Яков Ганецкий то связывался с Петроградом, то не вылезал из резиденции посла Великобритании, то организовывал утечку информации в шведские газеты, которые клеймили позором английское правительство, препятствующее возвращению на родину преследовавшихся царизмом прогрессивных русских интеллигентов.
А Ленин, предоставив эти заботы Ганецкому, окунулся в бурную стокгольмскую жизнь. Он общался со шведскими социал-демократами, встречался с представителями прессы, организовал Заграничное бюро ЦК РСДРП и даже согласился присутствовать на грандиозном банкете, который левые социалисты устроили в честь прибывших русских революционеров.
И тут возникла закавыка: оказалось, что идти на банкет ему-то и не в чем. Брюки обтрепались, ботинки, как ни замазывай гуталином дырки, давно просили каши, пиджак, правда, хоть и лоснился, но только на локтях…
– А-а, была не была! – решительно махнул рукой Ганецкий. – Как говорят поляки: пить так пить! Есть у меня, Владимир Ильич, заначка, предназначенная для взятки английским офицерам. Черта лысого им, а не сотню фунтов! Мы их потратим на дело: мы сейчас же пойдем в магазин готового платья и приведем в божеский вид нашего вождя.
– Нет, нет, нет! – запротестовал Ленин. – Не надо приводить меня в божеский вид, я – атеист.
– Все мы тут атеисты, – проворчал Радек. – Я понимаю, если бы эти деньги были предназначены, скажем, для выпуска листовок, – тогда другое дело, тогда бы я первый сказал, что деньги принадлежат партии. Но если они предназначены для взятки, и кому, надменным, сытым англичанам, я голосую за то, чтобы эти злосчастные фунты стерлингов были потрачены на внутрипартийные нужды. Не забывайте, Владимир Ильич, что вы представляете не только себя лично, но прежде всего партию. Надеюсь, вы не хотите, чтобы в местных газетах появились едкие статьи с описанием вашего потрепанного гардероба. Журналисты ведь на этом не успокоятся и пойдут дальше, они начнут издеваться над партией и назовут нас не иначе, как партией беспорточных голодранцев.
– Ну, это вы хватили, – начал сдаваться Ленин. – А что, в этом магазине можно купить и ботинки? – покосился он на свои вдрызг разбитые башмаки.
– Можно, – ответил Ганецкий. – Но я считаю, что покупать надо сапоги.
– Это еще почему?
– Не забывайте, куда мы едем. В России еще холодно, а потом будет слякотно и сыро – ботинки тут же раскиснут и их придется выбросить.
– Ай да Яшка! – хохотнул Радек. – Далеко смотрит. Стратег!
– Ну что ж, – вздохнул Ленин. – Сапоги так сапоги.
На том и порешили… В тот же день Владимир Ильич стал обладателем не одной, а даже двух пар брюк и великолепных хромовых сапог. В таком обновленном виде он и отправился на банкет.
Все бы ничего, но тут, как черт из табакерки, откуда-то выпрыгнул Парвус. Как он тут оказался? Как узнал, что Ленин уже несколько дней в Стокгольме, что он и его сторонники прибыли в Швецию на «Королеве Виктории»? Конечно же, от немцев, которые организовали и блестяще провели эту незамысловатую операцию.
Парвус прекрасно знал, что Ленин его недолюбливает, поэтому действовать решил через общих знакомых. Лучше всех он ладил с Радеком и, конечно же, с Ганецким, который состоял у него на службе. Но о двусмысленном положении Ганецкого знал и Ленин – это могло его оттолкнуть. Поэтому ставку он сделал на Радека.
После недолгих размышлений Радек согласился переговорить с Лениным на предмет организации встречи с Парвусом как с представителем германской социал-демократической партии.
– Ни в коем случае! – стукнул по столу Ленин. – Этот человек все выведает и продаст нас ни за понюх табаку! Он же торгаш. Ему неважно, чем торговать – идеями, людьми, оружием – лишь бы торговать и получать прибыль. Нет, с Парвусом не может быть никаких контактов! Это нам повредит.
Получив это известие, Парвус нисколько не расстроился и в тот же день отправил в Берлин зашифрованное послание.
«Личную встречу по соображениям безопасности Ленин отклонил. Но через одного общего друга я ему передал, что сейчас прежде всего нужен мир, следовательно, для этого надо создавать необходимые условия. В связи с этим я поинтересовался, что он намеревается делать. Через этого же друга Ленин ответил, что он не занимается дипломатией, его дело – социальная революционная агитация. Больше я Ленина не беспокоил, но неоднократно встречался с близкими ему людьми, мнением которых он дорожит. Полагаю, что эти контакты перспективны».
Получив эту телеграмму, берлинское начальство тут же вызвало Парвуса в столицу, чтобы выслушать более подробный доклад.
А Ленин и его спутники готовились к броску через замерзший залив, чтобы попасть в финский город Торнео, который принадлежал тогда России. К делу снова подключился Платтен. Одному ему ведомыми путями он раздобыл полтора десятка саней, запряженных мохнатыми, малорослыми лошадками. Лед вроде бы толстый, полыньи, как уверяют извозчики, отсутствуют, но все же осторожность не помешает – поэтому в санях разместились по двое и дистанцию соблюдали приличную. Платтен сидел в передних санях, он был впередсмотрящим и прокладывал безопасный путь всему каравану.
Когда добрались до берега и под ногами ощутили не зыбкий лед, а твердую землю, все бросились целовать Платтена.
– Вы даже не представляете, что сделали для всех нас и, конечно же, для России! – тряс его здоровую руку Ленин. – Если бы не вы, мы бы до сих пор торчали в Швейцарии и от беспомощности и досады кусали бы себе локти. А теперь мы будем бороться! Мы победим. Мы непременно победим и построим новую, социалистическую Россию, которая всегда будет вас помнить и, если захотите, станет вашей второй родиной.
И вот наконец последний пограничный контроль. Английские офицеры, которые охраняли границу, были предупредительны и вежливы, правда, потребовали, чтобы все заполнили какой-то «Опросный лист пассажира, русского подданного, прибывшего из-за границы». Да господи боже мой, они уже столько всего заполняли, столько подписывали, что с «Опросным листом» справились в мгновенье ока!
А вот с Платтеном случилась неувязка. Когда он заполнил «Опросный лист» и протянул его офицеру, тот попросил показать паспорт.
– Ба, да вы гражданин Швейцарии! – воскликнул англичанин.
– Да. И что из этого следует?
– А то, что «Опросный лист» касается русских подданных.
– И что с того? Я их сопровождаю.
– Сопроводили? Задание выполнили? – заметно жестче уточнил офицер. – Вот и возвращайтесь домой, в свою нейтральную Швейцарию.
Платтен мгновенно понял, что английский офицер в курсе всей их акции, и тут же придумал душещипательную историю.
– Проблема в том, что в России у меня есть личное дело.
– Да? Какое же?
– Десять лет назад, когда у них правил царь и свирепствовала полиция, меня ни за что ни про что арестовали, а потом под залог отпустили. Это было в Риге. Так вот теперь я хочу получить эти деньги обратно, тем более, что внесла их жена, продав все свои украшения.
