— Я конечно, приглашал тебя к нам в Дом 2 — тяжело вздохнул Мезенцев, устраиваясь за столом увальня. Тот быстро собрал документы и вышел из кабинета — Но чтобы так скоро?!
Это они Лубянку называет Дом 2, сообразил я. А что же тогда Дом 1?? Я быстро взглянул на Литвинова. Тот только мне незаметно подмигнул. Как стоял у входа столбом, так и остался. Не он ли сообщил генералу обо мне? Рискует парень.
— Ну говори, что случилось. Только коротко! Сейчас начнется…
Я рассказываю о Шолохове, ЦДЛ, встрече с Глорией.
— Нет, ну зачем?? Кто тебе разрешил давать интервью иностранной журналистке?? Это Шолохову все разрешено. Наверху! — Мезенцев назидательно поднимает палец — Лично Хрущев так сказать благословил. А ты кто? За такое разотрут в мелкую лагерную пыль и не заметят.
— Я и разотру — в кабинете появилось новое действующее лицо. Грузный пожилой мужчина с коротким ежиком седых волос на голове. Одет в зеленый китель с многочисленными наградами. Обращают на себя внимание узкие, хитрые глаза на мясистом лице. Явно есть примесь каких-то сибирских народностей.
— Товарищи полковник! — Литвинов вытягивается еще больше, Мезенцев встает, жмет руку:
— Виктор Иванович, приветствую!
— Степан Денисович, какими судьбами к нам? — полковник надевает очки, разглядывает меня.
— Ваши топтуны сына моего фронтового друга взяли. Английская журналистка пригласила его на интервью к себе. Он поэт.
— И писатель! — я вклиниваюсь в разговор.
— Выйдите — мужчина кивает нам с Литвиновым на дверь — Оба.
Мы с Андреем покидаем кабинет. Встаем в коридоре. Я оглядываюсь. Где же тут туалет??
— Кто это пришел? — интересуюсь я у лейтенанта. Литвинова явно потряхивает.
— Полковник Алидин. Возглавляет седьмое управление.
Да… Это фигура в КГБ. Читал про него. Переживет и Семичастного и Андропова. Бессменный глава всех советских "топтунов". И один из самых кристально честных людей в органах. За все время существования 7-ки в этом управлении не будет ни одного предателя!
— Сейчас решится моя судьба — тяжело вздыхает Литвинов — У нас не приветствуют переходы между управлениями. Их в спецотделе ЦК утверждают.
— Почему только твоя судьба?
— Думаешь, ты им нужен? — хмыкает лейтенант — Просто Алидину доложили, что к нам зашел генерал Мезенцев, вот он и появился полюбопытствовать.
— Так уж и не нужен — обиделся я — С такой помпой хватали на улице…
— Перестарались ребята. Эта журналистка странно вести себя начала. Срочно запросила эвакуацию из Союза, почему-то нервничает сильно… Ходит по улицам, оглядывается. Вот ребята и подстраховались. Опросили бы и отпустили. Максимум по комсомольской линии тебе бы влетело за такие контакты. Интервью то успел дать?
— Успел. Она даже фотографии попросила.
— Повезло.
— Но нервничала, действительно, сильно. Не знаешь почему?
Я решаюсь проверить, что известно органам.
— Откуда я знаю — пожимает плечами лейтенант — Я же по ней не работал, так с ребятами поболтал. Может залетела или еще что…
Я улыбаюсь шутке. Дверь открывается и мужчины выходят в коридор.
— За мной — Алидин машет рукой Литвинову.
— А ты за мной — Мезенцев кивает в сторону лестницы. Мы быстрым шагом идем по Лубянке, я ищу взглядом клозет.
— Ну почему нельзя выпустить в туалет? — вздыхаю я тихонько — Что за пытки такие?
— Это специально делается — ворчит Мезенцев — Чтобы врать сложнее было. Либеральные времена. В 37-м бы прищемили бы яйца дверью и всех делов….
