— Даже так? — Шолохов иронично поднимает бровь, но руку жмет — Вообще, по правилам этикета сначала представляют дам.
— Ах да, где мои манеры — Виктория Селезнева. Моя муза.
Шолохов с удовольствием жмет музе руку. Та еще больше раскраснелась. Правильно писал поэт:
Я был везунчик и счастливчик,
судил и мыслил просвещенно,
и не один прелестный лифчик
при мне вздымался учащенно.
Это про Шолохова. Мужчина он еще ого-ого, небось, немало студенток не прочь познакомиться с ним поближе.
— Значит метеорист — двусмысленно произносит классик, которого в школе проходят — Что за движение, почему не слышал?
— Вы ослышались — дипломатично отвечаю я — Метеорит. Движение новое, только что появилось Вика, несмотря на медицинское образование, двусмысленной шутки Шолохова, похоже, не поняла.
— Ладно, молодые люди — Шолохов докуривает сигарету, бросает ее в урну. Еще раз разглядывает мой экзотичный наряд — Пойдемте, я вас провожу к Федину. У тебя же роман в папке? Дебют?
— Да — отвечаю я и краем глаза вижу, как "поплыла" Вика. И мне это не нравится.
— Мнда… Такого у нас еще не было — классик начинает подниматься по лестницы, мы вслед за ним — Делегация зулусских писателей была? Была. Инвалид, пишущий без рук ногой был? Тоже был.
Похоже, Шолохов разговаривает сам с собой. Наше участие не требуется. По длинному коридору, устланному красным ковром мы доходим до приемной Секретаря союза Писателей СССР. Об этом гласит медная табличка у двери. Шолохов, не останавливаясь, проходит через приемную. Мы идем следом. На стульях сидит десяток человек — мужчин и женщин. Их взгляды скрещиваются на нас, гул разговора замолкает.
Дубовую дверь кабинета закрывает собой молодая, пышногрудая секретарша.
— Михаил Александрович! — причитает красавица — Никак нельзя! Очередь же.
— Мы на минутку — примиряюще говорит Шолохов.
— Константин Александрович со Старой Площадью разговаривает!! — бросает последний аргумент девушка.
— А мы не помешаем — мужчина ловко обходит секретаршу, открывает дверь. Очередь смотрит неприязненно, но с интересом. Меня буквально «фотографируют» взглядами. Какие же они все скучные! Костюмы времен пакта «Молотова-Риббентропа», невзрачные платья из крепдешина у дам… Ну ничего, мы плеснем бензинчику в этот затухающий костер советского соцреализма.
Вслед за Шолоховым мы заходим в большой, просторный кабинет. Длинный стол для совещаний, массивный письменный стол, полки c книгами, бюст с Лениным в углу. Один из шкафов забит под завязку сувенирами. Фигурка сталевара, вытирающего пот, снопы пшеницы, коврики с цитатами из Маркса — чего только нет.
— Миша разве нельзя подождать? — раздраженно произносит узколицый мужчина в строгом аппаратном костюме серого цвета, вешая трубку белого телефона с гербом. Профиль Федина — а это явно глава Союза писателей — выглядит ястребиным. Сейчас раз и набросится! Вика обеспокоенно сжимает мой локоть.
— Смотри, каких литераторов я тебе нашел! Фактурных — Шолохов садится за переговорный стол, еще раз с удовольствием нас осматривает — А ты жалуешься. «Молодежи нет, молодежи нет».
Теперь нас рассматривает Федин. И я ему не нравлюсь. Чем именно, он явно понять не может. Я необычный. Одет не по-советски. Но и стиляжного во мне ничего нет. Что же… Будем и вести себя необычно. Подвожу к Федину Вику, представляю. Красивая девушка смягчает секретаря Союза писателей. Руку он мне жмет твердо, приглашает присесть рядом с Шолоховым.
— С чем к нам пришли? — нейтрально интересуется Федин.
— Вот, роман написал — я подаю мужчине папку — Хочу издать.
— А чего сразу не в ЦК? — язвительно смеется Шолохов.
— Подожди, Миша, надо разобраться — глава Союза писателей открывает папку. В начале романа идет краткий синопсис на две странички. Это необычно, так советские писатели не делают.
— Очень по-деловому — одобрительно кивает Федин, быстро читает краткое содержание. Удивленно поднимает на меня глаза.
— Это правда??
— Что?
— Про взрыв немцами Кракова!
Теперь круглые глаза у Шолохова с Викой. Классик забирает папку вчитывается.
— Чистая правда. Наш комсомольский отряд шефствует над ветераном, Асей Федоровной, радисткой разведгруппы. Позывной «Груша».
Я пересказываю историю разведгруппы. Все в шоке.
— Это же бомба! Точно все рассекречено ГРУ?? — Федин вскакивает, начинает ходить по кабинету.
— Так утверждает Ася.
— Надо обязательно проверить. Я позвоню в Главлит.
Да, советские цензоры самые строгие в мире.
— Звоните сразу в КГБ, генералу Мезенцеву — я показываю листочек с номером телефона — Он обещал уточнить по своим каналам.
Вот как выглядит триумф. Викина грудь уже вздымается в мой адрес, с Шолохова слетела вся насмешливость. Федин же обеспокоен:
— Откуда знаешь Мезенцева?
— Фронтовой друг отца.
Мужчины переглядываются.
— Расскажи о себе — Федин забирает папку у Шолохова, быстро ее пролистывает.
Даю краткую биографию, упоминаю, про Заславского и вступление в партию. В дверь осторожно заглядывает секретарша, но повинуясь взмаху руки Константина Александровича исчезает.
— Да… богата русская земля талантами — резюмирует Федин, захлопывая папку — Похоже, спать сегодня мне не придется.
— Что же с тобой делать, талант? — интересуется Шолохов — Вторая копия есть?
— Еще две. Но я их обещал декану и генералу.
А еще надо Асе дать рукопись. Ох… как же не хватает обычного ксерокса!
— Миша, я передам тебе свою копию, как прочитаю — Федин встает, смотрит в окно — Чувствую, это будет роман года. Ты, Русин, нашел настоящую золотую жилу. Секретная операция, патриотическая тема, интрига… Насчет писателя не знаю, а журналист из тебя получится!
И поэт. И спасатель страны.
— Спасибо, вы же тоже по образованию журналист?
— Бери выше! — хмыкает Шолохов — Костя, был специальным корреспондентом «Известий» на Нюрнбергском процессе.
Мы почтительно киваем.
— А вступай ка к нам в Союз! — вдруг предлагает классик — Роман у тебя есть, с изданием книги поможем.
— По правилам нужны две книги — сварливо говорит Федин — Хотя в данном конкретном случае, конечно, можно пойти навстречу. Но я бы все-таки хотел сначала почитать «Город». Если это то, что я думаю, то нам такое сейчас позарез нужно. Отвлечь молодежь от этого западного визга. Из ЦК уже всю плешь проели.
