Нетрудно представить, каким неподдельным было удивление и самого Ленина, и его спутников, когда в вагон ввалилась шумная ватага немецких солдат с кружками пива в руках и наперебой начала угощать пассажиров. Они было стали отнекиваться, но когда увидели в дверях Платтена, то поняли, что это его проделка, и с удовольствием выпили по кружке отменного пива.
Но большевики не были бы большевиками, если бы хоть на минуту забыли о своем революционном долге. Самым активным оказался Радек, который тут же затеял братание с солдатами и стал призывать их не возвращаться в окопы. Солдаты начали было говорить, что кому, мол, охота кормить вшей и ждать, когда в башку попадет шальная пуля, но тут в дверях показался ротмистр Планиц – и солдат будто ветром сдуло, через секунду они были на перроне.
И вот наконец долгожданный Засниц! Здесь путешественникам предстояло пересесть на шведский паром «Королева Виктория». Пока возились с багажом, Ленин быстренько набросал текст телеграммы и попросил Платтена тотчас же отправить ее в Швейцарию.
– Оставшиеся товарищи наверняка волнуются. Надо их успокоить. Поэтому я пишу: «Германское правительство лояльно охраняло экстерриториальность нашего вагона. Едем дальше… Привет. Ульянов».
Как только паром отвалил от пирса, начался сильный шторм. Пароход бросало как щепку, палубу заливало водой, пассажиров так укачало, что из кают они не выходили. И только Ленин, Радек и Зиновьев как ни в чем ни бывало прогуливались по верхней палубе и рассказывали анекдоты.
Когда шторм утих и на палубу выбрались измученные качкой морские странники, из рубки вышел капитан, попросил минутку внимания и не терпящим возражения тоном сказал:
– Господа, в соответствии с действующими на нашем флоте правилами, прошу вас соблюсти маленькую формальность. Вам надлежит получить у старшего помощника анкеты и по возможности быстро их заполнить. Предупреждаю: отказ чреват тем, что на шведский берег вы не сойдете и будете доставлены обратно, в воюющую Германию.
Какой тут поднялся переполох!
– Нас предали! – кричали одни.
– Нас продали! – подхватывали другие.
– Надо было сидеть в Швейцарии и не высовывать оттуда носа! – добавляли третьи.
– Товарищ Платтен, – заметно волнуясь, отвел его в сторонку Ленин. – Что это значит? О каких анкетах речь? Ведь мы уже расписались под так называемой «Подпиской».
– Там мы имели дело с немцами – и они свои обязательства выполнили, – потирая разболевшуюся руку, ответил Платтен. – А здесь… здесь я даже не знаю, с кем и как разговаривать. Но раз мы на шведском судне, то вынуждены подчиняться шведским законам. Анкеты придется заполнить, причем именно так, как это сделали в «Подписке», то есть не путая фамилии с псевдонимами. А то ведь действительно вернут в Германию. И что тогда?
– Вы правы, анкеты придется заполнить. Но у меня такое впечатление, что капитан действует не по собственной инициативе, – озабоченно продолжал Ленин. – Кто-то за этим стоит… Но кто? Может быть, англичане? Мы ведь для них как кость в горле: призываем к миру и все такое. А что если наши доморощенные жандармы? Нам ведь пересекать русско-шведскую границу – там нас и сцапают. Вполне возможен другой вариант: немцы сообщили о нас шведам, шведы – русским, а те охотно примут нас в свои железные объятия.
– Не думаю. Немцам такой поворот событий невыгоден. Им нужно любой ценой закрыть Восточный фронт, а без участия большевиков это невозможно. Владимир Ильич, – неожиданно повеселел Платтен, – а что мы так разволновались? С чего мы взяли, что за рутинным требованием капитана стоят происки международного империализма?
– Привычка! – рассмеялся Ленин. – Гнусная привычка, выработанная во время многолетней эмиграции: за каждым углом мерещится шпик. И действительно, что это мы разволновались? Капитан выполняет свой долг: он должен знать, кто у него на борту – это норма, это морской закон. А мы черт знает чего навоображали. Все, быстренько заполняем анкеты – и вся недолга.
Когда успокоившиеся путешественники заполнили анкеты и капитан ушел в рубку, все высыпали на верхнюю палубу и начали забавляться игрой с крикливо-наглыми чайками, подбрасывая вверх кусочки хлеба, – чайки с необычайной ловкостью ухитрялись ловить хлеб на лету.
И вдруг капитан стремительно вышел из рубки! В руках у него был телеграфный бланк, которым он размахивал, как боевым знаменем.
– Мне нужен господин Ульянов! – перекрывая скандальный гвалт чаек, крикнул он.
Эта короткая фраза так оглушающе подействовала и на чаек, и на людей, что и воздухе, и на корабле наступила мертвая тишина.
«Всё, приехали, – удрученно подумал Платтен. – И в „Подписке“, и в анкете Ильич проходит как Ленин, а капитан ищет Ульянова. Значит, кто-то фамилию Ильича ему сообщил. Этим человеком может быть только представитель полиции или жандармерии».
Тем временем за спиной капитана вырос богатырского роста старпом, что-то шепнул ему на ухо и протянул только что заполненные анкеты.
– Здесь его нет, – потряс капитан кипой бумаг. – Между тем телеграмма из Треллеборга адресована господину Ульянову, находящемуся на борту «Королевы Виктории». Так кто же из вас Ульянов? Если такового нет, – выдержав паузу, продолжал капитан, – я так и сообщу представителю шведского Красного Креста господину Ганецкому, который намеревался встретить господина Ульянова в порту.
По палубе пронесся такой дружный вздох облегчения, что к нему присоединились даже умеренно загалдевшие чайки. Значит, Ганецкий ждет не дождется товарищей! Значит, он выдал себя за представителя Красного Креста, чтобы убедиться, что Ленин на борту парома! Молодец, Яша. Умница!
– Ульянов – это я, – шагнул вперед Ильич. – Извините, господин капитан, что ввел вас в заблуждение. Ульянов – это мой литературный псевдоним, – на всякий случай перевернул он все вверх тормашками.
– Получите, – протянул капитан телеграмму. – А расписываться необязательно, – понимающе улыбнулся он. – В вахтенном журнале я напишу, что телеграмма вручена адресату. Этого вполне достаточно. Если будет ответ, а он, я полагаю, нужен, так как представитель Красного Креста волнуется, дайте знать – я тут же ее отправлю. Счастливого плавания! – картинно взял он под козырек и удалился в рубку.
– Что там, что там? – кинулись все к Ленину. – Что он пишет? Чего хочет узнать?
– Узнать он хочет только одно: есть ли мы на борту, – облегченно улыбнулся Ленин. – А ответим мы ему кратко и, как это принято, в телеграфном стиле. Наденька, у тебя блокнот с собой? Вот и отлично, напиши ему так: «Господин Ульянов приветствует господина Ганецкого и просит заказать тридцать два билета до Стокгольма. Точка». А отнесу этот текст я сам. Мне кажется, что капитан очень милый человек, – я хочу пожать ему руку.
Дальнейшее плавание проходило без каких-либо осложнений. Без приключений добрались и до Стокгольма. А вот в столице Швеции наши путешественники застряли. Впереди был самый сложный участок – русско-шведская граница, которую охраняли англичане. Своего отношения к находящимся в эмиграции борцам за мир и за выход России из войны они не скрывали, поэтому угроза ареста была совершенно реальной. Начались долгие и нудные переговоры.
