Даже это – своего рода бессмертие.
Мы, веднаиты, верим в привидения. А еще мы верим в зло. Всегда удивлялась тому, что гунниты ничего такого не признают. Уход близкого человека из жизни они переживают отстраненно и фаталистично; смерть для них – необходимая часть жизни, которая не заканчивается вместе с нынешним воплощением души. Если бы по какому-нибудь капризу своих божеств гунниты обзавелись более упорядоченной теологией, то я, наверное, в прошлой жизни была бы очень скверной девчонкой. Надеюсь, что хотя бы от души повеселилась…
Прости меня, о Повелитель Небесный. Ты единственный Бог, милосердный и сострадательный. Других нет и быть не может.
78
И раньше ветер с каждым порывом приносил нам снежинки, а теперь он расщедрился на ледяную крупу, обжигающую лицо и руки. Все это, конечно, страшило наше воинство, но бунтом пока еще не пахло. Плетеный Лебедь рысью бегал туда и обратно вдоль колонны, успевая поболтать с каждым, а заодно напомнить, чтобы никто не сходил с дороги, чтобы шагал только вперед. Похоже, погода ему ничуть не мешала. Должно быть, он находил ее бодрящей. И рассказывал всем, как будет замечательно, когда самый настоящий снег покроет землю эдак на четыре-пять футов. Уж не сомневайтесь, снежный ландшафт вам понравится! Лебедь сам вырос на холоде, ему ли не знать, как погода закаляет мужчину.
Очень часто я слышала эмоциональные просьбы, адресованные Одноглазому, Гоблину и даже Тобо, наполнить Лебедю пасть быстросхватывающимся кладочным раствором.
– Развлекаешься? – спросила я Лебедя.
– Ну да. И заметь: тебя сейчас никто не проклинает.
Судя по его мальчишеской улыбке, это не было непрошеным геройством. Он опять играл со мной в свои игры.
Похоже, склонностью к подобным развлечениям обладают все северяне. Даже Капитан и Госпожа временами заигрывали друг с другом. А Одноглазый и Гоблин? Может быть, удар, хвативший маленького черного колдуна, на самом деле промысел Божий. Мне даже не представить, что они могли бы тут учинить, если бы оба пребывали в отличном здравии.
Когда я поделилась чем-то таким с Лебедем, он меня не понял. Я постаралась объяснить, и он сделал вывод:
– Тут ты ошибаешься, Дрема. Когда эти двое не пьяны вдрызг, они не опасны ни для кого, кроме самих себя. Я в этом убедился еще двадцать лет назад, даром что посторонний человек. А ты как могла не заметить?
– Ты прав. Я и сама знаю, что они не опасны. Просто все время пытаюсь угадать, откуда может прийти беда. Всегда жду худшего, и от этого у меня настроение ни к черту. А ты-то с чего такой жизнерадостный?
– Погляди-ка вперед. Еще один день, максимум два – и я обниму старых друзей, Корди и Ножа.
Я искоса взглянула на него. Неужели возможность освобождения Плененных вызывает у этого человека, единственного среди нас, исключительно радостное волнение, но никак не страх? Из Плененных только один не провел пятнадцать лет наедине со своим собственным разумом. И я бы не поручилась, что Мурген в здравом уме, а не притворяется нормальным изо всех сил. Другие же… Не сомневаюсь, что многие дошли до грани буйного помешательства, а то и переступили ее. Как тут не бояться?
Сильнее всего этот страх ощущался в Радише. С тех пор как Тайжик присоединилась к нам на этой стороне Данда-Преша, Рекоход и Ранмаст не отходили от нее ни на шаг, в чем, пожалуй, не было нужды, – она вела себя смирно и крайне редко обращалась с просьбами. Княжна все больше замыкалась в себе, бесконечно о чем-то думала. Чем дальше мы от Таглиоса и ближе к ее брату, тем меньше у нее желания общаться с нами. В пути, после рощи Предначертания, у нас сложились почти сестринские отношения. Но после Джайкура маятник качнулся, и по эту сторону гор мы едва ли обменялись сотней слов за неделю.
Нельзя сказать, чтобы меня это радовало. Компания Радиши, наши беседы, ее острый ум – все это доставляло мне удовольствие.
В последнее время даже шри Сантараксите не удавалось разговорить княжну, хотя ей явно нравилась его академическая чудаковатость. Эти двое, взявшись за дело вместе, могли разнести в пух и прах доводы любого глупца быстрее, чем опытный мясник – выпотрошить курицу.
Я поделилась своими тревогами с Лебедем.
– Готов поспорить, дело тут не в ее брате. Когда стало ясно, что назад нам уже не вернуться, она впала в глухую тоску.
– То есть?
– Раджахарма. Для нее это не просто удобный пропагандистский лозунг, Дрема. К долгу правительницы Таглиоса она относится серьезно. Уже который месяц Радиша с тобой, уходит все дальше и дальше от родных мест и при этом знает, что Протектор вытворяет от ее имени. А хуже всего то, что уже ничего не исправить. И понять это ей было совсем не сложно.
Ну конечно, ему ли не знать, ведь он провел рядом с ней тридцать лет.
– Мы вернемся.
– Ну конечно! Один шанс из… Нет, даже не возьмусь считать. Да если и вернемся, кого мы там встретим? Не армию ли врагов с Душелов во главе?
– За полгода она забудет о нас. Найдет себе игру поинтереснее.
– Вот ты все твердишь: «Воды спят». А что, Душелов не может мечтать о мести? Ты ее не знаешь, Дрема. Никто ее не знает, кроме разве что Госпожи, да и та – лишь самую малость. А я довольно долго находился рядом с Душелов. Не совсем добровольно, но это сути не меняет. Мотал на ус все, что узнавал, – авось пригодится. Нельзя сказать, что она абсолютно бесчеловечна. И она не настолько тщеславная и бесшабашная, какой хочет казаться. Когда размышляешь о Душелов, нельзя забывать об одном крайне важном факте. А именно: она до сих пор жива в мире, где ее смертельным врагом была Госпожа. Вспомни, в свое время рядом с Госпожой даже Хозяева Теней выглядели малолетними шалунами.
– Все переживаешь разлуку?
– Просто излагаю факты.
– Тогда позволь повторить сказанное тобой только что. Воды спят. Женщина, которая прежде была Госпожой, владычицей северной империи, через несколько дней вернется к жизни.
– Ты лучше поинтересуйся у Мургена, хочет ли она этого. Готов поспорить, у нее в подземелье не такая стужа, как здесь.
Теперь холодный ветер пронизывал нас до костей. Я не стала спорить, хотя Лебедь и сам понимал, что не прав. Или он забыл, как помог Душелов упрятать наших братьев в ледяные пещеры?
С севера, сражаясь с ветром, прилетела стая ворон. Они сделали несколько кругов, набрали высоту и, оседлав воздушный поток, унеслись к своей мамочке. Ох и скуден же будет их доклад!
Нам снова попадались трупы, иногда по двое и даже по трое. Изрядному числу наших братьев удалось избежать ловушки. По словам Мургена, почти половина Отряда ушла из крепости, после того как Душелов вырвалась на свободу. Все эти люди остались здесь. Большинства из них я не помнила. Знала, что таглиосцы и джайкури превосходили числом Старую Команду, а это означает, что они были завербованы в тот период, который я по просьбе Мургена провела на севере.
