– А для чего у меня колдуны, интересно? – мрачно осведомилась я. – Уж конечно, не для того, чтобы приносить пользу. Зачем им свет? Они видят и в темноте.
Гоблин пробормотал что-то нелестное о женщинах, которые позволяют себе сарказм.
– Ну-ка сядь вот здесь, – сказал он Лебедю. – Осмотрю твою голову.
– Ой, а можно я попробую? – с энтузиазмом воскликнул Тобо. – Разреши добыть свет, у меня получается.
Не дожидаясь ответа, он поднял руки, и над ними быстро зазмеились жаркие нити серебряного и лимонного света. Окружающая тьма отступила – надо полагать, неохотно.
– Во дает! – восхитилась я. – Полюбуйтесь на него.
– Сила и энтузиазм юности, – вынужден был признать Одноглазый.
Я оглянулась. Он все еще сидел на черном жеребце и вид имел самодовольный, хотя и явно усталый. Белая ворона устроилась прямо перед ним. Одним зраком она изучала Тобо, другим – все, что окружало нас. И похоже, забавлялась. Одноглазый захихикал.
Тобо вдруг завопил:
– Стойте! Прекратите! Гоблин, что это?
Светящиеся змеи стремительно вились теперь уже по его рукам. Тобо закричал на них, требуя исчезнуть. Никакой реакции. Он захлопал себя по предплечьям, а Гоблин и Одноглазый заржали.
Одновременно они продолжали колдовать, прочищая Лебедю мозги. Парень выглядел так, будто выхлебал высокую запотевшую кружку восстанавливающего самоуверенность снадобья.
Сари происходящее с Тобо вовсе не показалась забавным. Она закричала на колдунов, требуя помочь мальчику. Речь была почти бессвязна, и я поняла, чего стоило Сари все эти дни держать страхи в узде.
– Не бойся за него, Сари, – сказал ей Дой. – Никакой опасности нет, он просто отвлекся. Так бывает, без этого не научишься. – Он повторил это несколько раз, только другими словами, и ужас сошел с лица Сари, уступив сердитой растерянности.
– Я поработаю, пока ты снова не сосредоточишься, – сказал Гоблин Тобо, и в тот же миг появился свет, достаточно яркий, чтобы можно было увидеть стены огромного зала. Профессионал – это тот, кто с трудной работой справляется легко. Маленький нахальный колдун был профессионалом. Он повернулся к Одноглазому:
– А ты займись Лебедем, наведи у него в башке марафет.
Я подумала, что спать тут будет всяко приятнее, чем на свежем воздухе. Плохо, что у нас с собой нет топлива для костров.
– Куда теперь? – спросила я Лебедя.
Жаль, что в последнее время я во сне не встречалась с Мургеном, он бы объяснил, что здесь к чему.
Белая ворона пронзительно вскрикнула и взлетела. Одноглазый выругался – птица задела его лицо крылом.
Я уже давно поняла, что это существо ничего не делает просто так.
– Видели, куда направилась? Кто из вас, гениальных волшебников, может сотворить огонек, который за ней последует?
Тобо наконец совладал со своими чарами. Он поддерживал созданный свет в хорошей форме, но на это уходило все его внимание. Хотелось верить, что он переживет эту стадию, когда в подростке самоуверенности больше, чем ума, не причинив себе серьезного увечья.
Дядюшка Дой чинно зашагал за вороной. Я последовала за ним, поскольку считала, что должна не только командовать. Вдруг меня догнал шарик ядовито-зеленого света и угнездился точнехонько на моих спутанных волосах. Кожа на голове зачесалась. Не исключено, что Одноглазый таким образом поиздевался над моим отношением к личной гигиене, которое с некоторых пор оставляло желать лучшего.
– Может, хоть это меня научит, что нужно просто взять и выкинуть проклятый шлем, – проворчала я, не оглядываясь, чтобы не увидеть самодовольную беззубую усмешку Одноглазого.
Вообще-то, шлем я не надевала ни разу, Бог уберег. Носила только кожаный подшлемник, чтобы не отморозить уши. Помогало слабо, – что поделаешь, зима. Одно из тех обстоятельств, которых мы не предвидели, готовясь к походу.
Я торопливо шагала вслед за Доем. Он испугался перемене в моей прическе, но затем ухмыльнулся; ни разу еще не видела, чтобы рот у него растягивался так широко. Наградой ему был мой кровожадный оскал. К сожалению, при этом я повернулась достаточно, чтобы заметить, как Одноглазый и Гоблин внезапно прекратили обмениваться шлепками и хохотками. Даже Сари полуобернулась, чтобы скрыть улыбку. Прекрасно. Делаете из меня отрядного шута? Ну ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним.
Закаркала ворона. Она скакала туда и обратно, мягко клацая по стылому каменному полу когтями и выказывая признаки нетерпения. Я опустилась на колени, едва не коснувшись ее. Она отпрянула и скрылась в темноте.
Позади нас становилось все светлее, по мере того как люди и животные входили внутрь. Закономерно нарастал гомон – всем хотелось знать, что тут происходит.
Я согнулась в три погибели, приникла щекой к полу и увидела ворону, точнее, ее расплывчатый силуэт.
– Сюда откуда-то проникает свет, – сказала я Дою. – Должно быть, мы в той части крепости, куда входили Плененные.
Я легла на живот. Определенно в каменной стене имеется щель, но света через нее льется мало, и не разглядеть, что находится по ту сторону.
Дой улегся рядом со мной.
– Действительно.
– Нам нужно побольше света! – прокричала я. – И какие-нибудь инструменты. Рекоход, Ранмаст, займитесь ночлегом. В наружной стене есть большие щели – заткните их, чтобы холод не шел.
Гоблин и Одноглазый перестали ухмыляться, точно юродивые, напустили на себя деловой вид и направились к нам. С собой они привели Тобо – видно, решив дать ему небольшой практический урок.
Когда стало светлее, удалось разглядеть то, что хотела показать мне птица. Это наверняка была брешь, которую Душелов запечатала своими гнусными заклинаниями.
– Есть тут какие-нибудь чары или механические ловушки? – спросила я.
– Малышка у нас гений. – Речь Одноглазого сделалась малоразборчивой, он явно нуждался в отдыхе. – Птица пролезла туда, и ничего с ней не случилось. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Никакого волшебства, – сказал Гоблин. – А на Одноглазого не обижайся. Он слегка нервничает – уже неделю не уединялся с Готой.
– Я тебе устрою уединение, коротышка! На пару тысячелетий! Вот запру твою сморщенную задницу…
– Хватит! Давайте попробуем расширить дыру.
Птица на той стороне нетерпеливо каркала. Какое-то отношение к Плененным она, безусловно, имела. Даже если это был не Мурген из какого-то забытого уголка времени.
Я ворчала и рявкала на всех, шагая из стороны в сторону как заведенная, пока полдюжины молодцов расширяли дыру, наперебой сетуя, что им мало света. От меня как от человека-свечи толку было не слишком много. Может быть, этим шариком в волосах Гоблин и Одноглазый хотят подчеркнуть, какая я яркая личность? Вряд ли. Прожив на свете всего-навсего двести лет, невозможно развить в себе такую сообразительность и деликатность.
