— Надо брать — вздохнул Воронов — Остальных тоже. Ох, буза будет…
— А кто брать будет? — первый секретарь ЦК резко повернулся влево — Ты? Или он?
Хрущев ткнул указательным пальцем в Брежнева.
— Комитет наверное — растерянно произнес Воронов.
— А почему раньше не взял? Где там Семичастный?
— В приемной ждет — Микоян написал фамилию председателя КГБ на листке, обвел ее кружком и поставил знак вопрос. Потом еще один.
— Надо бы провести расследование — осторожно произнес Брежнев — Но мы не должны ставить под сомнению верность Владимира Ефимовича делу Партии.
— А Пеньковский? — завелся Микоян — Тоже был верным делу Партии, клеймо ставить некуда!
Заседание Президиума тут же превратилось в обыкновенную свару. Соратники начали припоминать друг другу старые грехи, переругиваться.
— Тихо! — Хрущев еще раз стукнул кулаком по столу — Вы не бабы на рынке. Значица так. Семичастного на время следствия от должности отстранить. Расследование проведет товарищ Микоян. Анастас, ты не против?
Дождавшись кивка Микояна, Хрущев продолжил:
— Голосовать будем? Вижу, все за. Анастас, езжай прямо сейчас на Лубянку. Можешь использовать людей полковника Литовченко. Завтра мне доложи все подробно. Кто журналистку курировал от ВГУ, были ли контакты с Семичастным…
— Подождите. А кого вместо Владимира назначить ВРИО Председателя на период расследования? — поинтересовался Микоян — Я соберу заодно коллегию на Лубянке.
Хрущев обвел взглядом присутствующих. Члены Президиум уткнулись носом в стол, делая вид, что записывают. Один лишь Брежнев упрямо смотрел на 1-го секретаря.
— Надо назначать одного из замов — Леонид Ильич постучал ручкой по зеленой скатерти — Генерал-лейтенантов Захарова или Банникова.
— Сергей Георгиевич у нас возглавлял ВГУ, контрразведчик — проговорил Хрущев задумчиво — Захаров руководил 9-кой, охраной первых лиц государства… ВГУ с журналисткой обосралось, пусть будет Захаров. А замом к нему этого, из 3-го главка… Мезенцева!
И вот еще что. Надо поручить ПГУ узнать все про эту Глорию Стюарт. Пять лет она прожила в Союзе, какая-то наша бля%;!дь ведь передала ей данные по преступникам?! Пусть землю роют — но узнают. В Англии теперь будет тяжелее с ней работать, но возможности все равно есть. Пусть хотя бы достанут этот список из 22 фамилий.
— А что с этими фашистами делать? — осторожно поинтересовался Брежнев, кивнув на газету — Ну, которые упомянуты в статье. Сейчас голоса начнут визжать — а вдруг они слушают? Сбегут.
— Не дурнее тебя, Леня — устало усмехнулся Хрущев — Я уже позвонил Тикунову. Сегодня МООП их всех возьмет. Операции уже готовятся. Ну что, все? Зовите Семичастного, послушаем его.
* * *
В конце недели я постепенно начинаю возвращаться к привычной активной жизни. Сначала осторожной встречаюсь с Диком Флетчером — главой московского корпункта Evening Standard. Его явно пасет 7-ка, даже не скрывается. Что называется «в открытую». Видимо, намекают, что теперь он тут фигура — нежелательная. Я дожидаюсь его в подъезде по адресу, который мне дала Глория. Сначала он сильно пугается, бледнеет. Но тут же берет себя в руки. Я, просто молча, протягиваю ему конверт.
Дик изучает содержимое, также молча мне кивает. Так и не сказав друг другу ни слова, мы расходимся. Один из семерочников по инструкции увязывается за мной, но я, надвинув глубоко кепку, с больших трудом стряхиваю его с хвоста в метро. Чувствую при этом себя эдаким вирусом, которого организм страны отторгает своим иммунитетом. Ведь комитетские топтуны — это почти лейкоциты.
И сразу еду на выступление. Оля уже не может откладывать мои творческие вечера — читаю стихи в МИСИ, в 1-м Меде. Проходит несколько дебютов по предприятиям. В том числе на ЗИЛе. Где работает… да, мой отец.
Нахожу его всклокоченную шевелюру в толпе, после своего выступления. Оно происходит в пересменок, прямо на территории цеха. Подхожу, знакомлюсь.
— Денис Андреевич — с волнением жму руку молодому отцу — Я журналистом в Известиях работаю… Мне вас порекомендовали, как специалиста по автомобилям.
— Есть такое — папа приглаживает волосы, улыбается в усы — А кто посоветовал?
Вокруг нас собирается кружок заинтересованных рабочих.
— Знакомые в газете — соскакиваю со скользкой темы я — Можно взять у вас интервью? Про грузовик ЗИЛ-170.
Я размышлял так. Если крах карьеры отца не является предопределенным судьбой, я могу ему помочь. Интервью в центральной советской газете — это дополнительной толчок в заводской иерархии и росте по служебной лестнице. Только как вот убедить Седова взять материал? Ведь подобное требует согласования в вышестоящих органах. Я прислушиваюсь к Слову. Что-то в голове "звучит", но совсем не то, что прежде. Такое ощущение, что высшим силам все сложнее стало до меня "достучаться". "Мощность" падает.
— У вас же сейчас проектируется бескапотный вариант грузовика?
Отец воодушевляется, начинает рассказывать. Затем тянет меня в цеха, устраивает экскурсию. Я делаю вид, что записываю в тетрадь основные тезисы, хотя про ЗИЛ и так все знаю. В производство его запустят только в 67-м году, потом передадут на новый завод КАМАЗ. Там он ляжет в основу первой линейки машин и будет изготавливаться серийно с 1976 по 2000 год под названием КамАЗ-5320.
— А как сейчас живут сотрудники предприятия? — интересуюсь я аккуратно у отца, подводя к интересующей меня теме.
Сотрудники живут хорошо, обеспечены заводом всем необходимым. Разумеется, растет уровень благосостояния. Отец рассказывает как по заученному — похоже, я не первый, кто берет у него интервью. Вежливо напрашиваюсь в гости — сделать несколько фотографий на тему быта советских рабочих. Мне вручают номер телефона, предлагают встретиться через пару недель — в ближайший понедельник семья уезжает в отпуск. Точно! Мы же в 64-м году отдыхали в Анапе. В санатории, по профсоюзной путевке. Меня так и тянет погрузиться в воспоминания — теплое море с "мулякой" у берега, белоснежный песок пляжей Джемете… Лишь большим усилием, я остаюсь "на плаву" в нынешней реальности. Прощаюсь с отцом, еду на Таганку. Надо побыть одному, перевести дух. Взведенная пружина ослабла. Я понял, что смертельно устал. Три недели пронеслись вскачь. С чего я себя накручиваю, гоню лошадей? Зачем писал роман за неделю? Можно было бы растянуть на месяц. Можно было не давать интервью Глории. И внимания меньше и риска.
А Семичастный? В Известиях уже знают, что его отстранили от должности. Ходят самые дикие слухи. Наиболее продвинутые журналисты слушают голоса. Пересказывают в курилке западные страшилки про фашистских пособников в КПСС.
Советская пресса молчит. "Цербер" лютует, замы Аджубея — Гребнев и Ошеверов — вызывают сотрудников на "беседы". Проявлять бдительность, не болтать лишнего — вот советы, которые мне передает Седов. Я-то еще просто не дорос до персональных инструкций.
