вина — примиряюще произнес я.
— Моя! — Мезенцев резко щелкнул зажигалкой, закурил новую сигарету — Я бы мог позаботиться о тебе, забрать из детского дома к себе. Но я тогда… женился. И в общем, супруга была против.
А кольца то на пальце нееет!
— Это жизнь — философски вздохнул я.
Генерал держит паузу. Мхатовскую.
— Ладно, это все лирика. А позвал я тебя, Алексей, вот для чего. Твоя фамилия появилась в суточной сводке по Москве. Ты позавчера был у памятника Маяковского, читал стихи на публике. После чего попал в нашу учетную картотеку. Это само по себе не очень хорошо, пусть и стихи твои были правильные, и ты все делал из лучших побуждений. Потом еще эта драка. Я глянул протокол допроса. Наш сотрудник не имел права его изымать. По закону, ты — пострадавшая сторона. Если над стилягами этими будет суд, а там ребята очень непростых родителей…
Мезенцев замялся.
— Короче, нарушена социалистическая законность.
Мы опять помолчали. Генерал курил, я разглядывал книги на полках.
— Сейчас у нас в обществе разворачиваются всякие непростые процессы — туманно продолжил Степан Денисович — Куда все пойдет — совершенно не ясно. Поэтому, очень тебя прошу, и даже как друг твоего отца, требую! Держись от всего этого подальше! Не надо соваться под катящийся каток. Учись, на лето найди подработку, встречайся с девушками… Через полгода станет ясно, в каком направлении двинется страна. Тогда я тебя куда-нибудь пристрою. Одного не брошу.
Я согласно кивнул. Интересно, а Мезенцев участвует в заговоре против Хрущева? Должность у него большая, но состоит ли он в ближайшем окружении Семичастного? Насколько я помнил мемуары, точно участвовал генерал, который отвечал за прослушку. Он то и докладывал Семичастному о «протечках» в заговоре. А председатель КГБ принимал меры.
— Кстати, о девушках — располагающе улыбнулся Мезенцев — Ну ка доложи о своих успехах в деле покорения женского пола. Вроде бы у тебя была подруга на 1-м курсе?
