– А что это история с вашей гибелью в результате аварии самолета?
– Гибелью? – усмехнулся Платтен. – Тогда кто же сидит перед вами?
– Фантом, – решил показать свою ученость Шеин. – Я привык верить документам, а это сообщение итальянского агентства «Аванти» от 27 июля 1919 года, опубликованное в швейцарской газете, – вполне надежный документ. Прочитать?
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Платтен. – С итальянцами я не общался. Интересно, что они обо мне насочиняли? Кстати говоря, а где вы взяли швейцарскую газету, да еще за 1919 год?
– Работаем, – скромно потупил глаза Шеин. – А вы думали, мы тут щи лаптем хлебаем?
– Нет-нет, я так не думаю, – торопливо ответил Платтен. – Тем более, что вы действительно нашли то, о чем я не думал и не гадал.
– Так вот что там написано, – поднес Шеин к глазам машинописный перевод. – «Милан, 27 июля. „Аванти“ получило от своего специального корреспондента в Вене сообщение о гибели швейцарского социалиста Платтена.
Корреспондент агентства узнал об этом от Тибора Самуэли. Последний рассказал, что месяц тому назад он вылетел на одноместном самолете, а Платтен летел вслед за ним на другом. Оба самолета летели вместе в течение двух часов, затем аэроплан Самуэли попал в густой туман и он потерял из виду другой самолет.
Самуэли полагает, что Платтен и его пилот трагически погибли».
– Ну, подследственный, что вы на это скажете?
– Скажу, что ни я, ни пилот не погибли. Хотя, как я подозреваю, хотели этого многие. Забегая вперед, скажу, что я-то уцелел, а вот Самуэли погиб: он был убит при переходе австрийской границы.
– А кто он такой, этот Самуэли?
– О-о, Тибор – это романтик революции, это кристальной честности человек. В Первую мировую он сражался в составе австро-венгерской армии, попал в русский плен, после Октября стал одним из организаторов венгерской компартии. Я с ним познакомился в мае 1919-го, когда он вел переговоры с Лениным.
– Переговоры? С Лениным? – несколько опешил следователь. – Вы не ошиблись? О чем мог говорить вождь мировой революции с каким-то пленным венгром?
– Да все о том же, – переменил позу Платтен и бросил снисходительный взгляд на Шеина, – о мировой революции. Вы, должно быть, не знаете, что с 21 марта по 1 августа 1919 года существовала Венгерская Советская Республика, что все это время власть принадлежала рабочим, что были национализированы все шахты, банки и заводы, что было введено бесплатное образование, восьмичасовой рабочий день и, самое главное, заключен союз, в том числе и военный, с Советской Россией. Только что созданная Венгерская Красная армия нуждалась в оружии, боеприпасах и военных советниках. 1919-й был непростым и для Советской России, венгры это понимали, но без серьезной помощи Москвы им было не обойтись.
Тибор занимал должность заместителя наркома обороны, и кому, как не ему, вести переговоры об оказании военной помощи! Для этого он и прибыл в Москву. Ленин обещал ему всестороннюю помощь, а для изучения обстановки на месте послал в Будапешт меня. Так мы оказались в одной авиационной связке: он летел на одном самолете, я – на другом. Но до Будапешта долетел только он: в тумане мой пилот сбился с пути, к тому же у нас кончился бензин и он совершил вынужденную посадку на каком-то поле.
Как оказалось, мы сели на территории Румынии, которая воевала против Венгерской Республики. Нас тут же арестовали и доставили в Бухарест, вернее, не в Бухарест, а в Жиляву.
– Жилява? – обернулся к карте Шеин. – Здесь такого города нет.
– Конечно, нет, – потер разболевшуюся грудь Платтен. – Потому что это не город, а крепость. Тюремная крепость, вроде нашей Бутырки или Крестов.
– И что же Жилява? – не скрывая профессиональной заинтересованности, полюбопытствовал Шеин.
– Мерзость, гнусность, грязь и свинство! – презрительно скривился Платтен. – Как вы знаете, я побывал во многих тюрьмах, но такого скотства и такой жестокости до сих пор не встречал.
– Чего они от вас хотели?
– Прежде всего, выяснить, кто я такой. Первое время я выдавал себя за второго пилота того злосчастного самолета, но когда задали несколько профессиональных вопросов, я поплыл – в устройстве аэроплана я разбирался не лучше, чем в китайской грамоте. Но так как паспорт у меня был швейцарский, в котором значилась моя подлинная фамилия, румыны запросили сперва Берн, а потом почему-то Стокгольм, чтобы выяснить, кто же он такой, этот выдающий себя за летчика Платтен.
– Выяснили?
– И довольно быстро. Из Стокгольма ответили: «Близкий человек к Ульянову-Ленину. Член президиума исполкома Коминтерна. Ему поручено вести коммунистическую пропаганду не только в Швейцарии, но также во Франции и Италии». Спасло меня то, что в этой справке не упоминалась ни Венгрия, ни Румыния, а то бы по закону военного времени отдали в руки трибунала. Когда следователь сигуранцы прочитал эту бумагу, я понял, что расстрел мне не грозит, – и тут же объявил голодовку. Из нее меня быстро вывели. Тогда я объявил голодовку повторно! Снова вывели. И так четыре раза. Я уже готовился к пятой голодовке, когда ворота тюрьмы совершенно неожиданно распахнулись.
– Вас опять на кого-нибудь обменяли? – съехидничал Шеин.
– Нет, – не заметил этого Платтен. – Как ни трудно в это поверить, меня освободили румынские рабочие.
– Как это? – недоверчиво отложил карандаш следователь. – Не хотите же вы сказать, что они с оружием в руках ворвались в крепость и, как триумфатора, на руках вынесли вас за ворота?
– Оружие не понадобилось, – снова он сделал вид, что не заметил издевки. – Пролетарии не так глупы, чтобы подставлять свои головы под пули сигуранцы. Уже будучи на воле, я проведал, что рабочие, узнав о грозящем мне расстреле – а такие слухи по Бухаресту ходили, пригрозили всеобщей забастовкой, которая парализует страну.
Власти решили, что моя голова таких жертв не стоит, и выдворили из Румынии в двадцать четыре часа. К сожалению, эти слухи имели и печальные последствия, – погрустнел Платтен. – Одни газеты писали, что я разбился на самолете, другие – что был расстрелян. Какие-то доброхоты подкинули эти газеты моей жене, Ольге Корзлинской. Мы очень любили друг друга, очень… и вдруг такое сообщение. Ольга не захотела оставаться одна, она решила уйти за мной и выбросилась из окна.
– Погибла?
– Конечно, – обреченно вздохнул Платтен.
– Вы сказали, что власти Румынии выдворили вас в двадцать четыре часа. Куда? Вас отправили на родину?
– То-то и оно, что нет! – победоносно поднял палец Платтен. – Меня отправили на границу с Украиной и передали в руки Петлюры.
– Это еще зачем? – удивленно вскинул брови Шеин.
Чтобы получить ответ на этот вопрос, как, впрочем, и на многие другие, мне придется время от времени прерывать плавный ход повествования и делать своеобразные вставки, которые я назову «Эпизодами». Дело в том, что многое из того, о чем расспрашивали Платтена, стало известно через много-много лет, так как ответы на эти вопросы хранились в секретных архивах и доступа к ним не имел никто. Теперь стальные двери архивов приоткрылись – и события восьмидесяти-девяностолетней давности стали выглядеть совсем иначе.