— Ругать будете? — мы останавливаемся возле мужского туалета.
Генерал берет меня за пуговицу на пиджаке, подвигает к себе. Его губы искривлены, по лбу пролегли морщины:
— Ляжешь на дно! На месяц. Сегодня же. Чтобы я про тебя больше ничего не слышал и не видел! Понял??
— А как же мои вечерние выступления? — я пытаюсь скрыть растерянность — И в издательства надо ехать. Насчет Города…
— В издательства езжай. Но больше ни звука, ясно? По краю ходишь. Алидин мне кое-что должен, поэтому в сводке тебя не отразят. Но если еще раз попадешься возле иностранцев….
* * *
Следующие несколько дней я пытаюсь вести себя тише воды, ниже травы. Отменяю все встречи по контактам Заславского. Выступления перед студентами прошу Олю сдвинуть на следующую неделю — отговариваюсь досрочными экзаменами. Они и правда, отнимают прилично времени. Несмотря на свою новую память, я стараюсь готовиться как следует, зубрю конспекты. Результат не заставляет себя ждать — все экзамены сдаю на пятерки. Даже Сычеву. Последний решает меня завалить, больше часа! задает дополнительные вопросы не по билету. Бесполезно. Я просто кусками цитирую его же учебник. Что можно противопоставить такому?
С Викой встречаем всего один раз — и то погулять по парку. Подруга сама готовится к вступительным экзаменам и ей не до свиданок. Плюс возникла серьезная проблема. За мной толпой таскаются первокурсники. Володя Сидоренко, отвез рукопись Города Асе и тут же разболтал знакомым, что его принимают в Метеорит. Разумеется, валом повалили начинающие поэты. Все ждут заданий, собраний, но пока все на что меня хватает — это попросить Леву заказать у знакомого слесаря значки болидов, вонзающихся в Землю. И убегать от кандидатов через проходные аудитории.
На значки меня навела мысль моего загробного путешествия. Я там тоже мчался словно метеорит в "кипящем вакууме". Как вспомню — так вздрогну.
Пока я вожусь с "болидами" — живыми и железными — успевает умереть бессменный премьер-министр Индии Джавахарлал Неру, появляется Организация освобождения Палестины. Мир стремительно катится к хаосу, в моей жизни тоже порядка мало.
Во-первых, проблема денег. Мы перетаскиваем их с вокзалов на вокзал, после чего я скрипя сердцем даю команду спрятать мешки в гараже Когана-старшего. Прячем в старую Победу. Ключ от багажники Дима с Левой торжественно вручают на хранение мне. Проблема в том, что в багажник легко проникнуть из салона. Да и вообще, все на соплях держится. Решит Марк Наумович починить и продать Победу — откроют в сервисе машину и ахнут — пистолеты, пачки денег, слитки… Лева клянется, что он все узнает заранее, но я что-то сомневаюсь. Закон Мерфи в действии. «Если какая-нибудь неприятность может произойти — она случается». Даю Леве команду связаться с Изей и узнать контакты какого-нибудь маклера. Пора покупать дом.
Во-вторых, творческая интеллигенция. Роман еще не издан, но слух по Москве о нем идет. Усиливается поток желающих почитать. Мне названивают на вахту, отлавливают на парах. Я еду к Твардовскому в Новый мир. Именитого редактора в издательстве журнала нет, он на даче. Творит. Беседую с заместителем — белобрысым высоким мужиком в растянутом свитере. «Да, команда поступила, копию Федина курьер вчера привез, верстаем в макет, в июне выйдет». Со мной подписывают договор — выплачивают небольшой аванс. В кабинет заместителя наведывается несколько сотрудников поглядеть на «молодое дарование». Обещаю после выхода журнала устроить фуршет в ЦДЛ. В глазах — скепсис. Ну какой фуршет может устроить студент, да еще не москвич? Сало с водкой?
